На встрече был и директор Литературного института имени Лу Синя. Он рассказал о возникновении института. В 1951 году китайская писательница приезжала в Москву получать Сталинскую премию, и в беседе с ней Сталин спросил, есть ли у них литературный институт. Собственно это и стало импульсом. Так что Иосиф Виссарионович стоял у истоков основания двух литературных институтов. Институт Лу Синя отличается от своего московского собрата. Это, скорее, наше ВЛК (Высшие литературный курсы), дипломов они не дают. В китайском литинституте есть и заочное образование, потрясающее своими щедрейшими, воистину китайскими цифрами, чуть ли не пять тысяч воспитанников за год. Если я ошибся, и это за все время существования, то цифра тоже знатная. Московский институт, начавший работать лет на пятнадцать раньше, не выпустил и трех тысяч заочников. Завтра улетаем в Ханчжоу.

19 сентября, суббота, Ханчжоу.

Надо отвыкать думать о Китае тайно-пренебрежительно, что свойственно нам, русским. Роевая жизнь, трудолюбивые и упорные, но все-таки какие-то не такие, как мы. Крошечные делянки, крестьянин с мотыгой, если прикажут и все налетят и бросят по камешку, то возникнет гора. Это огромная, цивилизованная, живущая по самой избранным законам, могучая, промышленная страна. Хочу заметить, что сытая страна. Держава. Об этом вопиет все, что я видел. Да, есть богатство и бедность, но богатство не вопиет, как у нас и не наглеет, потому что есть кто-то, кто может указать ему его место. Наверное, это компартия, которая держит управление страной в своих руках. Я все-таки помню наши времена. Что мог украсть секретарь обкома? В лучшем случае достать квартиру для сына, устроить на приличное место невестку и без очереди купить сыну «Волгу». Перепродать «Волгу» по коммерческой цене на рынке — это было уже трудно. Стукнут, выгонят из партии, лишится поста и всех привилегий. За жизнь народа во вверенной тебе области жестко спрашивали. Но тем не менее не хватало мяса, молока, часто хлеба и не было «Пепси-колы» и «Баунти». Мне не передать главного в Китае, привычного мне чувства единства и равенства, что было свойственно нашей стране. Это трудно описать словами и здесь, и раньше у нас, но надо пожить в этой атмосфере, чтобы почувствовать ее, и уже не забудешь. Если говорить о китайских «доказательствах», то эта не нагрешившая против социализма, хотя и много ошибавшаяся страна, обошла нас по количеству новых современных зданий в столице, по транспорту, по прекрасным дорогам, по современнейшим и, главное, хорошо организованным аэропортам, по связи, в конце концов по количеству телевизионных каналов в столице.

Сегодня вечером обедаем в огромном ресторане на берегу. Это какой-то гигант общепита, много огромных залов, в которых за круглыми столами сидят люди и по-китайски обильно и не торопясь едят.

На этот раз я записал меню блюд, которыми нас угощали. Сначала был зеленый чай, заваренный в чашке с крышечкой. Потом блюдо очищенных креветок. Следом — курица, жаренная в листе лотоса и обмазанная глиной. Название у курицы — «нищая». Нищий украл где-то курицу, и у него не было ни соли, ни муки, ни каких-либо приправ. Он завернул курицу в лист лотоса, обмазал глиной и положил этот полуфабрикат в костер. Было еще блюдо с какими-то рисовыми шкварками в сладком соусе с креветками и мидиями. Блюдо с корнем лотоса, фаршированным овощами, а также блюдо каких-то трав и овощей, похожих на молодую фасоль, суп с капустой и яйцом, большое блюдо с карпом в соусе и какие-то еще блюда, которые я позабыл. Самое поразительное, что приблизительно так же мы едим уже третий день, но не было никаких повторов. Каждый повар при наличии общего канона строго индивидуален. Пища эта легкая, уже сейчас, через два часа после окончания ужина, когда я пишу эти строки, в животе побулькивает, чего бы съесть. На каждом блюде наклеена коротенькая ленточка — это фамилия повара, который эту еду готовил. И на карпе, и на креветках, и на каких-то рисово-рыбных заедках — везде ленточка.

