— Это тесть командира роты, он помогает мне нести обед.

— Пусть он подождет внизу, ему нельзя идти дальше. Я не имею права пропустить.

«Старик», очень хорошо разобравшись в обстановке, тотчас согласился.

— Старший сержант Мо, почему ты не сказал мне об этом раньше? Я не посторонний, но если дальше нельзя идти, то я подожду здесь.

Старший сержант Мо чувствовал себя виноватым:

— Папаша Чжоу, ты уж не обижайся, такой у нас порядок. — И он стал подниматься в гору один.

Начальником этого объекта был командир второго взвода Ван Ань-дэ, угрюмый, немногословный человек. Однако его внимательное отношение к людям, осторожность и личное участие в работе снискали ему уважение всех товарищей.

Командир второго взвода издалека увидел, что старший сержант Мо привел кого-то с собой, и поспешил туда. Почти у самого подножья горы он столкнулся со старшим сержантом Мо. Старший сержант Мо, указывая на стоявшего вдалеке «старика», стал поспешно объяснять командиру взвода:

— Это тесть нашего командира роты, папаша Чжоу, — и многозначительно добавил: — Он из старого освобожденного района Шаньдуна.

Командир взвода уже слышал о приезде «тестя» и «невесты» командира роты. Но в данный момент для командира взвода было важно, лишь одно: этот простой человек из народа явился на объект, а для командира взвода, такого осторожного, приход на объект постороннего человека, пусть даже он был тестем командира роты, пусть он прибыл из старого освобожденного района и был человеком из народа, отнюдь не был обычным событием, с которым можно было бы примириться. Командир второго взвода сердито посмотрел на старшего сержанта. Старший сержант тотчас заметил это и, вытянув руки по швам, приготовился выслушать замечание. Командир второго взвода хотел было строго отчитать его, но, подумав, что неудобно делать выговор здесь же, при «старике», он решил сказать ему это позднее. Да и «старик» в конце концов простой крестьянин, откуда ему знать, что можно И что нельзя.

Думая так, он поглядел вниз, где «старик» прохаживался взад и вперед. Тут в душе у командира второго взвода шевельнулось раскаяние, ион обратился к старшему сержанту:

— Скажи дежурному Цину, чтобы дал сигнал на обед, мою порцию оставьте, а я спущусь; к этому старику и объясню ему.

Командир второго взвода сделал несколько шагов по направлению к «старику» и, приветствуя его, сказал:

— Не сердитесь, папаша.

— Что вы, что вы, — очень искренне ответил «старик», внимательно вглядываясь в командира второго взвода.

— Вы обедали, папаша?

«Старик» не отвечал, продолжая осматривать ого с головы до ног. Ха! Никакого сомнения быть не может! «Старик» чуть не закричал от радости.

— Папаша, что… что с вами?

— Иди сюда, нам нужно поговорить. «Старик» увлек его к скале. Оттуда не видно

было ни часового, ни объекта. Возле большого дерева у обочины дороги «старик» остановился и сказал почти тоном приказания:

— Присядем здесь и поговорим. — Шаньдунский диалект «старика» внезапно сменился превосходным выговором.

— Что?.. — вздрогнул командир второго взвода.

— Спокойно, спокойно. Посмотри внимательно и узнаешь. — На лице «старика» появилась улыбка.

Внимательно вглядевшись в лицо «старика», командир второго взвода заметил очень тонко и искусно загримированный шрам. Правая рука командира взвода привычным движением нащупала пистолет, и он строго спросил:

— Кто ты? Отвечай!

— Не прикидывайся простаком, старых друзей так легко не забывают, мистер Ван, — сказал «старик» самым дружелюбным тоном.

— Ты?! — командир второго взвода даже отступил на шаг и невольно отнял руку от кобуры револьвера.

— Припомнил? Ли Бай-лун — политический инструктор вашего молодежного отряда. Тот самый, который рекомендовал тебя в члены гоминьдана, вспомнил, а?

Командиру второго взвода стало душно, дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Да разве я хотел этого? Меня обманом заставили вступить в гоминьдан. И, кроме того, я ведь не прошел специальной подготовки, людей; не убивал.

