Только теперь Ока Иванович заметил Леньку и спросил:
- Тебе чего? Ах да... Константин Алексеевич, ты хотел поговорить с этим героем.
Внимательно оглядев Леньку, комиссар, казалось, разочаровался: уж очень молод парнишка. Ока Иванович заметил это и, желая поддержать авторитет своего воспитанника, сказал:
- Ты не гляди, что он мал ростом. У калмыков есть пословица: «Хоть не остер, а все же нож. Хоть и мал, а все же мужчина».
- Еще какой!.. - улыбнулся Макошин и обнял Леньку. - Ты член Союза молодежи?
- Комсомолец.
- Давно?
- Всю жизнь...
Ленька произнес эти слова так убежденно, что комиссар с уважением поглядел на юного бойца.
- Грамотный?
- Читать и писать умею.
- В армии научился?
- С детства.
- Гм... Молодец...
Окно в сад было открыто, и там зеленели деревья, пели птицы. Макошин оперся локтями на подоконник и, глядя в сад, негромко заговорил:
- Вот какое дело, братишка... Мы знаем, что в армии комсомольцев немало и это самый боевой народ, но они разбросаны по эскадронам и службам. Ячеек у нас нет, и многие хлопцы, наверно, стали забывать, что они комсомольцы. Мы этого допустить не можем: ведь комсомолец - завтрашний коммунист.
Задумался Ленька, а комиссар продолжал:
- Не зря Врангель подписал приказ: коммунистов и комсомольцев в плен не брать. Они ему страшнее пуль и снарядов. А если так, то наша задача ясна - как можно больше коммунистов и комсомольцев.
Подошел Ока Иванович и спросил с улыбкой:
- Понял, Алексей Буденнович?
Ленька молчал.
- Надо собрать комсомолию, - продолжал Макошин. - И я бы начал с того, что переписал всех в тетрадку, а потом провел беседу, чтобы молодежь тянулась к идеям Коммуны.
- Ну что растерялся? - усмехнулся Ока Иванович. - Ты ведь сын шахтерский! Не одной шашкой должен уметь владеть, а и словом. Знаешь ли ты, что огневое слово - это тоже оружие?
Ока Иванович так вдохновился, что Макошин и тот с интересом слушал его.
- Спектакль надо подготовить, бойцы соскучились по веселому слову, - подсказал Ока Иванович.
Ленька вышел из полештарма озадаченный. Что и говорить, не мастер он был на слова. Вот если бы стрелять из пулемета или брать препятствия верхом на Валетке, тогда другое дело.
Махметка сочувствовал другу:
- Не дрейфь, я с тобой пойду. В случае чего... - Он не договорил, и осталось неясным, кому он грозил.
2
Неожиданно выручило воззвание «От Днепра до Буга...», подобранное в Харькове с аэроплана. Вспомнив об этой листовке, Ленька обрадовался: сто лет будешь думать и не придумаешь таких пламенных слов, какие написаны в том листке, - за душу берут!
В пустой селянской клуне - огромном сарае под соломенной крышей, Ленька устроил себе «кабинет».
В дальнем углу сарая валялись поломанные брички, плуги, какие-то ящики. Один из них Ленька приспособил для стола, на другой сел сам. На двери клуни, на самом видном месте приклеил харьковское воззвание: «От Дона до Буга, от Днепра до Черного моря пылают села и города...»
- Якши дело, - сказал Махметка. - Сейчас всех буду звать...
Долготе время было тихо, потом послышались чьи-то мягкие шаги, и в приоткрытую дверь заглянул верблюд.
- Киш, пошел отсюда! - И Ленька замахнулся на него.
Наконец подошли к двери трое молодых бойцов - должно быть, новобранцы. Они стали читать вполголоса воззвание, переговариваясь между собой. Ленька решил не мешать: пусть прочитают.
Неожиданно раздался громкий голос:
- Вы чего тут стоите?
- Там кто-то сидит...
- А вы заходите.
- Боязно.
Кто-то сильный открыл скрипящую дверь, и Ленька увидел комиссара Макошина. Тот вошел, оглядел клуню, точно собирался купить ее и оценивал.
- Помещение у тебя подходящее. Только под лежачий камень вода не течет. Идем-ка по эскадронам. Бери свою листовку - и пошли. - Комиссар шлепнул Леньку по спине ладонью, подталкивая к двери.
