– Мир, братишка?

Сафа раздраженно отвернулся.

– Я же просил не называть меня так!

– Я понимаю, так тебя называл твой друг.

– Настоящий друг! Он бы уж меня не предал!

– Ну, поняла уже. Так что мир?

Сафа для блезиру еще подулся, но на самом деле давно, откровенно говоря, с самого начала, Секу простил. Она была сильным партнером, и она была ему нужна.

Он не глядя, протянул ей руку, которую она торопливо сжала узкой ладонью. Она уже была сухая. Одежда на ней высохла, и наваждение, что это мальчишка, исчезло.

– Быстро ты пришла в норму после печки.

– Некогда рассиживаться. Надо уходить с корабля. Я чувствую зло, оно здесь, оно скрывается до поры до времени, но скоро выплеснется наружу. Надо пробираться к шторм – трапу, там я пришвартовала ялик. А где Макс?

Сафа что-то промямлил.

– Разве Максим не с тобой? Ты его бросил? – возмутилась она.

Сафа возмутился в ответ, почему- то его задели слова, что он бросил хромого, на самом деле это не имело никакого значения, но он все равно возмутился и коротко пересказал, как Визг утащил его, а Макс остался.

– С ним точно все в порядке? – настаивала Сека. – Надо его найти.

Сафа выразил сомнение.

– Вернемся на место, где вы расстались, он не должен был далеко уйти.

– Этот трус не способен на это, – согласился Сафа.

Перед тем как уйти, Сека проглотила кусок вареного мяса, найденный в холодильнике.

– Зачем ты? – Сафа, представляя, что будет дальше, отвел глаза, а Секу уже начало ломать.

Ему приходилось наблюдать ломку наркоманов, но те и в подметки не годились тому, как коробило его подругу. Неведомая сила швырнула ее на пол и так выгнула, что она пятками коснулась головы. Позвоночник опасно затрещал, но девушку уже проворачивало вокруг оси, словно некто хотел сломать ей позвоночник по-другому и проверял его прочность на скручивание.

Сафа кинулся, чтобы разжать ей рот и не дать прикусить язык, но Сека наотмашь махнула рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи, и Сафа получил такой силы удар, что будь он хоть чуточку прицельным, то прямиком бы отправился на тот свет, а не на долбаную вахту. Потеряв равновесие, он вышиб при падении воздух из легких, отдышался уже рядом с пришедшей в себя девушкой.

– Что с тобой? – Сека стояла над ним, и в глазах ее было беспокойство.

– Как тебе сказать? – Сафа, кряхтя, поднялся. – Ты что ничего не помнишь?

– Наверное, ты подошел чересчур близко? – предположила она. – Извини. Зато теперь я смогу за нас постоять.

Она дала ему руку и одним движением вскинула его на ноги. Сафа был вынужден изо всех сил напрячь кисть, чтобы она не раздавила ему кости.

Люк на камбуз распахнулся и в проем опасливо заглянул дородный даун. За ним маячило еще несколько.

Сафа судорожно схватил со стола разделочный нож, но был остановлен Секой.

– Подожди, они не сами, – пояснила она и крикнула. – Капитан, вы там?

– Где же мне быть, как не со своей командой? – раздался скрипучий голос, и дауны почтительно расступились.

За ними на шканцах стоял Заремба, предусмотрительно не предпринимавший попыток сблизиться. Между ним и соперниками располагались еще 8 матросов, один толще другого, на лицах застывшие тупые маски.

– Идиотская у вас команда, капитан! – констатировала Сека. – Мало напоминает настоящую. Что, толковее не могли никого подобрать, капитан? Хотя капитан вы тоже не настоящий. Когда вы убили настоящего, Заремба? Ведь недавно, правда? Во время прошлого рейса!

Заремба не двинулся.

– Хочешь вывести меня из себя, маленький уродец? – проскрипел он. – Думаешь, раз один раз сбежал отсюда, то можешь считать себя фигурой равной мне? У тебя хватило наглости вернуться и не хватило ума, чтобы забиться в щель поглубже.

Ничего, Кантерсельф будет рад. Взять ее! – бросил он.

Едва в дверь, сопя, полез первый толстяк, Сека, подскочив, ударом ноги выбила его обратно. Он растянулся на палубе, перегородив доступ остальным, и этого хватило, чтобы Сека успела выскочить наружу. Дауны накинулись на нее со всех сторон, погребая своими необъятными тушами, но тут же в просвете засверкали ее быстрые ноги и руки.

