Какие из всего этого делаются выводы? Российским писателям-фантастам (разумеется, только _настоящим_!) следует организованно и без паники покинуть массовый книжный рынок, отдав его на растерзание американским халтурщикам, и двинуться прямой дорогой в Большую Литературу. Это где читателей будет не в пример меньше, но зато можешь считать, что конкурируешь с Маркесом. С заграницей на скорую руку разобрались, пора теперь в собственном доме навести порядок. А для начала — прочувствовать разницу между талантом и бездарью.
"Если мы сохраним эту разницу, если море посредственной литературы не растворит нас одного за другим, если мы, как ныне говорят, дистанцируемся — по крайней мере, в сознании квалифицированного читателя от бурды, которой сейчас завалены лотки и прилавки, то мы выживем и вместе и по отдельности". Поправьте меня, если чего не понял, но какой к свиньям может быть квалифицированный читатель, если он уже сейчас, сам, без принятия специальных мер не способен дистанцировать Столярова с Лазарчуком от Гуляковского с Головачевым? А если он способен это сделать — тогда к чему весь набор императивов: "он должен знать… выбирать он должен… дистанция должна им подсознательно ощущаться"? Ну так он вроде бы и так ощущает и выбирает. Потому что читает и думает. Читает — по возможности литературно доброкачественную с его точки зрения продукцию (а для ее увеличения надо осваивать рынок, а не шарахаться от него). Думает — по возможности своей головой и без директивных усилий извне. Или я не прав?
Теперь о механизме дистанцирования. "Это соответствующие критические статьи…, это выступления и интервью… и, конечно, это, в первую очередь (! — В.К.), литературные премии, выделяющие того или иного автора из безликой среды". Вообще-то с расстановкой приоритетов здесь можно было бы и поспорить. А некий молодогвардейский деятель как-то изрек, что Брэдбери-де посредственный писателишка именно потому, что ни разу не получал всяких там "Хьюго" С "Небьюлами". Но нам заграница с "МГ" не указ, так что продолжим.
Очень важно, говорится в докладе, кто конкретно, при какой авторитетности жюри, каким способом и по каким критериям вручает что-нибудь почетное. Ошибка недопустима, ибо, "присуждая премию, мы как бы говорим своим читателям: это хорошо. Это — лучшее, что есть в российской фантастике". Здесь Андрей Михайлович завершил фразу, между тем как хочется уточнить после запятой: "с точки зрения нас — людей, присуждающих именно эту премию". Это, господа мои, очень принципиальная поправка, иначе мы имеем дело с претензиями на почти божественную непогрешимость. Иначе придется дистанцироваться также (уж извините!) от логики известных киплинговских персонажей: "Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхищения! Достойны восхищения, как ни один народ в джунглях! Мы все так говорим, значит, это правда!"
И вновь докладчик призывает к ответственности. Конечно, с неквалифицированным читателем проще: ежели он не смог с ходу осилить что-нибудь из лучших образцов российской фантастики — не беда, пусть продолжает развиваться духовно, а пока читает "Анжелику". А вот квалифицированного (видимо, способного прочесть текст любой сложности без ущерба для здоровья) читателя подводить нельзя. Жуткая картина: он открывает сочинение какого-нибудь лауреата и обнаруживает, что оно "вторично, серо, затянуто….пережевано не то чтобы даже Стругацкими, а еще Биленкиным и Днепровым, я уже не говорю про англоязычных фантастов". (А хорош этот регрессивный ряд!) И вот чтобы с читателем такой конфуз не вышел, надо разобраться с существующими фантастическими премиями, дополнив их еще всего одной — но зато окончательной и единственно верной.