3
Комсомольцы собрались под развесистой ветлой. Это было дерево-гигант, в шершавой коре, с широким дуплом и спиленным вторым стволом, от которого остался пень.
Пришли в основном новички, молодое пополнение, только что прибывшее на Волноваху. Явились и старые комсомольцы; их можно было отличить по обветренным лицам, по оружию, ловко пригнанному и ухоженному. Одни покуривали, спрятавшись в тени дерева, другие принесли чурбачки, расселись кто где и, чтобы время зря не проходило, чинили гимнастерки, точили сабли, чистили винтовки.
Великан Прошка, который тоже оказался комсомольцем, пристроился на высоком пне и побалтывал ногой, подчеркивая свою независимость.
Было объявлено, что представитель из политотдела армии прочтет лекцию о роли комсомола на фронте. А тут пришел какой-то мальчишка в красных галифе и с маузером. Прошка сразу узнал того самого юнца, который болтался возле командарма в день приезда. Почему-то он не внушал доверия, и Прошка решил осмеять «щеголя».
- О чем будет баланда? - крикнул он, глядя на докладчика с высоты.
Ленька уловил насмешку и решил не спускать шутнику.
- Приготовь котелок и узнаешь, какая баланда.
- Мой котелок не всякую пищу принимает.
- Потому и пустой! - крикнул кто-то из бойцов, и все засмеялись.
- Прошка, что ты там сидишь на троне и чепляешься до товарища оратора? Дай сказать человеку.
- Какой из него оратор? - огрызнулся Прошка. - Дите в люльке! Он еще под стол пешком ходил, когда я знал про его лекцию.
Это замечание вызвало смех, потому что сам Прошка был ненамного старше «лектора».
Казалось, Махметка оскорбился за Леньку больше, чем он сам, и решил вступиться за друга.
- Послушай, дядя, тебя как зовут по имени? - И он взялся за рукоятку кривой сабли.
- Прохор, а что?
- Хочешь, я из тебя два Прохора сделаю?
- Убери свой обруч, не таких видали...
Мальчишка-трубач, который тоже был здесь, крикнул издалека:
- Эй, доктор, то бишь оратор! Ты в Первой Конной кем был?
- Пулеметчиком.
- А знаешь хоть, с какого конца стреляет пулемет? - снова задал ядовитый вопрос Прошка.
Трудно было сдерживать себя, а надо. И Ленька спокойно предложил:
- Можем поспорить, кто лучше знает пулемет.
Махметка будто того и ждал. Он кинулся искать глазами пулемёт. Поблизости стояла распряженная тачанка. Махметка ухватился за дышло и подкатил ее поближе. Прошка выжидательно смотрел и болтал ногой.
Вместе с ездовым Махметка расстелил на земле брезент, снял «максим» с тачанки и повернул пулемет стволом в сторону Прошки, точно собирался скосить его с «трона». Тем временем Ленька достал из кармана красный платок, свернул его в несколько раз и стал завязывать себе глаза.
Бойцы повскакали с мест, заинтересованные тем, как разрешится спор между Прошкой и «лектором».
Когда приготовления были закончены, Махметка подвел за руку к пулемету Леньку, и тот опустился на колено, ощупал кожух, пошарил ладонью по брезенту, как бы запоминая места, куда будет складывать разрозненные части. Затем быстрыми движениями, с завязанными глазами, стал разбирать пулемет и раскладывать его части на брезенте - одни справа, другие слева. Делал он это быстро и ловко. Махметка расталкивал столпившихся вокруг бойцов:
- Не мешайся, отойди!
- Да он видит, - засомневался мальчишка-трубач. - Как же он слепой разбирает?
- Видит? - вскипел Махметка, сорвал с себя шапку и надвинул на глаза Леньке поверх повязки. - Теперь тоже видит? Нет? Тогда не бреши и отойди сторонка!
Кое-кто из бойцов взобрался на тачанку, чтобы лучше видеть, как Ленька собирал пулемет. Вот он напоследок щелкнул крышкой, сорвал повязку и бросил ее Прошке.
- Твоя очередь.
- Буду я руки смазкой пачкать, - сказал Прошка, и в голосе его послышалась неуверенность.