Обезоружить майора после такой встречи оказалось не так уж сложно, куда труднее было оттащить его в машину. Шофёру, который, видимо, тоже до смерти перепугался, Семён Данн показал свой внушительный кулак, в котором… Впрочем, шофёр сразу понял, что от него требуется. Он включил мотор. Семён залез в машину и для порядка хорошенько притиснул майора.

– Сюда! Теперь налево. Теперь сюда сворачивай!.. – указывал Семён.

Машина мчалась на предельной скорости, готовая каждую секунду опрокинуться и разбиться. Шофёр только один раз позволил себе повернуть голову, но, увидев кулак Семёна, проникся ещё большим почтением к советскому солдату.

…Уже позже, после того как навстречу разведчику выскочили сержант и два бойца, когда машина остановилась и задание, можно сказать, было выполнено, кто-то из солдат заметил, что в руке Семёна Дайна был не нож, не граната, как того следовало ожидать. Нет! Впопыхах, сам того не подозревая, а может быть, по силе своей ненависти и любви вполне логично, Семён зажал в огромном и страшном кулачище… детский башмачок.

ВЕЩЕВОЙ МЕШОК

Да будет нам позволено заглянуть в вещевой мешок рядового нашего взвода Семёна Дайна. Вообще-то рыться в чужих вещах не полагается, но Семён Дайн – наш давнишний друг, он не обидится, тем более что мы и не думаем его проверять. Просто нам хочется знать, что же такое хранится в его мешке. Очень уж это интересно.

Что, собственно, можно найти в солдатском вещевом мешке? Ну, скажем, запасные портянки, пару нижнего белья, лишний ремень, припрятанный на всякий случай, новенькие обмотки или аккуратно сложенный носовой платок – немудрый подарок, напоминающий солдату о ком-то близком и милом… Не надо обладать пылкой фантазией, чтобы представить себе содержимое солдатского вещевого мешка!

А вот по поводу вещевого мешка Семёна Дайна можно строить самые невероятные предположения. Всё равно мы будем далеки от истины. Одно совершенно бесспорно: вещевой мешок Семёна Дайна не имеет дна. Это волшебный мешок, сказочный мешок! Что бы ни потребовалось солдатам, какая бы ни случилась нужда в нашем отделении (да разве только в отделении?), обратитесь к Семёну Дайну, и он, порывшись в своём мешке, непременно найдет то, что надо.

Куда уж дальше? Недавно вышел досадный случай с нашим ротным санитаром дядей Костей: то ли на поле боя, то ли по дороге в санчасть, куда он полз, таща на спине раненого, – одним словом, неизвестно где, – дядя Костя потерял ножницы. Санитар крепко переживал потерю. Да и было отчего. На привале дядя Костя поведал солдатам о причине своих огорчений, которая вкратце сводилась к следующему. Дело в том, что ножницы можно получить только у инструктора медсанбата, а этот инструктор имеет привычку являться именно тогда, когда он не нужен. Кто его знает, когда он теперь наведается? Пока он эти ножницы выпишет, пока их получит да доставит в роту – хоть войну останавливай!

– Санитар без ножниц, – это, к примеру, то же, что солдат без рук, – продолжал дядя Костя. – Много ли тут навоюешь? Ползёшь ты, скажем, к раненому. Ну, приполз. Что положено делать санитару? Спервоначалу надо обнажить то место, куда человек ранен. А ты попробуй голыми руками порвать солдатскую гимнастёрку. Чёрта с два! Без рук останешься, до того она, сатана, крепкая. Совсем другое дело, когда в руках у тебя ножницы! Тут уж аккуратно режешь гимнастёрку где нужно… А потом марля. Вот я, скажем, открыл пакет и завязываю рану. Надо мне отрезать остаток марли, а как это сделать без ножниц? К тому же случится, скажем, мороз, пальцы зайдутся… Нет, без ножниц какой это санитар!

– Если ножницы такая важная штука, то у Дайна они обязательно должны быть, – сказал наш товарищ, пожилой солдат Савелий Голубчик, и мы чуть ли не всем отделением отправились к Семёну Дайну.

Семён лежал на траве, согнув ноги, задрав кверху колени, и смотрел в небо.

– Дайн! – ещё издали окликнул его Савелий Голубчик. – Тут у нас беда – дядя Костя ножницы потерял. Экстренно требуется найти другие. Уважь, загляни в свой мешок, авось найдёшь?

