Но этого мало — ведь, в конце концов, товарно-денежные отношения возникли не сегодня и не вчера. Узкая специализация личности — вторая из причин несвободы. Помните, у Ефремова: "Человек Эры Разобщенного Мира был довольно-таки разносторонней личностью. Мог своими руками построить дом или корабль, мог, если надо, с мечом в руках сражаться в рядах войска…" Мы стали специалистами. Которые, как известно, подобны флюсам.
Но мечта о мире личной свободы осталась. В "идеальном" Средневековье, имевшем, разумеется, весьма мало общего с реальностью, человек мог свободно путешествовать из конца в конец ведомой Ойкумены; мог быть самим собой, не оглядываясь на Закон, который запрещает куда чаще, нежели разрешает. Сам, опираясь только на свои силы, человек мог достичь очень многого — например, сделаться королем…
Fantasy выросла именно отсюда. Из рыцарского романа, из героических песен-жест; она вобрала в себя громадный пласт европейской литературной традиции и именно своей традиционностью она и сильна сегодня. Сказания о Вторичных Мирах хороши сами по себе если написаны с любовью, фантазией и талантом. Что же касается поднимаемых в них проблем… Совершенно не обязательно они, эти проблемы, должны быть во всем идентичны морально-этическим проблемам наших дней, нашего времени. Есть "вечные" темы и "вечные" вопросы, на которые можно отвечать по-разному. Fantasy, с ее огромным арсеналом (чего только стоит проблема взаимоотношений Бог/Человек, по моему мнению, не решаемая адекватно в рамках реалистической литературы), предоставляет неограниченные возможности. Но! Она сохраняет свое очарование только в случае следования традиции. "Осовременивание" ведет к выходу за пределы жанра. Мы получаем либо мистику, либо ужасы, либо т. н. "science fantasy" но никак не то, что изначально, в начале статьи, я лично для себя именую этим словом.
Fantasy хороша сама по себе. Смысл ее — творение Вторичных Миров. Но, зачастую, она используется как литературный прием — для разработки проблем нашего мира. Примеры: С.Логинов "Мед жизни", А.Столяров "Альбом идиота". Вещи весьма сильные. Правда, к fantasy никакого отношения не имеют. Использован только антураж. До слез обидно — хорошие писатели создают мощные и богатые миры, а потом, спохватившись, что получается "малохудожественно", железными скобами нравоучений начинают прибивать эти миры к нашей реальности. Возьмем "Мед жизни". Какие персонажи! Какая команда идет освобождать священный напиток! Разнообразнейшие типажи и характеры. О каждом можно написать роман, чего стоит один лесной рыцарь! А потом… Скажу честно, никакой необходимости вбивать туда нашу реальность я не увидел. Так же, как и в "Альбоме идиота". Словно камень на шее, она, эта реальность, потащила прекрасные вещи на дно.
Так "осовременивать" fantasy я считаю не совсем верным. Мир, по-моему мнению, должен быть един. Без всяких "гостей" из нашего XX века. И задача писателя, на мой взгляд, не механически переносить в fantasy-йный мир проблемы нашей реальности, а решать специфические, оригинальные проблемы иной реальности, так, чтобы они заставляли задуматься о вещах более близких к нашей жизни.
Так что fantasy — это не заповедник. Трудно ждать прорыва от заведомо консервативного жанра. Однако, это "консервативный", "застойный" жанр живет уже целый век, любим миллионами читателей и дает начало новым жанрам — как, например, "science fantasy". Прорыв? Едва ли прорыв в сторону современности нужен традиционному по характеру жанру.
И напоследок. А не кажется ли уважаемым читателям, что одна из лучших вещей Стругацких "Трудно быть богом" — это классическая fantasy? Полевой синтезатор "Мидас" — вещь сугубо магическая. Даже в отдаленном будущем не отменить фундаментальных законов физики, запрещающих ту легкую трансформацию опилок в золото. И, главное, сделай Антона не землянином, а, скажем, перворожденным эльфом — как все изменится?
То есть, согласно моим представлениям, fantasy — это магистраль. Магистраль со своими законами и порядками. Она не претендует на всеохватность, на глобальный характер, но она, если можно так выразиться, "тепла". От нее исходит теплый свет далекой сказки.
