Чтоб укрыть, хоть бы кончик ресницы! Кому не хватило,
Утешают себя огурцами, арбузом, водою…
Если в Ерушалайм будешь двигаться из Назирака,
Обязательно встретятся!.. Если глаза не открою,
А открою я их обязательно. Просто от страха.
В это время я каждую ночь, как те птицы, которые ночью
Вылезают из веток на желтую греться луну…
Без вчера и сегодня - свободен и сосредоточен -
Мой безногий сосед, на протезах уснувший в углу.
Он лежит, как Амос в сикоморовых рощах Фекуи…
Босиком, без сапог, в башмаках, и опять босиком -
Слишком долго он шел, дорогой мой, дорогой не тою,
Чтобы нынче с неё повернуть ни с того, ни с сего.
Я и воду принёс, разложил этих, как они, спелых!.. -
Чтобы всё объяснить, мне не хватит и тысячи лет!
Просто нет ничего, что могли бы мы заново сделать,
А тем более, что-то исправить, тем более - нет!
Из окна Тадж-Махала, равно, как из окон барака -
Соломона дыханьем оливковым пахнет звезда!
Если в Ерушалайм будешь двигаться из Назирака…
Опоздаешь на миг, а окажется, что навсегда.
И, наследник пропахших мочёю и одеколоном
Пары старых протезов, сижу у вечерней воды.
Я как будто бы видел всё это, как будто бы снова -
Этот Ерушалайм и проклятые эти плоды!..
Я смотрел, как на них появилась и высохла плесень,
Я их сроду не ел… лучше б мне их не видеть в глаза!
И сквозь пламя свечи я узнал покачнувшийся месяц,
Месяц душный и липкий, отчаянный месяц Нисан…
***
Тот год я помню очень хорошо.
Отец не спал. И скот в хлеву не блеял.
Предчувствовали снег, но снег не шёл.
Он всё не шёл - густой, протяжный, белый…
В ту ночь висеть остались до зимы
Несрезанные гроздья винограда.
Отец сказал, что это так и надо,
Но и зимой не трогал их никто.
Отец никак не мог надеть пальто.
Мы с братьями топтались у порога -
Волнение, растерянность, тревога…
Надеялись на снег, но снег не шёл!
Отец сказал, что это хорошо.
Никто не понял, что происходило…
Зима в тот год внезапно наступила,
Тем более, когда живёшь в глуши -
Блуждая в темноте своей души,
Как со свечой по вымершему дому,
В котором всё до боли незнакомо:
Сандалии при входе, полумрак,
Сундук для книг, стоящий точно так,
Как если б он стоял на самом деле.
Знакомый запах. Все уже поели.
И одеяла свёрнуты в углу…
Я вымыл руки и теперь могу
Идти играть, скакать в камнях с верёвкой,
Глазеть на птиц. В то утро очень ловко
Я подтянул маслины уходя…
И рук не отнимая понял я,
Что если вверх весь день бросать маслины -
То облака плывут неуловимо
И видно, как вращается земля!
С тех пор не спал отец и вся семья,
Едва зима задышит у порога -
Волнение, растерянность, тревога…
И видно, как вращается земля.
***
… Потом был колодец и слива росла.
Слива ещё во дворе росла!
Синяя слива и птица над ней
Летела без отдыха несколько дней.
Опустилась она и качнулась листва,
Отражаясь в колодце, как будто листва.
Я заметил на сливе невидимый блик,
И вот-вот упадёт, и уснул в тот же миг…
«Я райские травы ногами топтал,
Диск золотой надо мной летал.
Я райские травы ногами топтал,
Звёзд хоровод надо мной мерцал…»
Я за долю мгновенья обрёл и навек
Потерял, как теряет любой человек,
Когда слива и птица друг друга задев,
Разбудили меня, громко щёлкнув в воде!
Успел я сорвать напоследок в траве
Цветок. Я держать его буду тебе!
