Не долго существовало это правительство; только два мѣсяца оно наслаждалось властью, какъ говоритъ лѣтописецъ, и само отдалось въ руки Поляковъ. «Оскудѣша премудрые старцы, зти седмочисленные бояры, изнемогоша чудные совѣтники! Отнялъ Господь крѣпкихъ земли!» восклицаетъ лѣтописецъ, описывая событія этого времени. Боярская среда здѣсь вполнѣ обнаружила, что Грозный былъ правъ, постоянно обвиняя и подозрѣвая ее въ измѣнѣ. Она въ лицѣ своихъ представителей и самыхъ бойкихъ и дѣятельныхъ людей тянула въ Польшу, выбрала себѣ въ цари королевича Владислава. Когда приверженное къ Польскимъ интересамъ боярство довело дѣло до того, что рѣшилось присягнуть даже королю Сигизмунду или отдаться въ его полную волю, и когда оно стало принуждать и патріарха, чтобы утвердилъ эту мысль грамотою, то патріархъ Гермогенъ проклялъ это боярское начинаніе.
Разсказываютъ, что у патріарха съ боярами была большая ссора по этому случаю, что наиболѣе дѣятельный зачинщикъ этого дѣла и всего зла предводитель, Михайла Салтыковъ, понося и позоря владыку, отъ ярости выхватилъ на него ножъ. Гермогенъ громко отвѣтилъ, что не боится его ножа, что силою креста вооружается противъ ножа, и тутъ же проклялъ измѣнника. А Мстиславскому сказалъ: «Ты долженъ начинать, господинъ, ты знатностью теперь надъ всѣми большой; тебѣ должно подвизаться за Православную вѣру; если же и ты также прельстился, какъ и прочіе, то скоро Богь прекратитъ жизнь твою и родъ твой возметъ весь отъ земли живыхъ, и не останется рода твоего ни одинъ».
Такъ и сбылось это пророчество, прибавляетъ позднѣйшій лѣтописецъ.
Бояре продавали отечество за боярскія почести и корысти, а потому и великій подвигъ спасти отечество отъ иноплеменной и собственной внутренней вражды достался не первому боярину, а первому простолюдину, выборному человѣку Русской земли, Козьмѣ Минину. Первый бояринъ остался попрежнему первенствовать въ царской Думѣ, то-есть все осталось въ прежнемъ порядкѣ, а народомъ уничтоженъ былъ только безпорядокъ, надѣланный тѣми же боярами.
При царѣ Михаилѣ Ѳедоровичѣ Мстиславскій могъ доживать свой вѣкъ очень спокойно. Смуты окончились и старое даже и измѣнникамъ не поминалось. Все было забыто и всѣмъ послѣдовало всенародное прощенье.
Вина всѣхъ смуть была принята на себя всѣмъ народомъ, а потому и у престола молодого царя собрались и вожди очищенія земли отъ враговъ, вожди спасенія, и вожди измѣны, дѣятели прежнихъ смутъ и интригъ.
Пророчество Гермогена о Мстиславскомъ сбылось. Въ 1716 г., какъ сказано, бояринъ женился въ 3-й разъ на дочери князя Мих. Григор. Темкина-Ростовскаго, Иринѣ Михайловнѣ. Но потомства и именно въ мужскомъ колѣнѣ не оставилъ. Извѣстно только, что отъ всѣхъ трехъ браковъ у него былъ сынъ Василій, рано умершій, и двѣ дочери, Ольга (1609 г.) и Ирина (1620 г.). Князь Ѳедоръ Ивановичъ умеръ 19 февраля 1622 г., оставивъ послѣ себя супругу Ирину Мих. и сестру старицу инокиню Ирину Ивановну, жившую въ Вознесенскомъ монастырѣ. Дворъ боярина и дальнія вотчины оставались за его вдовою до ея кончины въ 1630 году іюля 7. Изъ боярскихъ вдовъ, бывавшихъ при дворѣ царицы Евдокіи Лукьяновны Стрѣшневыхъ, она была вдова большая, т.-е. самая знатная, первенствующая, разумѣется по бывшему первенству ея мужа. Иногда при случаяхъ торжественнаго пріема иноземныхъ посольствъ отъ ея двора выставлялось для посольской встрѣчи 25 и 30 человѣкъ дворовыхъ людей, конныхъ и въ цвѣтномъ нарядѣ. Это показывало, что дворъ Мстиславскихъ былъ не только знатенъ, но и достаточно богатъ, потому что число высылаемыхъ оть боярскаго двора людей всегда опредѣлялось его богатствомъ; иные вдовьи дворы выставляли только 4 человѣка, и потому 30 человѣкъ было большимъ числомъ даже и вообще для богатаго боярскаго двора.
Надо кстати припомнить, что вся мѣстность знаменитой по своей природѣ подмосковной Кунцевской усадьбы составляла нѣкогда старинную родовую вотчину князей Мстиславскихъ (см. наше Кунцево и древній Сѣтунскій станъ. М., 1873).
