— Наверное, должны быть специальные заклинания для того, чтобы соединить силу четырёх стихий…

— По-моему, специальных нет. Ты же знаешь тануман и умеешь обращаться к стихийным думам…

Сагаран замолчал и отвёл взгляд, а Гинта вдруг сообразила, что он разговаривает с ней так, словно она должна и может овладеть этой загадочной санфалингиной.

— Сперва мне надо подружиться со всеми стихиями, а я до сих пор побаиваюсь воды. Между прочим, если верить предсказаниям, Диннувир уже появился в этом мире. Сейчас он ещё мал, но лет через десять-пятнадцать, может, и заявит о себе.

— Может, и раньше, — сказал Сагаран.

— Вряд ли, — возразила Гинта. — Диурин на его могиле начал расти всего три года назад. Ну или четыре… Неизвестно только, будет ли он сейчас таким же могущественным, как тогда. Три тысячи лет назад он стал богом и удалился в высшую обитель. Тому, кто желает её покинуть, Нумарг не всегда даёт право выбора. Вернуться оттуда не проще, чем туда попасть. Ведь такие возвращения в какой-то степени нарушают порядок и равновесие… Если Диннувир действительно захотел оказаться здесь, он может родиться кем угодно. Даже самым обыкновенным человеком. Возможно, ему предстоит пережить множество воплощений, прежде чем он достигнет былого могущества. Мне это Саннид говорил. Но бывает и так, что звёздный бог, вернувшись в мир людей, сразу рождается великим человеком. И кое-что помнит из предыдущего жизненного цикла. Это зависит от того, насколько он сейчас нужен земному миру.

— Сейчас он очень нужен, — задумчиво произнёс Сагаран.

Гинте показалось, что он как-то странно на неё смотрит.

В Улламарне она бывала часто. И подолгу бродила в окрестностях Белого замка. Вид пустых деревень и заброшенных полей вызывал у неё приступы уныния и томительной, выматывающей душу тревоги. Цветы-кровопийцы губят всё живое, с запада наступает бесплодие. Если его не остановить, леса погибнут. Здесь останутся только горы. Белые горы, кладбище и руины… Сплошное кладбище. И красные цветы среди руин… Возможно, бесплодие одолеет и их, но не дожидаться же этого. Что делать? Если бы она только могла… Единство четырёх стихий рождает великую силу…

Гинта прыгала с самых высоких деревьев и даже научилась на какое-то время зависать в воздухе. Огонь тоже подчинялся ей. Не говоря уже о духах земли, которые охотно помогали ей управлять нигмой. И только та стихия, чьим божествам она служила, по-прежнему внушала ей страх. Да тут ещё с ней приключилось такое, что она несколько дней вообще боялась подходить к какому бы то ни было водоёму…

Гинта давно уже без особого труда переплывала Наулинну, но до сих пор не решалась плавать там, где Наулинна сливалась с Ханалинной — маленькой холодной речкой, берущей начало где-то в подземных пещерах Хаюганны. В месте слияния рек образовывался водоворот, достаточно сильный, чтобы затянуть небольшую лодку.

Человек, владеющий стихией линн, не боится водоворотов и умеет преодолевать встречное течение, каким бы сильным оно ни было. Несколько лет назад Таома рассказывала Гинте, что великий Диннувир мог плыть против любого течения, а однажды даже поднялся в горы, пройдя сквозь огромный водопад. Это случилось в начале Великой войны. Склоны гор были усеяны валларами, и оставался только один путь наверх. Правда, Таома так и не объяснила, зачем Диннувиру тогда понадобилось в горы. Предание об этом умалчивало.

В один прекрасный день Гинта наконец решилась переплыть реку в самом опасном месте. «Если те, кому я служу, благосклонны ко мне, они не дадут мне погибнуть, — думала она, входя в воду возле Голубого грота. — Я ничего не должна бояться. Ничего. Иначе мне никогда не овладеть санфалингиной».

Немного отплыв от берега, Гинта оглянулась и увидела, что в тёмной глубине грота мелькнула белая птица. Ллир! Они же любят вить гнёзда в прибрежных скалах. Гинта сочла это хорошим предзнаменованием и смело поплыла дальше. В середине реки она действительно наткнулась на воронку и, сосредоточив анх в области лёгких и живота, успешно преодолела её. Возвращаться она решила другим путём. Ей хотелось выйти из воды не около грота, а на открытом песчаном берегу и немного понежиться на солнце. Удалившись от опасного места, девочка опустила лицо и поплыла, любуясь играющими в пронизанной солнцем воде серебристо-голубыми и красными рыбками. Внизу плавно колыхались водоросли: белые, лиловые, иссиня-чёрные — похожие на жёсткие всклокоченные волосы. Потом остались только чёрные. Они были такие длинные, что, казалось, нырнёшь каптов на пять и достанешь их руками. Впрочем, Гинта знала, что на самом деле они гораздо глубже. Да и нырять ей совсем не хотелось. Она неожиданно почувствовала смутную тревогу. У неё возникло острое желание поскорее очутиться на берегу, но она почему-то продолжала плыть медленно и глядя на дно реки, как будто кто-то невидимый приказывал ей туда смотреть.