Андрей Николаев
О фэнтези, писателях, читателях, королях и капусте…
Во все времена большинство людей ожидали от литературы Неведомого. Интересного — того, чего нет в окружающей повседневности. Затаив дыхание, слушали вечерами страшные рассказы о проделках Вельзевула и присных его, о колдунах и драконах, о всевозможной нечисти и восставших из могил мертвецах, в то время, как при свечах в замке господин наслаждался пением менестреля (или там барда, гусляра) в балладе которого повествовалось о рыцарях и красавицах, о благородных подвигах, о богах и о повелителях морей, лесов и ветров — и все о тех же колдунах и драконах…
Слушатели, а позднее читатели, хотели прежде всего утолить интерес к Неведомому (грубо говоря, поразвлечься) и не особо интересовались психологической достоверностью побудительных мотивов действий персонажей и философской (психологической, смысловой) глубиной повествования. Впрочем, если все это присутствовало в рассказе, то отнюдь не мешало слушателям, более того — усиливало (и многократно) впечатление. Но если эта глубина была самодовлеюща, а сюжетик не привлекал восторженного внимания слушателей, то и побить могли.
Это было давно, в Средневековье.
Времена изменились. Но тяга к Неведомому никуда не делась большинство (и подавляющее большинство) простых потребителей хотят от литературы прежде всего развлечений, прежде всего — Неведомого. Наверное, это плохо в наше время, когда есть Большая Литература, но не мне судить тех читателей, которых чуть ли не презрительно называют эскапистами. Я сам вырос на книгах Дюма, Сабатини, Беляева, Жюль Верна, Конан Дойля, Уэллса, Мартынова и Стругацких. Именно из-за тяги к Неведомому брал я школьником в руки их книги, а не рекомендованные по программе восьмого класса замечательных "Дубровского" и "Тиля Уленшпигеля". До Пушкина и других Мастеров я дошел гораздо позже, когда тяга к Неведомому была в значительной мере удовлетворена и пробудился интерес к Людям, Характерам и взаимоотношениям людей. Тогда понадобилась Глубина повествования. И, к моему удивлению, оказалось, что в большинстве (не во всех, но в большинстве) любимых моих произведений все это есть в полной мере. А тех книг, где этого не было и вспомнить не могу. То есть, авторов помню: Буссенар, Казанцев, Немцов, даже некоторые названия произведений (и иллюстрации, например к книгам "в рамке" Казанцева и Буссенара или цветные картинки к серым рассказам в "Технике-Молодежи") помню — а содержание вылетело из головы напрочь…
Для меня очевидно: чтобы произведение стало популярным, чтобы как можно больше людей прочитали его, пронесли через годы и рекомендовали читать детям, оно должно в равной мере сочетать в себе два качества: глубину изображения характеров, судьбу реального человека в реальной (пусть фантастической, но достоверной в своей фантастичности) действительности — и Неведомое, занимательно-развлекательное. Не я открыл эту истину, вспомните многократно повторенные слова Б.Н.Стругацкого о непременной триаде: Чудо, Тайна, Достоверность. Но то, что воспринимается мозгами, не всегда признается сердцем, а за последние тридцать лет…
Впрочем, обо всем по-порядку.
Применительно к реалиям российской фантастики (а под этим термином я подразумеваю фантастику СССР и всех стран, образовавшихся после его кончины) середины девяностых, мои размышления сейчас расслаиваются на два вопроса: каким должно быть Неведомое, чтобы оно притягивало к себе внимание наибольшего числа современных читателей, и как совместить в одном произведении два достаточно противоречивых требования — как, пользуясь словами Вячеслава Рыбакова, "примирить непримиримое".
(Оговорюсь сразу — пути развития и история фантастики за пределами нашей Родины меня в данном случае не интересуют. Примем как данность, что англоязычная фантастика прошла путь, который нам еще предстоит пройти. Но, во-первых, наша фантастика вряд ли повторит путь англоязычной один в один — нам чужие авторитеты не пример, у нас свое лицо, свой характер и свой менталитет, так было испокон веков и так будет, несмотря на старания привить нам американский образ мысли. А во-вторых, мы и не можем сейчас ссылаться на американский опыт развития фантастики, ибо не имеем в должной мере информации, не "варились" в том котле и обречены либо на неверные, либо на поверхностные суждения в этом вопросе).