Мы плыли вдоль улиц

(Мой дом, мой ковчег),

А к ночи наткнулись

На звезды и снег.

Мы здесь заночуем,

Здесь окна горды

Ночным поцелуем

Полярной звезды.

И куст, что от дома

За день отнесло,

До боли знакомо

Задел о стекло.

Дорога дневная

Шумна и пуста,

И всё, что я знаю, —

Доплыть до куста.

Всё, всё, что я знаю

О дне прожитом, —

Всё — только дневная

Разлука с кустом.

Ночь руками вцепилась в снег.

Ночь готовится к трудным родам.

……………………………

С новым сыном, двадцатый век!

Современники, с Новым Годом!

Где вчера было сорок семь,

Уже выбито сорок восемь.

Слышишь, Господи, — миром всем

За младенца Тебя мы просим.

Видишь, Боже, — пустился вплавь

Новорожденный Твой Титаник…

Капитана к нему приставь,

А не пять бестолковых нянек.

Прогони их с Твоей земли,

Тех, кто правит планетой, спятив.

Чтоб младенца не извели,

Как замучили старших братьев…

Дай святого в учителя.

О твоем милосердном чуде

Слышишь, — молится вся земля,

И деревья, и снег, и люди.

Не о счастье, — отвыкли совсем…

Мы Тебя о покое просим.

……………………..

Где вчера было сорок семь,

Уже высится сорок восемь.

Спичка — девочке с косичками,

Спичка — женщине шальной.

Сердце — коробок со спичками –

Разошелся по одной.

Израсходовался дочиста,

Разлетелся задарма.

Так что, если очень хочется,

Разжигай меня сама.

Что стоишь ты в стороне?

Что ты смотришь в сторону?

Обо всем поведай мне,

Всё разделим поровну…

Знать, последняя весна

И тебя состарила…

Вот уже и седина

По вискам ударила.

Как тебя я уводил,

От людей выкрадывал —

Ветерок не находил,

Месяц не подглядывал!..

Что стоишь ты в стороне?

Что ты смотришь в сторону?

Обо всем поведай мне,

Всё разделим поровну…

Когда-нибудь и я столкнусь вплотную

Или завижу мельком в стороне,

Но не открою, а, как все, миную

Таинственную дверь в стене.

Так гомон переулков надоедлив

И так обычен этих зданий ряд,

Что мы проходим, шага не замедлив,

И стены с нами не заговорят.

Потом тоскуй, и сожалей, и сетуй —

Ты только время потеряешь зря:

Ни двери этой, ни щеколды этой

Ты не отыщешь в травах пустыря.

Ты никогда не возместишь потери

И до конца останешься смятен,

И будешь всё выспрашивать о двери

У равнодушных, безответных стен.

Переулок. Ограда. Фонарь.

Мотоциклы. Трамваи. Киоски.

И опять богатырь, как и встарь,

На высоком стоит перекрёстке.

Кто-то строит и рушит жильё.

Чьи-то танки ползут по посевам.

Что ни год — тяжелеет копьё,

Наливается горем и гневом.

Только вот супротивника нет,

И померяться силами не с кем

В этом мире смертельных ракет,

Что горят металлическим блеском.

Пусть Тугарин явился б, как встарь,

Показать свой разбойничий норов…

Хоть и погань, а все-таки тварь,

А не смрадная кухня моторов!

Не топтать же конем саранчу:

Всю не вытоптать, сколько ни рыскай.

В мире зла нет и зла по плечу,

Чтобы ринуться в бой богатырский!

Не тупить же честного меча

О скелетики выродков хилых!

О, не кровь в этих жилах — моча

В этих гнилью пропитанных жилах!

Переулок. Ограда. Фонарь.

Мотоциклы. Трамваи. Киоски.

И стоит богатырь, как и встарь,

На высоком своем перекрестке.

Когда земля, вся в судорогах, ухнет

Последней ночью в свой последний век,

Когда звезда последняя потухнет —

Останется последний человек.

Он будет полудухом-полупрахом

Бежать сквозь одиночество и страх…

Таким же одиночеством и страхом

Я сжат сегодня в четырех стенах.

Нас раскидало по волнам,

По разным пристаням рассея…

И долго будет небо нам

Железным небом Одиссея.

И океан под нами смят,

И гибнуть нам, как древним грекам…

Как боги хаоса шумят

Над концентрационным веком!

Мы вновь у них перед судом,

Мы — к ним попавшие в немилость,

С тех пор, как в наш высокий дом

Их злая молния вломилась.