Я согласен с Эрнандо.
"Атак победоносных яркий свет, И темень безнадежных положений… И тяжело понять в пятнадцать лет, Что, в общем, нет случайных поражений".
"Настоящий бой ведется интуитивно", — говорит Клэн и делает еще одно важное замечание: "Предельное мастерство столкнулось с запредельным".
"Предельное мастерство" — это Шоррей. Отточенное владение оружием, опыт, расчет. "Он замечательный стратег и великий тактик", — сказал бы шварцевский Кот. Но разве не прав клэниец и во второй части своей фразы? "Отчаянный, безнадежный, выигранный лишь благодаря темпоральной гранате Сеятелей" поединок Сергея был демонстрацией запредельного мастерства. Хотя бы потому, что Принц выиграл бой.
Запредельное мастерство начинается там, где кончаются правила. Там, где ищут решение не среди двух-трех "общепрофессиональных возможностей", а среди сотен и тысяч вариантов, "перпендикулярных" Реальности. Эрнандо тренировался бы, последовательно переходя от этапу к этапу. Сергей нарушил заведенный порядок. Он расширил "пространство решений", создав "плоскостные диски". Он вышел за пределы представимого — для Принцессы, Эрнандо, Шоррея — рискнув использовать оружие Сеятелей.
Так что, если вам нужен секрет победы — он прост.
Выйдите за границы представимого.
Иными словами, если ваш враг непобедим в этой Вселенной создайте для борьбы с ним другую Вселенную.
"— Тогда я найду Сеятелей. Те, кто покорил время, не исчезают бесследно.
Будь на месте принцессы христианка, она бы перекрестилась.
— Ты не найдешь экипаж, который отправится в такой путь!"
Я не сразу понял, что именно так притягивало меня в трилогии С. Лукьяненко. Конечно, мне нравится жанр "sрace oрera", но уж не настолько, чтобы четырежды перечитывать объемистую рукопись. "Технические" решения автора (вроде темпоральных гранат и паутинных мин), несомненно, элегантны, но рассчитаны на однократное применение. Из медитативной романтики единственной любви я вырос. Но все-таки мне оказалась нужна эта книга.
У каждого есть свой предел. И всегда найдется Сила за этим пределом. "- Это мой сон. И я буду делать здесь то, что захочу.
— Да. Но это МОЙ мир". [6]
На этом построены все антиутопии. Человек против бездушной и беспредельной Силы, причем все лучшее, что есть в этом человеке (ум, любовь, мужество, честь) эта Сила использует в своих интересах. Итог схватки предрешен, и читателю остается наблюдать, как в медленном кварковом распаде сгорает личность героя. Система справляется с ним и сжимает кольцо.
Герои Лукьяненко играют без правил.
Тем Лорд Сергей и победил Гиарского правителя. Шоррей ведь "признавал неподвластную ему силу — и не пытался спорить с ней". Иными словами, он доверил Сеятелям часть своей свободы и своей личности.
В борьбе против Вселенной человек нуждается в опоре. И он находит ее — в лице Бога, влезшего на крышу своей религии или Страны, влезшей на крышу своей идеологии. Спонтанное нарушение симметрии: вместо конструктивного конфликта "Я" и "Мир" возникает деструктивный конфликт "Мы" и "Они". Причем "мы" — это не пара возлюбленных или четверка друзей. "Мы" это половина Вселенной. Сила, которой человек отдает суверенитет в обмен на мнимую помощь против другой Силы. И навсегда попадает в ловушку.
"Почему я так упорно отделяю себя от Сеятелей?
Может быть, потому, что на сотканном из воздуха экране сейчас заканчивается кровавая бойня. И то, что убивают друг друга мои враги, ничуть не облегчает мне совесть".
Дело ведь не в том, хороши Сеятели или плохи. Дело — в осмысленном и мотивированном отказе Лорда принимать одну из конфликтующих Сил за свою. Нежелании следовать предопределенности, имена которой "традиции", "голос крови", "основной поток истории".
Сартр доказал, что человек *обречен* на свободу.
