Собака сидит, опустив голову. А возле нее лежит тело Кира. И сразу понятно, что всего лишь тело, потому что люди с такой раной на шее не живут.

— Флипа успела раньше, — глухо произносит второй Кир.

Да, вот она, месть брошенной женщины. Сама женщина лежит неподалеку с похожей раной на горле. Только если у Кира — ровный разрез, то Флипа… Флипу рвали на части.

А у меня в душе пустота. Опускаюсь на землю, и мне уже неважно, что там подо мной. Я вижу мертвого Кира, живого Кира, и все вокруг плывет и качается.

— Ханна! — слышу я голос полковника, замечаю обеспокоенность в нем, но мне уже все равно. Как там говорит Дуся, здравствуй, обморок? Ну, так здравствуй.

И охота же было этой парочке на бой смотреть. Но я сегодня добрый. Такой добрый, что аж самому противно! Вот даже заклинание невидимости на них повесил. Оно достаточно энергоемкое и счастливым я себя не ощущал, после того как сплел его, плюс к тому же пришлось вешать отпугивающее лошадей, а то затопчут на фиг! Подумав немного, я расщедрился и наложил на эту парочку любопытных заклинание дальнозоркости. На себя не стал. Мне не интересно было смотреть, как люди рубят друг друга в капусту.

У меня только один интерес был, но это я мог увидеть и без всякой дальнозоркости. Я высматривал магию Саффы. Она должна бы к этому времени уже быть в форме, а, следовательно, участвовать в бою. У Совета наверняка отличные лекари, а собачьи укусы залечить — это не такой уж трудоемкий и долгий процесс. Но заклинания, которые сейчас использовали маги Совета, не имели ничего общего с убойными атакующими Озерной Ведьмы. Мне стало не по себе. А что если она так и не добралась до своих? Умерла где-то в лесу. Что тогда? Я помню ее, но ведь этот пес шелудивый сказал, что мои воспоминания не изменятся в любом случае. Что будет, если, вернувшись, я узнаю, что Саффы никогда не было в моем времени? Мне стало не по себе. Хоть и не собираюсь я больше даже близко подходить к этой ненормальной, но я не до такой степени на нее зол, чтобы желать ей смерти. Тем более вот такой дурацкой — от зубов взбесившегося полковника.

Тут Иоханна закричала и бросилась бежать. Кир за ней. Да что ж они за сумасшедшие-то? Куда они? Из-за заклинания невидимости, мне было видно только их прозрачные размытые силуэты. Хорошо я их упаковал, вот даже сам почти не вижу. А оно мне надо? Я снял с них невидимость, а заодно и дальнозоркость. Это удобно, если стоять и спокойно наблюдать, ведь видно только то, что далеко, а близкие предметы кажутся размытым пятном. Расшиблись бы на ровном месте, бегуны недоделанные!

Я не стал утруждать себя бегом с препятствиями в виде трупов людей и лошадей. Просто телепортировался туда, где пес рвал Флипу, а Ханна сходила с ума над трупом полковника.

Мне сказать Киру спасибо за то, что он порвал этого человека? Обойдется! Второй убегал, нахлестывая взмыленного коня. Кир-пес растерянно стоял перед Иоханной, которая дезертировала в обморок, и, кажется, не знал, что делать — то ли охранять бездыханное тело невесты своей бывшей, то ли догонять беглеца. Я с улыбкой смотрел вслед улепетывающему человеку. Убить его я успею. Это даже не займет много времени и сил. Достаточно будет простой воздушной волны, которая собьет его с лошади. Учитывая, с какой скоростью он спешит убраться отсюда, падение вряд ли для него успешно завершится. Хочу ли я его видеть с поломанной шеей? Нет. Это слишком просто.

— Не убьешь его? — спросил пес.

Я пожал плечами, подхватил Иоханну на руки и активировал заклинание возврата, которое несколько минут назад вошло в силу. Очень вовремя! Здесь нам больше делать нечего.

А что касается этого беглеца, то пусть себе бежит. Долго ли он проживет, привороженный к мертвой женщине? Такие умирают долго и мучительно. А приворот к покойной не возьмется снимать ни один маг. Ну, вот разве что Кардагол смог бы. Только я сомневаюсь, что он станет утруждаться.

Глава 18

— Привет, мама, — с дурацкой улыбкой изрек Шеоннель и начал заваливаться на бок.