На каждого здоровяка у нее ушло не более двух ударов. Одним она по существу выключала противника, а вторым отшвыривала с дороги. Действовала расчетливо и избирательно. Если один из соперников улетал направо, то следующего она отправлял на другую сторону. Словно лес валила, кладя стволы попеременно в разные стороны.

Видя, как обходятся с его воинством, Заремба отступил к трапу, ведущему на капитанский мостик.

– Кувалда, возьми ее! – крикнул он.

На ногах к тому времени оставался самый здоровый, он тоже было начал пятиться, но, услышав приказ, остановился, на свою беду оказавшись на пути следования разбушевавшейся Секи. Она не останавливаясь, ударила его сверху вниз, словно желая вколотить в палубу, и здоровяк обрушился точно также сверху вниз, опал.

– Ну, кто на нас? – крикнул Сафа, воинственно потрясая тесаком.

– Свистать всех наверх! Кто-нибудь, остановите их! Озолочу! – крикнул Заремба, и в его железном голосе впервые за все время прозвучала паника.

Успех застил Сафе глаза, и когда Сека крикнула ему "Берегись!" он ничего не успел предпринять. Только хотел обернуться, чтобы увидеть, что она такого увидела за его спиной. Железные пальцы схватили его. Он не мог даже пошевелиться.

К горлу был приставлен его собственный нож.

– Не трепыхайся, прирежу! – предупредил знакомый, но слегка охрипший голос.

– Чемоданов, ты? – изумился Сафы. – Тебе удалось вырваться? Они хотели выколоть тебя глаза!

– Я вырвался, но глаза мои остались в кубрике, – лицо с проваленными глазницами на миг мелькнуло перед ним, но снова убралось за спину. – Не вздумайте двигаться, я хоть и не вижу, но слышу. Много посторонних шумов, и я могу ошибиться. Вот сейчас мне кажется, что кто-то идет. Может, мне нажать на нож посильнее?

– Не надо, я стою! – откликнулась Сека. – Они лишили тебя глаз, неужели ты будешь и дальше на них работать?

– Что делать, буду, – подтвердил бывший колхозник. – Я сорвал голос, когда Мотя тупым шилом ковырялся у меня в глазницах, но я буду работать на них. И знаешь почему? Мне нужны глаза. Пусть чужие, пусть близорукие, хоть с трупа, но я не хочу быть слепым. Ты не представляешь насколько это тупо, быть слепым. Я ослеп десять минут назад, но все это мне обрыдло. Я ничего не вижу. А как представлю, что не смогу видеть налитую в рюмку водку или голую задницу стоящей раком передо мной женщины меня так и выворачивает наизнанку. Вы ведь вернете мне глаза, капитан?

– Конечно. Прирежь этого гавнюка и считай, что ты уже опять зрячий.

Сека подала Сафе неприметный знак, который он воспринял, как "Тяни время!" и стал исправно выполнять ее просьбу. А что ему оставалось? Лежать с перерезанным горлом плохая альтернатива, лучше уж болтать без остановки, языком махать как помелом, пока он еще не вывалился в широкую щель под подбородком.

– Почему вы хотите убить именно меня? – крикнул он. – Убейте лучше девчонку. Я пальцем никого не тронул. Это все она. Без нее я никто. Ноль без палочки!

– Тут ты не прав! – не согласился Заремба. – Ты единственный в своем роде, таких, как ты на корабле больше нет.

– Я самый обыкновенный. Я трус. Я друга хотел бросить.

– Это очень прискорбно, – согласился Заремба.

Сафа добился таки своего и отвлек его внимание, что позволило Секе сделать неприметный шажочек и сократить расстояние до Чемоданова, отвлекать внимания которого не было и нужды, колхозник и так ни шиша не видел.

– Но дело совсем не в твоих личных качествах, маленький гаденыш, – продолжал Заремба.- Вся загвоздка в другом. Ты с 14 лет болтался на улицах. Ты ни разу не был в больнице, не проходил никаких комиссий, не делал прививок. На берегу тебе просто негде и некогда было вживить чип. По существу ты давно должен был сдохнуть, а вместо этого ты притащился на мой корабль. Ты единственный, на которого не распространяется наше влияние. А это важно.