В вертолет погрузился взвод "Ужаса ГАИ", сам Крутохвостов, и со скоростью в шестьсот километров в час "Кондрат" ринулся наперехват. Пилоты вскоре указали на быстро передвигающуюся по шоссе полированную бусинку.

– Это не они, товарищ генерал?

Самолет со стилизованной надписью "Россия" прогревал двигатели, и во избежание возникновения крамольных мыслей несанкционированного взлета они сели прямо у него перед носом. Крутохвостов картинно вылез на поле и помахал пилотам пистолетом, даже не удосужившись снять с предохранителя. Глушите моторы, господа.

Спецназу даже не пришлось применять своих навыков, кидать "кошки" и карабкаться в донные люки. Пилоты исправно выполнили команду, загасили двигатели, открыли люки, и наземная команда подала эскалаторы.

Генерал с командой поднялись на борт, а вертолет тотчас снялся и улетел, чтобы не портить всю картину, заранее демаскируя перед прибытием главного лица.

Крутохвостов поймал себя на небольшом волнении, как перед первым свиданием. Он не ломал заранее голову, предполагая, кто бы мог быть этот таинственный Живой, который по существу сделал всю игру и сломал его, боевого генерала ФСБ. То что, он приехал брать его, а не наоборот, по существу ничего не значило. Все могло быть совсем по-другому, и генерал мог быть совсем другим. Настоящим законником из ФСБ, а не карточным из ГАИ. Курам на смех. Генерал ГАИ. Дайте мне самый большой полосатый жезл! Крутохвостов вздохнул и сказал:

– Сука!

На поле выруливал блестящий правительственный лимузин. Крутохвостов предупредил пилотов, чтобы без фокусов:

– Грешно смеяться над больными людьми! – посетовали пилоты, лысые как на подбор.

– Мы все после химиотерапии. Нам не до подвигов.

Лимузин подъехал вплотную к трапу, и тотчас сзади его заблокировал заправщик, в котором спецназовцев было больше, чем бензина. Удостоверившись, что ситуация под контролем, Крутохвостов оправил парадный мундир и вышел. Пока он медленно спускался, никто не сделал попытки покинуть застывший лимузин, не побежал с истошным криком. Живой оказался парень не промах и крепок нутром. Генерал подумал, не хватит ли ему пороху пальнуть в него сквозь стекло, но впрочем, машину сканировали в инфракрасном излучении, и если кому-либо вздумалось бы достать оружие, снайперы превратили бы его в дуршлаг скорее, чем генерал протер одну из своих медалей. На нем был бронежилет, вдобавок утяжеленные медали специально были приторочены напротив жизненно важных органов.

Клацнув, открылась дверца, и Живой вышел. Как ни готовился, Крутохвостов так и сел на ступеньку трапа.

– Совсем я стар стал, – признал он, вытирая козырек фуражки изнутри. – Олег, как ты мог?

Мэр Алги господин Кривохижин завопил в ответ:

– Как я мог? Да вы меня в угол загнали! Меня все предали! Даже пилоты! Кстати, о пилотах! Сдохните! – крикнул он в направлении кабины лайнера.

Крутохвостов был уверен, что это всего лишь бравада, но кабина вдруг лихорадочно затряслась, внутри истерически заметались человеческие фигуры, быстро скрывшиеся за запотевшими стеклами. Кабина ходила ходуном, грозя отвалиться от корпуса лайнера. Стекла изнутри забрызгали пурпурные капли, и разом все стихло.

– Видал? Голосовое управление чипами! – похвалился Живой.

– Ну, ты и псих! – вырвалось у Крутохвостова.

– Ну и что? – сплюнул мэр. – Тебе меня все равно не достать. Мой центр в Алге-17.

Туда тянутся все связующие нити, щелкну пальцами, это будет пострашнее атомной бомбы. А до медцентра вам не дотянуться, там брат такое!

Два человека как никогда близко были к тому, чтобы узнать, что же в этой самой Алге-17 "такое". По расчетам Неволина они находились в двадцати минутах ходьбы от секретного медицинского центра. Человек, который их обнаружил, назвался доктором Кулиничем.

– Может называть меня Алтынбай Василич! – представился он.

– Понятно, – напарники с пониманием переглянулись.

Они не торопились сами представляться, выдумывая легенду поправдоподобнее, но доктор сам им помог.