… Потом был колодец и слива росла.
Слива ещё во дворе росла!
Но пустыми руками я трогал лицо,
Как застывшее олово твёрдым свинцом.
И до дыр я глаза себе песней протёр,
Той, что пел незнакомый заезжий актёр:
«Я райские травы ногами топтал,
Диск золотой надо мной летал.
Я райские травы ногами топтал,
Звёзд хоровод надо мной мерцал…
Но пришел мой черед по земле ступать
И рожая меня громко вскрикнула мать!
Долгий путь по земле мои ноги прошли,
Но по райской траве всё скучают они…»
***
В отчаянье и одиночестве
пускаюсь я в путь,
без надежды
когда-нибудь даже приблизиться к цели...
Над головой,
тишиною ожившею вдруг,
кружится птица
в полузабытом веселье…
Безместная… Ей
хорошо с высоты различимы
и призраки, и люди, и следы.
Иллюзии
так ясны нестерпимо...
Прекрасное не требует воды.
Хрустит песок,
вот я и встретил друга...
Он умер
безмятежно и легко -
от времени. От этого недуга
еще не выздоравливал никто.
Открываю глаза ... Мотыльки...
Мотыльки не кусаются, знаю.
Закрываю глаза, понимаю -
всё к зиме, даже это к зиме...
Я остался один на земле
и скользят молодые улитки
по глазам, где-то там...
в глубине.
КНИГА В КНИГЕ *
(часть 3)
ЛУННЫЕ ЯБЛОКИ
( стихи неизвестного автора )*
К высылаемой КНИГЕ
… Я мажу пальцами горчицу на пирог
И бородою вытираю руки,
В посуду винную (я думаю - от скуки)
Мочусь с утра. И выйдя за порог,
Я никогда не помню - хоть ты тресни -
Как попадаю вечером домой?
Пою всегда одну и ту же песню:
Что Хаз-Булат… на редкость удалой.
Ну, в общем, я тот самый дурачок,
С которым можно поболтать о том, об этом.
Да!.. У меня есть Книга! Пустячок -
Известный труд забытого Поэта.
Люблю я эту братию! Веселье
У них одно - подкинуть переплёт,
Шарах! и труп Читателя плывёт
От первой строчки до последней.
Плыви и ты! Поэзия, мой друг,
Всего лишь Языка нелепая попытка
Свою тоску отчаянную вдруг
Невыразимой выразить улыбкой!..
И вот уже с улыбкою глумливой
Подстерегает Автор где-то здесь:
То выскочит - зарежется! То весь
В какой-нибудь помаде! То сопливый!
Дарю Её - тебе, мой потный друг!
У вас, я слышал, жарко нынче летом? -
Пусть эта Книга охладит приветом
Тебя! А что… читай её без брюк!
И если у тебя ещё стоит
Бутылка на столе, стакан и сливы!
Какой прекрасный повод быть счастливым -
Читай, да пей! И - кланяйся своим…
( пролог )
Божье имя во рту Что как пёрышко нежил
Так и жил на земле Будто не жил...
И не нажил Я другого ремесла
Винным ветром Валит с ног меня весна
Только руки Голубым крестом
Под разбитым глиняным кустом
Так протяжна тишина и нежна
Стала - будто душа отошла
Будто дерево Полное птичьих яиц
Налетело на стаю Вернувшихся птиц...
Хорошо согласись - Что как пёрышко нежил
Так и жил на земле Будто не жил
***
Как бы жили мы славно
На свете на этом на белом -
Я бы тихо спивался
А ты бы мне песенки пела
Чтоб слезились глаза
И дрожали венозные руки
По твоим волосам
Бесконечно прекрасным и юным
Мы б ловили в кустах соловья
И поймав - привязали за лапку
Ты бы плакала Я
Вырезал для "шекспира" закладку
Все приходили бы тогда
Проведать старину
Затем что нынче старина
Не вреден никому