Всё, что я тут рассказываю, – сущая правда. Было при этом человек восемь бойцов, не считая санитара дяди Кости; спросите хоть их, они не дадут соврать!

Надо было видеть, как поразевали рты наши солдаты, когда Семён медленно поднялся, не спеша, по-деловому развязал свой вещмешок и достал оттуда ножницы. Правда, они были небольшие и совсем не новые, но всё же ножницы, настоящие ножницы! Ребята ахнули и потянулись к ним, чтобы потрогать, а дядя Костя чуть не подпрыгнул от радости.

Поднялся галдёж:

– Да у него там незнамо что есть!

– Гляди-ка! Вот мешок так мешок!

– Вот это да!

– А ну, Дайн, достань ещё что-нибудь!

По натуре очень молчаливый, Семён Дайн не любил, чтобы о нём зря говорили или приставали с пустыми вопросами. Его друг Савелий Голубчик давно это знал и велел солдатам оставить человека в покое.

Помнится, был ещё случай с бритвой. Погиб в бою наш ротный парикмахер. Некому брить солдат. Было бы время – солдат и сам побреется. За чем же дело стало? Да за бритвой. А тут случилось так, что нашего командира роты, старшего лейтенанта Миронова, вызвали в штаб батальона на семнадцать ноль-ноль. Надобно, стало быть, срочно побриться, а парикмахера нет! Выходит, не иначе придётся бежать в комендантский взвод, там есть парикмахер. А до комендантского взвода – пять километров. Узнал об этом Дайн, порылся в своём мешке – и достал бритву!

Ну, что вы на это скажете?!

Дивились вначале солдаты бездонному мешку Семёна Дайна, да понемногу и привыкли. Известно, на фронте и у бездонного мешка дно сыщется. Война-то тянулась не день и не месяц!

Но случилась однажды в походе такая история. Привёз наш ротный старшина туго набитый мешок с махоркой и стал раздавать бойцам. Курева досталось нам тогда порядком: ПФС выдал долг за три дня да вперед – тоже на три дня. Кури в своё удовольствие! Да не тут-то было… Табаку, как я уже сказал, дали вволю, огонька тоже не занимать – у каждого в кармане своя «катюша», а вот бумаги…

Бумаги-то и не оказалось, – где её возьмёшь в лесу?

Правда, вначале Семён Дайн, хоть и нехотя, а снабжал нас старыми газетами. Спасибо всё тому же волшебному вещмешку. Ну, тогда мы курили. А потом и мешок отказал. Кончилась бумажка. Дайн заявил об этом решительно, а раз он сказал, значит, так оно и есть.

Савелий Голубчик набрал жменьку махорки, положил её на открытую ладонь и подсел к другу. С минуту посидел молча: совестно было просить, потом всё же не выдержал:

– Загляни, Дайн, того… в мешок! Кто знает, вдруг где завалялась бумажка. Ну хоть самый пустяшный клочок…

– Не загляну! – отрезал Дайн и хмуро глянул на солдат.

А те стояли вокруг него тесным кольцом и молчали. Савелий Голубчик скривился, как от боли, и грустно вздохнул.

– Что же делать? Как закурить? – спрашивал он нараспев неизвестно кого, разглядывая махорку на своей ладони.

И каждый солдат по очереди вторил ему:

– Что же делать?

А Дайн? Ему-то что – он некурящий. Семён лежал хмурый, сердитый – не приведи господь! И наконец не выдержал.

– Беда мне с вами! – заорал он вдруг с такой злостью, будто его невесть как обидели.

Молодой солдат Пашка Прохоров заметил, что Семён потянулся к вещевому мешку, и мигнул бойцам: дескать, погодите чуток, сейчас закурим!

И правда, Дайн сунул в мешок свою широкую руку, немного покопался в нём и извлек на свет божий пакетик. Сразу же все как есть заметили, что пакетик этот сделан из большой газеты, из целой газеты! Поднялся шум.

– Да такой газеты на всю роту хватит! – уверял кто-то.

– Будь у меня такая газетина, я бы горя не знал! – вздыхал Пашка Прохоров.

Семён стал осторожно развязывать верёвочку. Когда газета с веселым шуршанием развернулась и Широко раскинулась на траве, бойцы увидели на ней ворох пшеничных колосьев. Из пересохших, лопнувших по бокам соломенных сумочек выглядывали тяжелые золотистые зерна.