Пришлось поймать ребенка и уложить его голову к себе на коленки. А он стойкий — дольше всех продержался и вот только теперь свалился. Да и то подозреваю, что это он с перепугу, при виде мамаши своей.

— Что все это значит? — спросила Лиафель.

Ледяная маска с ее лица слетела, и она совершенно квадратными глазами уставилась на Шеоннеля, который с блаженной улыбкой свернулся калачиком на полу, зарывшись лицом в подол моего платья.

— Да ничего особенного. Мы тут просто немножко отпраздновали возвращение блудного сына, — я хихикнула, — не хочешь присоединиться?

— Вальдор! Что это за безобразие? Она напоила нашего сына! — звонко цокая каблучками, эльфийка подлетела к столу, принюхалась и сморщила свой красивый носик. — О! Она его напоила гномьей водкой! Ни один эльф не опускался до того, чтобы пить водку этих грязных карликов!

— За карлика ответишь! — это очнулся Пардок и решил вступиться за честь своих друзей — гномов.

— Кто это? — зашипела Лиафель.

— Это мой брат, — кажется, Вальдор заразился от эльфийки хладнокровием, еще немного и он ее просто заморозит своим ледяным тоном.

— У тебя не двор, а бордель! А эта что за белобрысая шлюха?

К счастью ни «белобрысая шлюха» (то есть Брианна), ни ее вновь уснувший сын, этого не слышали, а то пришел бы Лиафельке незамедлительный мандоса трындец.

— Это вдовствующая королева Брианна.

Вальдор был все так же холоден, а эльфийка все больше распалялась. Шагнула ко мне и, сверкая на меня глазами сверху вниз, потребовала:

— Немедленно отпусти моего сына, ты… ты…

— Опять забыла, как меня зовут? — вкрадчиво спросила я, многозначительно помахивая тапком.

— Княгиня Эрраде, отпустите моего сына! — процедила Лиафель.

— Вообще-то, я его не держу, — возразила я, нарочно погладив Шеоннеля за ушком, от чего он довольно заворчал и заулыбался, не просыпаясь.

— Вальдор, сделай что-нибудь! — взвизгнула эльфийка.

— Да, Валь, сделай что-нибудь, — поддержала я, — например, заткни эту свою блудную жену и подумай еще раз над моим предложением насчет прикапывания ее в саду.

— Вальдор!

— Хватит, Лиа, не начинай скандал.

— Но она… наш сын…

— Мальчик расслабился, выпил. Это нормально, — король повернулся ко мне, — Дусь, ты… ну в общем спасибо, но…

— Не стоит благодарности, — перебила я и, назло Лиафельке начала перебирать шелковистые волосы Шеоннеля. А он в пьяной улыбке расцвел и мурлыкнул:

— Дульсинея.

А потом еще что-то добавил, к сожалению, на эльфийском языке. Я ничего не поняла. А вот Валь с Лиафель поняли. Он удивленно на меня посмотрел, а она аж задохнулась от ярости.

— Как мило.

Я едва не подпрыгнула, услышав голос Терина. Впрочем, прыгать из сидячего положения, когда на коленях покоится голова спящего полуэльфа, как-то не того.

— Теринчик, и кто это тебя научил подкрадываться? — ехидно спросил я.

— А кто Вас, Дульсинея, учил спаивать малолеток и…

Тут Терин меня удивил до смерти! Он перешел на совершено нормальный тон и даже позволил себе выказать какие-то эмоции при посторонних!

— Какого хрена здесь происходит? Почему этот мальчишка спит у тебя на коленях и признается тебе в любви?

— Наверно потому что я такая вся из себя красивая, — томно пробормотала я и послала Терину невинную улыбку.

Он шагнул к нам.

— Терин, — настороженно окликнул Вальдор, кажется, решив, что мой супруг сейчас в приступе ревности будет убивать меня, а заодно и Шеоннеля.

Терин проигнорировал Валя, присел на пол рядом со мной и посоветовал:

— Когда в следующий раз решишь напиться в такой теплой компании, не забудь пригласить меня.

— Ты меня не пригласил, когда напивался в одного как последний алкаш! — парировала я, — и мы с тобой еще поговорим на эту тему. Надо же было такое придумать — я с Кардаголом! И кто ты после этого, Теринчик?