У кормы дубовой сядем

На заржавленной цепи!

Хочешь — к падающим прядям

По черешне прицепи?

Грузным ветром парус налит,

Мачта вбок наклонена,

И того гляди — повалит

Ошалелая волна!

Шумно празелень раздвинув,

Кузов пеною оброс.

В стаю черную дельфинов

Острогу метнул матрос.

Птицы сгрудились на реях!

Это чайки — посмотри!

И на мачтах, на обеих

Закачались фонари!..

Встали за ночь сугробы в сажень.

Узкий двор мертвеца белей.

Видишь, милая, я взбудоражен,

Ну, хоть ты меня пожалей!..

Может быть, это только усталость,

Но я помню: всю ночь напролет

То ли птица у окон металась,

То ли волк завывал у ворот!

Всё, что видишь в бреду, — не упомнишь,

Только в нем что-то вещее есть…

Твое имя возникло на помощь,

Но его я не мог произнесть!

Горят за окнами напротив

Алмазы звездного ковша.

Над лирой, брови озаботив,

Склонилась Муза, не дыша.

На человеческую ложь

Обрушься огненным тайфуном,

И в этом хаосе подлунном

Сердца и кровли растревожь!

За жизнь, растраченную наспех,

За слезы в каторжном пути —

Гори в непримиримых распрях,

Земле и людям отомсти!

Вот мы покинули порт!

Ветер, мой верный попутчик!

Хлещет волна через борт,

Чайки на мачтах скрипучих!

В сумерках берег красив!

Горные гребни лиловы…

Парус под ветер скосив,

В море идут рыболовы!

Остановись — бокал не допит

И тосты грянули не все!

А ветер облака торопит

И гонит к черной полосе…

Скудеет мир, и гордых былей

Взывают голоса слабей.

Вино божественное вылей

И на камнях бокал разбей!

Пиры не возродятся боле,

Не огласятся впредь дома

Рабами Джиованниоли

Иль мушкетерами Дюма,

Не скроет мстительную шпагу

Мелькнувший колокол плаща…

А ты… ты не пройдешь и шагу,

Не оглядясь из-за плеча!

Лишь в комнате, за плотной шторой,

Ты пожалеешь, человек,

О той свободе, о которой

Забыли в этот черный век!

О Россия — кромешная тьма…

О куда они близких дели?

Они входят в наши дома,

Они щупают наши постели…

Разве мы забыли за год,

Как звонки полночные били,

Останавливались у ворот

Черные автомобили…

И замученных, и сирот —

Неужели мы всё забыли?

Еще ломаем руки в гневе,

И негодуем, и клянем,

Но в лабиринте ежедневий

Отупеваем с каждым днем.

И равнодушие изведав,

Увязнем в слякоти житья,

И внуки позабудут дедов,

Как позабыли сыновья.

Обуглен ветром сад. Как сумерки коротки!

Бескровный луч зари над Волгою поблёк,

И зыблется едва на выступе решётки

Последний отблеск дня — пурпурный уголек.

Просторная река, я от тебя далёк,

Но и года спустя воспоминанья чётки:

И баржи, и плоты, и парусные лодки,

Как будто я опять у берега прилёг!

Здесь те же облака и рдеют зори те же,

Такой же над рекой свисает черный сад…

О, осень, спутница раздумий и досад!

Как беден твой наряд у здешних побережий!

От ливней и ветров, их пасмурных осад,

Он с каждым днем темней и с каждым часом реже! |

Где у мола грузили арбузы

И таилась в камнях камбала,

Там мне музами были медузы,

А подругой татарка была!

Ни скалы, ни кустарника — скудно!

И тропа уводила на мыс:

Там стояло пробитое судно,

Озадаченно парус повис.

Но о трюмах, о тросах, о трапах

Рассказала нам шхуна сполна,

И смолы утоляющий запах

Доносила до мола волна!

Степь. И всходит месяц белёсый

Из-за лиловых завес.

Степь. И скачет всадник раскосый

С пикою наперевес.

То взлетит, то в травах потонет…

Конь половчанина лют!

Если вражьи стрелы догонят —

Вцепятся и заклюют!

Так взвивайтесь вослед и рвитесь,

Гибелью черной звеня!

Но добычи не бросит витязь,

Не остановит коня!

О, недаром недругов лютых

В шуйце завязло копьё!

О, княжна! В половецких путах

Острые груди её!