– В медцентр собрались? – он хитро прищурился. – Зря протопаете.

– Это почему? – спросил Шорохов. – Кто нам может помешать?

– Там совершенно не умеют лечить, – без обиняков заявил Кулинич. – Деньги дерут, а их врачебные ошибки приходится исправлять нам, простым врачам.

– Что же вы им спускаете такие вещи? – осторожно спросил Неволин. – Провели бы врачебную экспертизу. Доказали врачебную несостоятельность коллег.

– Не болтайте ерунды! – строго осадил его Кулинич. – Ни один врач не станет свидетельствовать против своего коллеги. Ни один. В противном случае, он станет изгоем, его не возьмут ни в одну клинику, потому что впереди него будет катиться дурная слава, что он стукач.

– Разве помочь выявить плохого специалиста это плохо?

– Вы что совсем идиот? Что значит плохой специалист? Должен вам заметить, что человеческое тело никогда не повторяется в природе. Режешь одного, одно расположение сосудов и нервов, режешь другого – расположение совсем иное. Но не совсем иное, но сложно резать. Понимаете? – они кивнули, очень уж доктор смачно рассказывал, как он кого-то резал. – Ничего вы не понимаете! Человеческий организм слишком прихотлив, диагностическая картина зачастую запутанная. В конечном итоге смерть больного это допустимый брак! Это для вас смерть что-то значит, а для нас это всего лишь производственный процесс. Ну, ошибся, с кем не бывает. Вы вот на станке деталь запорете, вас же за это в тюрьму не сажают. А у нас то же самое, только всего лишь кто-то умер. И что? Сказать по совести, если за каждую смерть кого-то сажать, врачей бы не осталось. Да и дураков бы не было в медицинский институт идти. А сейчас смотрите по пятьдесят человек на место!

– Все это конечно очень интересно, но вы не могли бы показать нам дорогу к медицинскому центру?

– Мог бы, но не сразу. Для начала пройдемте ко мне, чтобы вы убедились, от чего отказываетесь.

Шорохову не понравилось слова "пройдемте", и он уже собирался взять доктора в оборот, но Неволин придержал его за локоток.

– Конечно, пройдем, – он уничтожающе посмотрел на коллегу.

Когда они шли за доктором, то успели перемолвиться парой слов. Майор предупреждал о возможной засаде, Неволин возразил, что надо бы прощупать доктора поплотнее. Действительно он псих или нет.

– Давно вы людей здесь пользуете? – поинтересовался он.

Кулинич сделал вид, что не слышал.

– Жду вызова из Турции, турков лечил, им очень понравилось, – сказал он.

– Откуда здесь турки? Это же закрытый город, – встрял Шорохов, и Неволин опять его одернул.

Доктор привел их к девятиэтажному зданию. Майор остановился у входа и проговорил, что у него дурные предчувствия. Неволин опять взял инициативу на себя и шагнул за доктором первым. Кулинич жил на девятом этаже. Лифт соответственно не работал, и они долго поднимались мимо заколоченные досками квартир.

– Я заколотил, от собак, – признал доктор. – Жильцы кто съехал, кто сдох.

Шорохову не понравилось слово "сдох", о чем он не преминул сообщить Неволину.

– Это издержки профессии, – авторитетно пояснил следователь.

На двери принадлежащей доктору квартиры висел навесной замок, который он отпер своим ключом. Квартира была однокомнатной. На всех дверях внутри тоже были грубо приделаны замки, что подтвердило, что у парня не в порядке с головой. Хотя первым делом он показал на диплом в золоченной рамочке, вроде бы подтверждающий, что Кулинич Алтынбай Васильевич закончил Загорский медицинский институт.

– Фуфло! – подытожил Неволин, когда доктор отлучился на кухню. – Это только в забугорных фильмах крутые кенты вешают такие штуки в рамочках на стену. Наш диплом выполняемся в виде удостоверения и должен иметь твердые корочки. Там еще змей из рюмки пьет.

Он отошел к окну, а майор опустился в кресло с высокой спинкой. Изумленный возглас вырвался у Неволина. В метрах трехстах располагались несколько приземистых корпусов, образующих тяжеловатый и мрачный на вид квадрат. Он сразу догадался, что это он и есть, медицинский центр. До него было рукой подать.