Банк идей (конкурс)

Сергей Лукьяненко

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ РАЗГОВАРИВАЛ С АНГЕЛАМИ

– Он иудей? - с живейшим любопытством спросил профессор.

– Чего? - я запнулся на полуслове.

– Ну… - профессор слегка смутился, как это часто случается с русскими интеллигентами, вынужденными говорить на еврейскую тему. - Я имею в виду не столько национальную принадлежность, как вероисповедание… Впрочем, национальность тоже многое значит. - Он быстро уточнил: - В культурологическом плане, поймите меня правильно!

Я задумался. Диму Кабайлова я знал давно и вроде как хорошо.

– Да нет, - сказал я довольно уверенно. - В плане национальности он русский. То есть всего намешано, и концов уже не найти. А в плане вероисповедания он… никак!

– Это как? - Петр Семенович удивленно посмотрел на меня.

– Это так, что он однажды летом попытался зайти в церковь в шортах, а на него какая-то бабка накричала. Димка в ответ заорал, что Христос тоже ходил без штанов, и на православную церковь обиделся. Ислам ему не нравится многими ограничениями. Католический храм далеко, ездить лениво. Буддизм какой-то уж больно недеятельный. Протестантство - фарисейское. В общем, он воинствующий агностик. Или бездеятельный атеист.

– Хм, - профессор почесал переносицу. - Интересно. А как он в плане образования? Начитанности?

– Тут все в порядке, - заверил я. - Высшее техническое, по специальности не работал, поскольку ушел в книжный бизнес. Без чтения и дня не проживет. Даже в туалет без книжки не ходит. Так что он знает, кто такой Яхве, не сомневайтесь…

– Давайте еще раз по порядку, - вздохнул профессор. - Вы с товарищем…

– Были на конференции в Киеве, - сказал я. - После рабочего дня, сами понимаете, расслаблялись в компании. Горилка всякая… медовая с перцем, на березовых бруньках, на ольховых сережках, на тополином пухе… Неумеренно употребили, если честно. Я лег спать часа в три, а товарищ вообще под утро. Номер у нас был двухместный. Ну так вот, я когда проснулся - Дмитрий еще спал. Ну, не совсем спал, а в просоночном состоянии был, когда сознание вроде уже возвращается. И вот я слышу - он говорит что-то. Бормочет, и складно так. Только это не русский язык, не английский… вообще не понять какой. Протяжный такой, горловой… Я слушал-слушал, потом не выдержал и окликнул его громко: «Дима, это что за язык?». Он замолчал, а потом отвечает: «Это язык, на котором Яхве разговаривал с ангелами». Потом всхрапнул - и снова давай бормотать. Я еще подумал, что у некоторых с похмелья прорезается офигительное чувство юмора. Пошел мыться, бриться… уже днем спросил: а почему именно Яхве? Меня это тоже больше всего удивило. Димка глаза таращит. Оказалось - ничего не помнит. И вообще не поверил, решил, что я все выдумал. Вечером у нас был банкет по случаю завершения конференции…

– И вы снова неумеренно употребили, - глаза Петра Семеновича блеснули, и я подумал, что старичок-профессор не такой уж и сухарь, как мне вначале показалось.

– Употребили, - признал я. - Я снова раньше спать ушел, а товарищ куролесил. И поутру я просыпаюсь - все то же самое. Говорит на не известном мне языке. Ну, решил, я тебе сейчас покажу, кто выдумывает… Схватил мобильник, включил диктофон, подошел к кровати. Ну и записал все, что он набормотал. Семь минут набралось.

– Семь минут? Это неплохо, - профессор оживился. - Вы меня и впрямь заинтересовали, Андрей. Давайте свой телефон!

– Я скопировал на флэшку, - сказал я. - MP3 сумеете проиграть?

Петр Семенович лишь улыбнулся, забирая у меня брелок. Воткнул флэшку в порт, повозил мышкой по столу, запуская звуковой файл. Я сидел через стол и экрана не видел, но на флэшке была одна-единственная запись: YHWH.mp3.