— Да, но ты все-таки член гоминьдана, ты участвовал в подавлении восстаний, трудился для гоминьдана, почтительно слушал наставления президента. Таким почетом ты пользовался не много, не мало лет шесть — семь. Для коммуниста…

Командир второго взвода почувствовал, что он с головы до ног покрывается холодным потом. В течение многих лет это грязное пятно в биографии превратило жизнерадостного юношу в молчаливого, замкнутого, подавленного человека. Прошлое лишало его сна, даже успехи в работе, заслуги, отличия не приносили ему радости и облегчения. Такая двойная жизнь была поистине ужасна. Иногда он, стиснув зубы, решал, что нужно во всем признаться перед товарищами: ведь людей он никогда не убивал, ему стане легче, и он вновь будет человеком! Но такие порывы всегда подавлялись чувством страха и самообманом: прошло так много лет, все уже забылось. «Разве партийная организация и товарищи не доверяют мне? А если я скажу… нет, я впредь буду хорошо работать, и все будет в порядке». И кто бы мог подумать, что сегодня на его трудном пути, по которому он шагает с такой тяжелой ношей на плечах, внезапно появится эта сволочь.

Эта сволочь! Нет, этот злой дух! Этот мерзавец, который воровал его солдатский паек, который избивал его, вновь показал сейчас свои когти и крепко вцепился в этот маленький хвост, который волочился за ним.

— Хорошо, успокойся, давай потолкуем! «Старик», стараясь казаться как можно боле дружественным, продолжал: — Я здесь не задержусь больше трех дней, а потом уже больше никогда не вернусь в это проклятое место. Я хочу лишь, чтобы ты помог мне в одном небольшом деле. И это всего лишь единственный раз за всю жизнь.

— Что тебе нужно? — спросил командир второго взвода, с трудом сдерживая ярость.

— Ты должен указать мне местонахождение всех огневых точек на этом острове! — сказал «старик», понизив голос, и Ван Ань-дэ почувствовал, что над ним нависла страшная и неотвратимая угроза. — Самое позднее завтра вечером ты должен доставить мне эти сведения в расположение роты.

Ван Ань-дэ страшно захотелось ударом кулака сбросить этого злого духа с горы вниз, но он сам не знал, почему у него не поднялась рука.

— Я уеду, ты останешься командиром второго взвода, и мы разойдемся, как в море корабли. А что касается этого дела, то, кроме нас с тобой, о нем, ха-ха, будет звать только небо!

Нельзя было понять, то ли «старик» успокаивает его, то ли насмехается над ним. Он вытащил из-под подкладки одежды пачку денег и протянул ее Ван Ань-дэ:

— Здесь пятьсот юаней. Это — задаток, а когда принесешь товар, получишь остальное. Мы заключили честную сделку, никто не останется в убытке.

Ван Ань-дэ взял деньги, намереваясь их выбросить, но в этот момент появился старший сержант Мо, который кричал на бегу:

— Командир, идите обедать!

«Старик» тихо приказал:

— Скорее прячь деньги! Запомни: самое позднее завтра вечером! Если же… гм… мне ничто не помешает разделаться с тобой: ты вместе со мной прошел специальное обучение во время китайско-американского сотрудничества! Ты вместе со мной закапывал коммунистов живыми в землю! Ты был заброшен сюда!

Ван Ань-дэ взял деньги, механически сунул их в карман и застыл на месте, как окаменевший.

Наступила ночь, безмолвная и темная. В комнате командира роты разговаривали «старик» и «невеста».

— Вот уж повезло, так повезло. Этот бездельник… ха-ха… завтра вечером сам принесет мне сведения… ха-ха… превосходно!

«Старик», вытянув губы, стал тихонько насвистывать песенку из «Веселой вдовы».

— Ну, рассказывай теперь о своих успехах!

— У тех двух девок я узнала названия деревень, в которых расквартированы батальон и три роты.

— Говори, — старик разложил карту и взял в руки карандаш.

— Солдаты, занятые плотницкими и слесарными работами, а также командир батальона и политрук — все расквартированы в одной деревне — Тяньцзячжуань. Это, видимо, инженерная рота. В деревне Дуншанчжуань никаких войск нет, в деревне Сишанчжуань много артиллеристов…