Спустя четыре года по смерти кн. Ѳедора Ивановича, послѣ Кремлевскаго пожара въ 1626 г., обнаружилось слѣдующее обстоятельство. Мы упоминали, что возлѣ его двора, надъ переулкомъ, проходившимъ съ площади внизъ на Подолъ Кремля къ церкви Константина и Елены и потому называвшимся Константиновскимъ, стояла церковь Рождества Пречистой, по урочищу именуемая на Трубѣ. Переулокъ, повидимому, образовался изъ оставленнаго первобытнаго рва у первоначальной стѣны Кремля и впослѣдствіи устроенъ былъ трубою для стока воды съ площади и отъ Спасской улицы на Подолъ. Переулокъ былъ только проходной, всего въ одну сажень ширины, и шелъ по межѣ Мстиславскаго двора. Князь Ѳедоръ Иван. при Самозванцѣ, не думая много, пригородилъ переулокъ къ своему двору и поставилъ на немъ конюшню. Въ старой Москвѣ такіе захваты сосѣдней земли случались довольно часто, особенно со стороны людей сильныхъ и властныхъ. Въ пожаръ 1626 г. Рождественская церковь сгорѣла, «судомъ Божіимъ поднялась», по выраженію ея причта. Мѣрою она была и съ алтаремъ вдоль 4 саж., поперекъ 4 1/2 саж. Это обстоятельство подало поводъ причту просить государя о возстановленіи переулка въ прежнемъ видѣ. «Прежде сего», писалъ въ своей челобитной попъ съ причтомъ, «къ тому храму Рождества Богородицы для прихожанъ былъ переулокъ съ площади между боярскихъ дворовъ и бояринъ кн. Ѳ. И. Мстиславскій поставилъ на переулкѣ конюшню и принялъ къ себѣ во дворъ церковное мѣсто и приходъ у прихожанъ отнялъ и мѣсто храмовое утѣснилъ», такъ что къ храму для службы они ходили черезъ дворъ боярина Морозова. Послѣ должныхъ справокъ переулокъ былъ возстановленъ.
По смерти вдовы Мстиславскаго ея обширный дворъ поступилъ въ собственность государя, въ Дворцовое вѣдомство, но все время до постройки въ 1680 году на этомъ мѣстѣ Приказовъ прозывался Мстиславскимъ дворомъ.
При царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ дворъ Мстиславскаго именуется Опаснымъ (Дв. Раз., III, 1398) и заключаетъ въ себѣ значительный караулъ стрѣльцовъ и пушечный нарядъ (батарею), который въ 1664 г. вывозился къ царскимъ смотрамъ на Дѣвичье поле, слѣдуя впереди батарей съ Пушечнаго двора (Матеріалы для Исторіи Москвы, I, 1228).
Съ этого Опаснаго двора въ 1675 г. сто человѣкъ стрѣльцовъ подъ начальствомъ очередного полуголовы были отправлены взять стольника князя Ивана Козловскаго со всѣмъ его дворомъ по какому-то важному дѣлу, что и указываетъ, какое значеніе имѣлъ этотъ Опасный дворъ. При постройкѣ Приказовъ въ 1675–1680 г. на мѣстности Мстиславскаго двора были построены Приказы: Помѣстный, Казанскій Дворецъ и Стрѣлецкій.
Мѣстность Мстиславскаго двора, гдѣ теперь высится памятникъ Импер. Александру II, особенно достопримѣчательна тѣмъ, что здѣсь въ первой половинѣ ХV вѣка находился дворъ деревянный Дмитрія Шемяки, а слѣдовательно и его отца Юрья Дмитріевича Звенигородскаго и Галицкаго, которые такъ долго вели усобицу съ вел. княземъ Василіемъ Темнымъ. На этомъ самомъ дворѣ Василій былъ ослѣпленъ 16 февр. 1446 г., отчего и прозванъ Темнымь.
Какъ извѣстно, Шемякина смута-усобица была самая отчаянная, другь друга слѣпили, другъ другу присягали и измѣняли присягѣ и т. д. Вел. князь Василій былъ ослѣпленъ и за то, что самъ еще прежде ослѣпилъ Шемякина брата Василія въ 1436 г.
Усобица окончилась побѣдою вел. князя, за права котораго встала вся Московская Земля. Шемяка убѣжалъ въ Новгородъ, гдѣ все-таки оставался угрозою для Москвы, что начнетъ опять воевать. Тогда были приняты мѣры, и князь Дмитрій скончался въ 1453 г., покушавши курицы, напитанной ядомъ (Лѣт. Львова, II, 348). Дворъ Шемякинъ, конечно, поступилъ въ собственность вел. князя и по духовному его завѣщанію 1462 г. былъ отданъ его сыну Андрею Большому.
Въ 1477 г. марта 20 въ седьмомъ часу ночи загорѣлся здѣсь дворъ кн. Андрея Меньшого и сгорѣли дворы обоихъ князей Андреевъ, стоявшіе стало бытъ рядомъ, а около нихъ малые дворцы поповъ Архангельскихъ были разметаны. Тушилъ пожаръ самъ вел. князь Иванъ Вас. съ сыномъ, такъ какъ не успѣлъ еще лечь спать послѣ стоянія канона Андрея Критцкаго (Кар., VI, пр. 629). Дворцы поповъ и въ XVII ст. стояли по окраинѣ Мстиславскаго двора по нарѣчной сторонѣ.