– Хм, - профессор посмотрел на меня. - Приятно встретить образованного человека.

– Я посмотрел правописание в энциклопедии, - скромно ответил я.

– Все равно, вы меня приятно удивляете.

– А вы меня, - я кивнул на мощный ноутбук.

– Куда нынче без техники? - вздохнул профессор. - Ну-ка… давайте послушаем утренний спич вашего друга…

Он щелкнул клавишей на мышке - и из колонок ноутбука послышался голос Димки.

Я несколько раз уже пытался записать его речь на бумаге. Прокручивал запись фрагментами по несколько секунд, вслушивался, запоминал, записывал… И понимал, что это бесполезно. Ну никак не соотносился грубый, косноязычный «ганхион» с тем словом, которое на самом деле произносил Кабайлов. Чуть другие звуки: «г» смягченное, как в украинском, «а» выстреливает как у первоклассника, выучившего азбуку, «н» с прищелкиванием, чуть похоже на «м», но никак не «м» - может быть, это «к»? Нет, все-таки «н»… В общем - на бумагу не переносится.

И так - каждое слово.

Профессор слушал с доброжелательной улыбкой, кивая головой и легонько постукивая кончиками пальцев по столу. Мне даже захотелось приподняться и посмотреть - не вытерся ли в этих местах лак.

Но было неловко.

Профессор вдруг посерьезнел и по-птичьи склонил голову. Поморщился. Отмотал запись назад. Прослушал фрагмент повторно.

И дальше слушал с нарастающим интересом.

Я ждал, потупив взгляд.

Профессор опять остановил запись и повторно прослушал какой-то фрагмент. Хмыкнул. Встал, побродил у книжных шкафов, выудил какой-то потрепанный толстый том, полистал. Некоторое время читал, задумчиво перелистывая страницы. Разочарованно покачал головой, поставил книгу на место - и вернулся дослушивать запись.

Мне было очень интересно, что он там читал, но опять же - слишком живо интересоваться было неловко.

Когда запись кончилась, профессор сделал именно то, чего я от него ожидал - запустил ее задом наперед. Получившуюся белиберду он вытерпел секунд двадцать, после чего выключил запись и некоторое время сидел, с любопытством разглядывая меня.

А потом сказал:

– Вот только не притворяйтесь простачком, молодой человек. Почему вы пришли именно ко мне?

– Вы лингвист, работающий при институте перевода Библии, - пояснил я как можно более наивно. - Раз уж речь идет о Яхве, то сам Бог велел идти в институт перевода Библии…

– Угу-угу. Велел. На том самом языке, на котором разговаривал с ангелами… - профессор усмехнулся. - Еще почему?

– Ну, потому что вы занимались случаями глоссолалии, «говорения языками», которые расследовал патриархат. - Я поднял на него глаза. - Я не притворяюсь, Петр Семенович. Мы с Димой две недели сами разбирались. Просто я знаю, как это неприятно, когда профаны чего-то профессионалу объясняют. Вот и не хотел… высказываться раньше времени.

– Кем вы работаете, Андрюша?

– Я астрофизик.

– Ну надо же! - восхитился профессор. - Я полагал, у нас в стране все астрофизики давно убежали в коммерцию. Или умерли от голода.

– Устаревшие сведения. На иностранных грантах кое-как перебивались, потом стали лохам звезды впаривать… простите, я хотел сказать: предлагать обеспеченным клиентам наименование в их честь звезд различной величины, с внесением названия в международный звездный каталог.

Профессор тихонько засмеялся:

– Ну да, слыхал… Итак, Андрюша, и в чем вы с другом разобрались?

– Мы не разобрались. Мы решили, что это и впрямь язык. На глоссолалию не похоже. Сравнивали с арамейским, с ивритом… ничего не поняли. Потому и пришли к вам.