Когда пациент ушел, профессор снял свой нелепый пиджак и большие очки, поднялся и подошел к окну. С минуту постояв, он что-то прошептал, потом вернулся на место и достал из ящика стола толстую тетрадь.

«Моя рабочая гипотеза получает все новые подтверждения, – написал он размашистым почерком. – Больной с полным набором ярко выраженных симптомов. Очень гипнабелен, склонен к активным зрительным галлюцинациям. Если завтрашний эксперимент завершится удачно, можно сделать предварительный вывод...» – профессор нахмурился, потер лоб и задумчиво прошептал:

– Бессознательное... Да-да... Вот ключ к разгадке...

На следующий день, войдя в кабинет, Толян заметил небольшие изменения. На письменном столе появился магнитофон, а посреди комнаты стояло кресло-вертушка.

– Добрый день! Как себя чувствуете? – поприветствовал его профессор и поднялся навстречу.

Толян пробормотал что-то невнятное в ответ.

– Пожалуйста, – указал профессор на вертящееся кресло. – Если вы не возражаете, прямо сейчас начнем наш сеанс, – он вставил в магнитофон кассету, нажал на клавишу и, услышав первые звуки лирической мелодии, улыбнулся. – Как у вас с математикой?

Толян качнулся в «вертушке» из стороны в сторону и неопределенно пожал плечами.

– Я попрошу вас произвести в уме несложные арифметические действия, – продолжил профессор. – Скажем, вы будете возводить в квадрат все числа по порядку, от одного до десяти. Затем в куб. Договорились? – Музыка стала чуть громче. Теперь это был популярный отрывок из «Щелкунчика». – Кроме того, не забывайте слушать мой голос. Ита-ак... – профессор дотронулся до спинки кресла и толкнул ее вправо. Пациент медленно закружился. – Начинайте считать... Следите за дыханием... оно ровное и спокойное... Я касаюсь вашего плеча... Слушайте музыку... Расслабьте ноги и руки... – профессор тронул пациента за локоть, остановил кресло и заставил его вращаться влево. Раздалось отрывистое стаккато из «Лебединого озера». – Продолжайте счет... Я кладу руку вам на плечо... Прекрасная музыка, не правда ли... Сейчас полдень... Обратите мысленный взор внутрь себя... Мои пальцы коснулись вашего лба... Вы медленно вращаетесь... На улице хорошая погода... – легкая и приятная мелодия сменилась меланхоличным фрагментом из оперы Вагнера.

Через несколько минут, заметив, что сознание пациента сбито с толку и переполнено до отказа, профессор сделал паузу. По характерным изменениям мимики и дыхания он определил, что пациент вошел в транс достаточной глубины. Можно было приступать к главной части эксперимента.

– Для вас не существует времени и пространства... Ваша душа, как и тело, имеет собственную историю... Она не исчезает в никуда и не берется из ниоткуда... Ваша душа неразрывно связана с душой всего человечества... с бессознательной душой... насчитывающей миллионы лет... И сейчас... вы отправляетесь к первоистокам...

Профессор вытер пот со лба. Он волновался. Как археологу, освобождающему от вековых наслоений земли остатки древних цивилизаций, ему предстояло извлечь из толщи человеческой памяти глубоко запрятанные воспоминания, чтобы составить по ним портрет давно ушедшей эпохи.

– Оживает генная память... Вы помните все, что было до вас... Сто тысяч лет назад... Один миллион... два... Вы можете видеть то... чего никогда не знали... Ваша память... хранит информацию о древности... точно так же, как воспоминание о вчерашнем дне... Время движется вспять... Три миллиона лет... Мы опускаемся все ниже... Четыре... Вы меня слышите?

Пациент слабо кивнул головой.

– Скажите мне, что вы видите.

Пациент молчал.

– Оглядитесь вокруг. Не спешите. Вы в каменном веке. Посмотрите по сторонам...

– Лес, – хрипло сказал Толян.

– Что это за лес?

Пациент медленно повернул голову вправо, потом влево.

– Обыкновенный... Хвощи, плауны...

– Кто вы? – спросил профессор.

Вместо ответа Толян вытянул шею и напряженно уставился в угол.

