Такие и остались. В гробу он смотрелся совсем мальчиком – восьмиклассником. Весь его первый, в полном составе погибший взвод состоял из таких. Он сам их укладывал в цинки, но теперь весь взвод вышагивал, заскорузло ерзая по скалистым отломкам штурмовыми ботинками. Пацаны нетерпеливо оглядывались на него, махали руками и все это молча. Только камни осыпались под тонкими мальчишескими ногами.

– Ну, чего ты, летеха? Пошли! – обиженно протянул Ситников.

Никитос уцепился за протянутую руку и рывком встал. На нем вновь была лейтенантская форма. Его взвод, его первый взвод удалялся в какую-то осеннюю хмарь, и он припустил за ним.

– Сдох! – констатировал Какафон. – Надо сбросить его в море!

– На фига? Испачкаемся только, он и так готов, – возразил Кича.

– Надо сбросить! – напирал Какафон. – Желаю, чтобы он вообще исчез с поверхности земли.

– Так ту и так не земля! – пробурчал подельник.

Вдвоем они с трудом подняли Никитоса и только стали переваливать через леера, как сзади кто-то громко по лошадиному фыркнул, и они с испугу уронили труп.

– Дяденька, это не мы! – крикнул Какафон на всякий случай, еще даже не видя, кто это.

Прыг-скок молча обозрел их. Из одежды на нем сохранились только брюки, да и то порванные во многих местах. Насколько было видно, он был покрыт густым черным мехом.

Ужас обуял "простоквашинцев" настолько, что они пинали труп Никитоса, крича, чтобы он встал и защитил их. Прыг-скок коротко тявкнул и что-то выронил из руки.

Это были два широких кожаных ремня с петлями на концах.

Хоть Сека с Сафой целенаправленно искали Макса, первым его нашел Счастливчик.

Что-то неправильно повернулось на этом Черном корабле, и силы зла стали одерживать одну кровавую победу за другой. Погиб полковник Ребрий. Счастливчик нашел Макса. Теперь он зловеще курил, глядя на мальчика, а того со страху понесло, и он рассказал все. Как наткнулся на процессию подростков во главе с Марж, несущую женщину в беспамятстве. Как Визг бросился в погоню за Марж. Как Какафон убил Ребрия. Лишь в этом месте Счастливчик хмыкнул.

– Пацан завалил нашего крутого полкана! – заметил он. – Позор всем вооруженным силам! Но все равно приятно.

Неожиданный шум на верхнем ярусе заставил его инстинктивно пригнуть голову.

– Он катается! – проговорил Макс, когда источник шума удалился.

– Веселый рейс! – резюмировал Счастливчик, осмелев.

Макс приободрился, но словно заметив, что его собеседника перестало трясти, Счастливчик насупил брови и достал пистолет.

– Что вы собираетесь делать? – в ужасе Макс не сводил с умхальтера взгляда.

– Ничего особенного, – нарочито равнодушно пожал плечами Счастливчик. – Засуну сейчас эту штуку тебе в рот и спущу курок.

– Но я ведь умру! – прошептал Макс в немыслимом ужасе.

– Конечно. Причем проделаешь это омерзительно. Пуля разорвет тебе язык, продырявит небо. Это очень больно, наверное, но ты даже не сумеешь закричать, потому что рта у тебя тоже не будет.

– Дяденька, не делайте этого! – попросил Макс.

– Назови хоть одну причину, по которой я не могу тебя убить! И встань по стойке смирно, все- таки офицер с тобой разговаривает. Мне присвоено внеочередное звание полковника. Но пока был жив настоящий полковник, чтоб ему в аду гореть, меня как-то напрягало, что я занимаю чье-то место. Теперь словно груз с души упал. Легко мне стало. Ты меня понимаешь?

Макс понимал и горячо его в этом заверил. Он вспомнил одну из книг Вениаминова про судебного психиатра, попавшего волею судьбы в заложники к укуренным сумитам, так тот подтвердил все, что требовали бандиты. Все, вплоть до самых ужасных вещей, которых никогда не совершал. И остался жив. А Макс Вениаминову верил, поэтому призвал на помощь всю свою силу воли и рассудительность и стал действовать как его любимые герои. В голове вертелись дурацкие посылы критиков, никогда особенно не любивших Вениаминова за его вроде не жизнеподобные книги, не имеющие точек соприкосновения с действительностью. Их бы на Черный пароход!