Собственно, здесь начинается самая главная часть доклада — объяснение, почему профессиональная литературная премия "Странник" самая лучшая. (В моем восприятии весь доклад и получился развернутой декларацией на эту тему). Итак, кульминация. Как сделать премию _самой_ главной, _самой_ лучшей, _самой_ престижной? Соберем экспертный совет из десятка хороших писателей. (Кто решает, что писатель хороший? Наверное, другой хороший писатель? А кто… Ну хватит, хватит. Мнение такое возникает в профессиональной среде, понятно?) Так вот если эти десять писателей дружно назовут некую вещь хорошей — тогда ура и чепчики в воздух. А если плохой назовут — тогда катафалк к подъезду и пять минут на сборы. Просто и изящно. А если мнения разойдутся? О, и это учтено: "Споры возникают лишь в тех редких случаях, когда книга оказывается в интервале, отделяющем художественную литературу от посредственной. Но само наличие книги в этом интервале несомненно уже свидетельствует о ее литературной локализации". Сколько голосов достаточно, чтобы отправить чей-то текст в эту полосу отчуждения вокруг магистрали Настоящей Литературы? Бог весть. Может статься, и одного хватит. Писатель-то высказывается хороший? Знамо дело, другим дорога в эксперты заказана. Недоволен? Да, вот что-то не глянулось. Тема там, скажем, не восхитила или название показалось недостаточно художественным. Ну что ж, быть по сему. Проводить в интервал, пальто не подавать!
(Вообще-то понятно, что методики спасения отечественной литературной фантастики, изложенные в докладе, могут при буквальном их соблюдении привести разве что к катастрофической потере читательской аудитории и к оскудению многообразия самой фантастики. Я не говорю уже о проблемах издательских. К счастью, на практике дело выглядит несколько иначе, так что не будем терзаться о судьбах фантастики, а поговорим вновь о премии "Странник" — там отступлений от установок доклада вроде бы не возникло. Но сначала — о предшественниках этой премии.)
Вспомним, что все более или менее известные и сколь-либо весомые фантастические премии можно разделить на читательские и писательские. Кроме того, существует такая особая премия всего одного читателя и писателя, как "Бронзовая улитка" Б.Н.Стругацкого. Читательские премии (на май 1994 года): "Интерпресскон", "Великое кольцо", "Старт". Писательские (кроме "Странника"): "Аэлита" и Беляевская. Некоторые из них вполне благополучны, некоторые переживают скверные времена. Различен престиж организаторов и степень известности премий. Но нечто единое можно выделить без труда: готовность к сосуществованию с другими и отсутствие изначально заданной конфронтационности. Здесь успела, видимо, сложиться некая добрая традиция: представление "своей" премии не как отрицания прочих, а как части единой системы, как одной из многих, сила которых — во взаимном дополнении. Считаться родовитостью и богатством (по крайней мере открыто, принародно) было вроде бы как-то не принято. Конечно, господа писатели народ особенный, среди них вполне могла сложиться определенная "табель о рангах" и вряд ли вручения-невручения "того", а не "этого", воспринимались совсем уж безболезненно. Но я сейчас прежде всего говорю о читательском восприятии. О квалифицированных читателях.
Именно отсутствие выпендрежа и тяги к противостоянию вызывало, помимо всего прочего, у опытных фэнов достаточно лояльное отношение к премии "Аэлита". И это при том, что ни одно (_ни одно_!) награждение не оставляло, по-моему, пресловутого "чувства глубокого удовлетворения": тем дали вовремя, но не в той компании, тем — вроде бы правильно, но совершенно не за то, а тем и вовсе не следовало бы… Все помнят такие разговоры. Но людей с чьим именем связывалось само существование премии, любили и уважали — их авторитетом и жила "Аэлита". (Не в престижности здесь было дело — вручение премии было лишь частью единого нашего ПРАЗДНИКА. Очевидные недочеты не хотелось замечать, потому что был праздник, была атмосфера взаимной приязни, была необходимость "снова побывать у Бугрова, "Следопыту" поклон передать". Была… светлая вам память, Виталий Иванович.)
И авторитет писателей определялся не по числу всевозможных статуэток. Мы ценили их книги задолго до того, как авторам вручали что-нибудь эдакое. Мы продолжали их ценить, если ничего не вручалось вовсе. Разве возносили до небес хоть одного литератора только из-за одного факта обладания той или иной премией? Не было этого. Да, конечно, все эти отличия позволяли говорить о симпатиях, делать выводы, подтверждать достижения, поддерживать, ободрять. Но разве братья Стругацкие, скажем, стали более великими от множества полученных премий? Нет, это премиям была оказана великая честь, это их статус мог от этого подняться. Именно так — а не наоборот!