– Эй, трехглазый! – резко выкрикнул он и подался вперед. – Убежала, гадина ползучая... Это гаттерия, – пояснил он, провожая взглядом невидимку. – У нее мало мяса, не то что у фенакодуса... Вы любите фенакодусов? – Толян почмокал губами. – Моя жена отлично готовит ребрышки на углях, – он встал и направился к стене, прикрывая глаза ладонью, будто от палящего солнца. Сделав несколько шагов, Толян вдруг зацепился ногой за невидимое препятствие и растянулся на мягком ковре: – Чертов папоротник, елы-палы... – он пнул его ногой, переступил и пошел дальше.

– Куда вы идете?

– Буду гаттерию выслеживать, – Толян осторожно двигался вдоль книжного шкафа, то пригибаясь, то вставая на цыпочки. – Если повезет, поменяю ее на бивень мамонта. И снова пойду охотиться... Мозги этой твари очень полезны. И доставать их удобно, берешь и высасываешь.

– Как это?

– Через третий глаз, на лбу который... Тс-с! – Толян замер и задрожал, тыча пальцем чуть ниже окна. – Ящер! – пояснил он шепотом и стремительно скрылся под столом.

Минуты через две он осторожно высунулся, убедился, что опасность миновала, и вылез из укрытия.

– Его работа, – Толян ткнул себя в бок, демонстрируя «шрам» от когтей. – Еле вырвался в прошлый раз, думал, живой не уйду... А без гаттерии мне нельзя возвращаться. В нашем племени есть больные и старики... Им нужно есть мозги, чтобы поправить здоровье...

– Как вы выглядите?

Пациент опустил голову, осмотрел себя.

– У меня длинные темные волосы, – он провел ладонью по жесткому рыжевато-русому «ежику», подергал себя за подбородок. – борода, на мне шкура шерстистого носорога, бусы из зубов этой... ну...

– Кого же?

– В общем... – замялся Толян. – Это у нас ругательное...

– Вот как? Ну-ну, не стесняйтесь...

Пациент смущенно кашлянул и тихо произнес:

– Обезьяны...

– Обезьяны?

Толян приставил палец к губам, призывая профессора говорить тише:

– Мы ненавидим и презираем их... Это хитрые, злобные и жадные существа... Борьба за жизнь – вот их закон, – поделился он шепотом. – В их стае выживают только самые сильные и жестокие. Они убивают друг друга, воруют добычу у слабых, больных и старых...

– Постойте, а как же обезьяночеловеки? Переходное звено, так сказать...

– Какое еще звено? – не понял Толян. – А-а, вы про этих... – он сделал пренебрежительный жест. – У нас есть правило... Тех, кто не хочет жить по нашим обычаям, мы изгоняем из племени. Тогда они отправляются к обезьянам. Те охотно принимают их к себе. Со временем эти люди усваивают законы их жизни и теряют человеческий облик. Они убивают вожака и занимают его место... – лицо Толяна вдруг исказилось от ужаса, и он истошно завопил: – А-а-а!

Не переставая кричать, он заметался в поисках укрытия, потом подскочил к шкафу, выхватил несколько книг и стал бросать в невидимого врага.

Один из снарядов угодил профессору в плечо.

– Что вы делаете? – крикнул профессор, пригибаясь и уворачиваясь от увесистого тома «Психологической энциклопедии». – Да остановитесь же!

– Ящер! – заверещал Толян. – Он сожрет меня!

– Спокойно! – приказал профессор. – Я спасу вас! Возвращайтесь на место!

– Я попал ему камнем в голову! – радостно сообщил пациент, протягивая руку за новой книгой.

– Успокойтесь... Вы возвращаетесь в настоящее... начинаете различать звуки за стеной... видите свет солнца в окне... слышите шум города... Толян опустил руки и замер в нерешительности.

– Вы чувствуете себя хорошо отдохнувшим... как после долгого, приятного сна...

Медленно, как лунатик, Толян направился к креслу.

– Бессознательное вновь вытесняется сознанием... Вы ничего не помните... Тело налито бодростью и энергией...

Пациент встряхнул головой и растерянно огляделся.

– Все в порядке, – улыбнулся профессор. – Вы молодчина...

«Возможно, я неисправимый идеалист, – писал профессор в толстой тетради, оставшись один, – и принимаю желаемое за действительное... Мои опыты наряду с исследованиями других ученых, отрицают общепризнанный факт. Человек никогда не был обезьяной, – профессор подчеркнул последнюю фразу, оторвал взгляд от бумаги и, подмигнув „вертушке“, на которой только что сидел пациент, с грустной улыбкой произнес: – Но имеет все шансы стать ею, если...