Единственное, что не удалось обуздать Максиму, так это собственный мочевой пузырь. Он уже давно стоял в мокрых штанах и, несмотря на это, что к нему вернулась способность соображать, продолжал ЭТО делать и дальше.

– Что же ты замолчал? – отеческим тоном, так хорошо знакомым Сафе, спросил Счастливчик. – Продолжай! Почему я не должен тебя пристрелить как собаку?

– Потому что я знаю, как спастись! – выпалил Макс. – С этого корабля можно сбежать! – он увидел, как загорелись глаза Счастливчика, и уже собирался все выболтать, но вовремя прикусил себе язык.

Э, нет, если я ему расскажу про лодку, которая болтается буквально в нескольких метрах отсюда, ему ничего не помешает убить меня. На спасителя он мало похож, а свидетели ему не нужны.

– Ну что же ты замолчал? – напрягся спецмоновец.

– Спасательная капсула! Там! – Макс ткнул рукой за спину в сторону бака.

– Откуда она взялась? – со все усиливающимся подозрением спросил Счастливчик. – Там ничего нет кроме огромной бочки гавна. Сдается мне, ты все врешь, злобный выкормыш!

Макс увидел, как медленно по сантиметру поднимается ствол, как он заглядывает в огромное жерло, и понял, что чтобы уцелеть, ему надо во что бы то ни стало убедить этого кровожадного, ополоумевшего типа.

– Вы ничего не знали, потому что Заремба готовил ее для себя! – торопливо выпалил он. – Он хотел вас всех утопить, а сам всплыть.

– Оп-па! А откуда ты знаешь про затопление? – Счастливчик опустил орудие, и Макс почувствовал новый прилив вдохновения, никогда он еще так не врал, разве что когда мама нашла порножурнал в ванной и пятна на зеркале до самого потолка, очень женщины зажигательные попались у Тинто Мадрасса.

Жить захочешь, соврешь и не такое. Никакому Вениаминову не снилось.

Из Макса поперло не в пример тому знаменитому случаю в ванной. Все свое красноречие он обратил на то, чтобы ненароком не обидев Счастливчика, объяснить, как такое могло произойти, что спецмоновец даже не догадывался о спрятанной под носом спасательной капсуле.

В конце его вдохновенного спича выходило, что речь идет, по крайней мере, о тайном оружии Черного корабля, о конструкции в конструкции, которая только и ждет, чтобы нажали тайную кнопку, чтобы отделиться от основного корпуса.

– Каков мерзавец Заремба! – не на шутку разозлился Счастливчик. – Пока мы тут жизни кладем, он барахло награбленное в свою скорлупу натаскивает! Идем, показывай, где его схрон!

Хоть он и спрятал пистолет в кобуру, Макс не обольщался. В отличие от приободрившегося Счастливчика, он прекрасно знал, что никакой спасательной капсулы нет. Стало быть, жить ему до той самой минуты, как он упрется в транец, и спецмоновец поймет, что дальше кроме моря ничего нет. Он поежился, представив его реакцию.

– Чего ежишься? – зычно крикнул Счастливчик.

– Здесь наверх надо! – сказал вдруг Макс неожиданно даже для себя.

Отступать ему было некуда, и у него забрезжила небольшая надежда.

Счастливчик больно ухватил его за плечо.

– Ты что темнишь? Ты же сказал, на бак надо идти. А теперь в настройку оказывается надо. Чего крутишь, гад! Со мной такие шутки не пройдут! – и он опять вытащил пистолет.

– Там переход есть! – пискнул Макс. – Специальный!

– Какой? – не понял, но заинтересовался Счастливчик.

О переходе Макс мог говорить долго. Когда он сильно чего- либо боялся, слова из него так и фонтанировали. В конце концов, он и сам уверовал, что настройку с баком соединяет специальный пандус. Счастливчик предупредил, что шутки кончились, он хоть и не верит ему, но специально отведет его к несуществующему пандусу, чтобы шлепнуть. Логики в его словах не было никакой, ведь если он не верил, то мог бы и не идти так далеко.

Не успели они пройти и десяти шагов по направлению к несуществующему пандусу, как опять раздался знакомый рокот, и из-за комингса на них вылетела расписная пара. На Какафона и Кичу была надета грубая самодельная сбруя, в которую был запряжена железная тележка на шарикоподшипниках вместо колес, на которой восседал Прыг-скок.