Кажется, эта обреченность ставит человека на один уровень с Галактикой. Кто знает…
Может быть, это главное из того, что вынесла из своей истории исчезнувшая страна под странным названием "Советский Союз": "свои" и "чужие" — это лишь отражения в зеркале. И ты выбираешь одну из сторон не потому, что она олицетворяет собой добро, а просто потому, что ты не родился на Востоке и не можешь (да и не хочешь) Равновесия. Но ты бросаешь свой меч на чашу весов не как вассал одной из сторон. Как союзник или наемник. Поэтому "система" (как бы она не называлась: "социализм", "капитализм", "демократия", "Родина", "наука", "бизнес") со всеми своими армиями, разведками и надсмотрщиками, — все это"…мелочи, которые, самое большое, могут меня убить". Но не обмануть. Не подчинить себе.
"…Это секретная схема, но я вам доверяю.
Я поморщился:
— А если меня поймают фанги? И просканируют память? Раймонд, не делайте из меня дурака. Это ложный макет. Для всех посетителей, в надежде, что кто-то из них попадется врагу.
Раймонд вздохнул, махнув рукой над макетом. Он исчез.
Раймонд уселся в свое кресло, задумчиво посмотрел на меня.
— Мне очень хочется с вами поработать, Сергей.
— Жаль, но это не взаимно…"
А знаете, может, это и несправедливо, но я с трудом могу представить на месте Принца американца, швейцарца или француза. Слишком уж назойливо гордятся он своим Отечеством и его вечными ценностями. Безумная система отличается от разумной ровно на один параметр. Имя ему — Риск. Кто нибудь заметил в истории России вялотекучесть, или может быть Петербург видел мало революций, или наука развивалась у нас преемственно поступательно, а уж в литературе и вовсе взрывов не было? "Умом Россию не понять"…
"— Вы человек крайностей, Сергей, — задумчиво сказал Маэстро. Самое знаменитое вино и самый крепкий табак. Если любить — то принцессу, если ненавидеть — то целую цивилизацию".
5. Экспансия.
Звездные странствия Принца начались в конце XX столетия, когда "Планета, которой нет" была отсталым мирком — заповедником для кровососущих пэлийцев, а на его Родине заканчивалась эпоха первоначального накопления капитала. Тремя столетиями позже Земля, мир Сеятелей возглавила Галактику, подчинив себе Пространство и Время.
"— Принцесса, противоречит ли законам вашей планеты неравенство происхождения супругов?
— Нет. Лорд Сергей — мой жених по обручению. Древний обычай допускает брак с человеком любого общественного положения.
— Лорд, противоречит ли вашим законам или убеждениям неравенство происхождения супругов?"
Очень понятно. Для принцесс — законы планет, норм и традиций. На землянина — распространяются только его собственный Закон. Неравенство? Но поддерживается оно, как мы видели, не только мощью земного флота и авторитетом Храмов.
С. Лукьяненко не стал обходится без своего "Возвращения". Вся первая часть "Стеклянного моря" — классическая "экскурсия по будущему", которую совершали, к примеру штурман Кондратьев, Эл Брег, Коль Кречмер и многие-многие другие). Прием традиционный, если не сказать стандартный; Сергей — любитель, если и не знаток "советской фантастики" — невольно сравнивает свои впечатления с читанным в детстве, и страницы повести полны косвенных цитат (чего стоят одни названия глав: "Вернувшийся", "Завтрак на поляне", "Очень благоустроенная планета"). Есть новизна в изначально отрицательной установке Принца. Земля вынуждена *доказывать* ему, что она стала такой… какой стала. Ласковым, щедрым, добрым, сказочным миром. "Планета решила быть умницей до конца". [7]
Трилогия предлагает нам если не новый раздел, то новую главу в анализе варианта будущего, известного как "стандартная модель" или модель А. и Б. Стругацких. Непопулярная ныне модель.
Сверхцивилизация Сеятелей-Странников создана всего одним социальным изобретением — Знаком Самостоятельности, получаемым "в среднем" в тринадцать с половиной лет. Как только человек окажется в состоянии совершать свои поступки и отвечать за них.
Господи, на сегодняшней Земле можно в пятнадцать лет стать чемпионом мира по шахматам и в тринадцать — по спортивной гимнастике, в двенадцать — выучить основы "магии исчезновения" и принципов психической защиты, но что бы ты не сделал до "совершеннолетия", ты — по любую сторону железного ли, зеленого ли, золотого ли занавеса — остаешься собственностью государства и сокровищем родителей, иначе говоря *обязан* бояться пыли и сырости!