То, что она вскоре увидела, повергло её в ужас. Наверное, если бы не поток солнечных лучей, пронзивших толщу воды в этом месте, она бы проплыла мимо, едва заметив среди тёмных водорослей мутно-белое пятно. Но поток света обрушился именно на это пятно, и Гинта увидела прямо под собой огромное лицо. Жуткий белый великан смотрел на неё со дна реки и ехидно улыбался большими слегка приоткрытыми губами. Синеватые водоросли мотались вокруг его головы, словно раздуваемые ветром волосы. Казалось, пухлые губы гиганта шевелятся. Он как будто собрался открыть рот и втянуть в себя воду, проглотив Гинту. Мысленно взывая к водяным богам, девочка изо всех сил поплыла прочь от этого чудовища. Но даже выбравшись на берег, она долго не могла прийти в себя. Кто это был? Не померещилось же ей!

«Если это был кто-то из водяных богов, то ему ничего не стоило утащить меня. А раз он этого не сделал, то, наверное, и бояться не надо». Гинта успокаивала себя, но страх не отступал. Три дня она почти не выходила из Радужных пещер. Она могла бы пойти в свой родной замок и всё рассказать деду, но какой-то голос твердил ей, что перед ней стоит проблема, с которой она должна справиться сама.

К счастью, Гинта не была одинока. К ней каждый день прибегал Тинг. Умный зверёк как будто чувствовал, что с его другом творится что-то неладное. По вечерам они лежали на «крыше», блаженствуя под мягкими лучами заката, потом спускались вовнутрь, и, просыпаясь среди ночи от страшного сна, Гинта радовалась, когда нащупывала рядом с собой тёплое, пушистое тельце.

Ей постоянно снилось лицо белого великана. То она плыла по какой-то бесконечной реке, пытаясь уплыть от него, а оно двигалось вместе с ней, глядя на неё снизу незрячими каменными глазами. То оно возникало в проёме пещеры, причём его пухлый рот кривился в злобной, насмешливой улыбке.

Как-то утром Гинта проснулась от шума ливня. Тинг спал, свернувшись кольцом и прикрыв нос кончиком своего длинного, пушистого хвоста.

«Когда я последний раз была в святилище? — подумала девочка, сонно глядя на прозрачную, серебристую стену дождя. — Дней десять назад… Пожалуй, так я действительно разгневаю водяных богов».

Святилище и впрямь имело слегка запущенный вид. Цветы в вазонах осыпались и завяли, вода казалась грязной. Похоже, в последнее время посетителей здесь побывало довольно много… Ну конечно, ведь дождя так долго не было, а недавно опять садили холу. Гинта насобирала на дне целую горсть маленьких слитков и пластинок — золотых, серебряных, уллатиновых. А прямо на ладони центрального линна лежал крупный вирилл. Гинте показалось, что юный бог смотрит на неё с укором.

— Сейчас-сейчас, я всё приберу, — прошептала девочка.

Она возилась в святилище целый день. Вымыла стены, окна, бассейн, предварительно выпустив из него грязную воду, протёрла изваяния, украсила вазоны новыми, свежими хаммелями и, наполнив искусственное озеро чистой водой, занялась сокровищницей. Даров за два с половиной года накопилось не так уж и мало. Весьма довольная своими подсчётами, Гинта закрыла сокровищницу и собралась было сходить на ближайшее турмовое поле — кладовая «Эйринтама» опустела, а она ещё с утра ничего не ела. Впрочем, есть и сейчас не хотелось. На Гинту вдруг навалилась такая усталость, что совершенно пропало желание куда-то идти. Она села на край бассейна, спустив ноги в воду, облокотилась на вазон и задумалась. Свежий аромат цветов навевал приятные мысли. Солнце скрылось, и в святилище царил голубоватый полумрак. Прекрасный линн смотрел на Гинту и улыбался. Поверхность воды чуть-чуть колыхалась, и казалось, что юный бог двигается, что лицо его то и дело меняет выражение, а маленькие губы шевелятся, как будто он что-то говорит… Да он и впрямь говорил! Гинта слышала его голос — тихий и властный… «Не бойся, — настойчиво шептал он. — Ничего не бойся. Вспомни. Ты можешь вспомнить, ты должна. Только не бойся. Знай, что я с тобой».