Во время ужина, пока я записывал меню, у меня мелькнула мысль, что именно с этого ужина начну статью о еде у Айрис Мердок, карточки к написанию которой я давно заготовил. Сюда же включу дипломатическое меню сталинской эпохи, которое мне обещал мой друг Коля Агапов.

Чтобы закончить с гастрономической темой, дополню сегодняшние впечатления тем, что я забыл записать вчера. Во-первых, сам заместитель председателя Союза писателей бывший генерал, что-то вроде умершего демона Волкогонова, бывшего начальника ПУРа. И второе: в чайные чашки, уже приготовленные на столе с разными корешками и травами, горячую воду наливал не очень молодой парень. Он делал это издалека из чайника с носиком приблизительно метра в полтора длиной. Меня поражало, как снайперски он целил в чашку, и струя, без единой капли мимо, вся попадала в сосуд.

20 сентября, воскресенье, Ханчжоу.

Вчера плохо спал, просыпаясь, читал том Ленина, который с собой захватил, письма к родным, читал путеводитель по Китаю. Ночью через час-полтора просыпался от кашля, утром голова болела. На улице шел дождь, все озеро затянуло туманом, лодки, отплывая от берега, тут же уходят в туман. В моей голове все перемешалось: туман, императорские династии, перипетии жизни Ленина, первая сцена, которую я придумал в новую главу. Бессонница, на дворе морозная ночь, уже шли первые хлопоты по самоустройству: надо жить зиму, и молодой Ленин в отчаянии. Вдобавок ко всему мы опоздали на катер, и Лю повел нас на пешеходную экскурсию по береговым музеям. За первую половину дня, до обеда, мы побывали в Храме полководца Юэ Фэня, в Храме Прибежища Душ и Музее чая. И еще меня все время донимала мысль, как бы не забыть включить в дневник рассказ Рената о Ельцине. Ренат уверяет, что в самолете, летевшем в Австралию, когда они с Ельциным киряли в баре на второй палубе, тот рассказал ему… Невольно, потому что сейчас об этом пишу, сравниваю его с другим «властелином» России — с В. И. Лениным. Тот три раза сидел в тюрьме, бесчисленное количество раз рисковал жизнью, на него устраивали покушения, стреляли, ранили. Был он крупный теоретик или не был — спорьте! — но это до сих пор один из самых читаемых авторов мира, он сам написал бездну томов, он трудяга.

21 сентября, понедельник, Ханчжоу.

Утром была большая экскурсия на лодках по озеру, потом за 8 км к пагоде Шести Гармоний. За 107 юаней купил сумку «Адидас», чтобы везти подарки, лекарства и обновы. В три часа беседовали с писателями в здании их Союза. Обычная беседа с искренней, но однообразной тематикой. Они все прекрасно знают нашу классическую и советскую литературу, их интересует постсоветская судьба Горького, Фадеева. В известной мере это их учителя, литературный капитал их молодости. Подробнее не пишу, потому что вся беседа у меня в записной книжке. У них «под ружьем» около тысячи человек. Государство не щедро, но субсидирует Союз. В 1996 г. — 1 миллион юаней, в 97-м — 1 миллион 150 тысяч, в нынешнем — 1 миллион 750 тысяч. 700–800 юаней в год получает через Союз каждый писатель. В одном случае это чуть-чуть меньше, а во втором чуть больше 100 $. Хорошо несколько раз говорил Гусев, каждый раз умно и толково, несмотря на то что в отличие от меня он за столом пил. Но я уже говорю о продолжении встречи в соседнем ресторане. Самое интересное — дом, в котором проходило это собрание с обязательным чаепитием. И по полкило знаменитого луньинского чая нам подарили. За несколько часов перед этим я купил у пагоды Шести Гармоний еще полкило безумно дорогого жасминного чая. А предупредительный Лю купил мне тут же «конфеты от кашля, которые очень помогали императрице Ци Си», регентше, предшественнице последнего императора Пу И. Покопавшись в своей памяти, я вспомнил, что будто бы она еще и отравила своего мужа императора Гуансюня. Но не конфетами же! Вроде бы на этикетке коробки из-под конфет, по словам Лю, действительно написано, что конфеты с экстрактом грушевого сока и каких-то трав сначала помогли какой-то далекой императрице, а потом и императрице Ци Си. Рецепту тысяча лет.