Понимая, что Адамант меня пришибет, если перехватит, я свернул на боковую улочку неподалеку от квартала Айшана, и помчался напрямик по обочине своей трассы, плевать мне было на стены — сейчас их не существовало.

   Не знаю, сколько на это ушло секунд, знаю только, что друга своего я убил — весь путь он проделал в состоянии клинической смерти. Если несколько секунд, это не страшно, уговаривал я себя — мысли были очень длинными, а путь — коротким.

   Потерпи еще, Най. Только не соскользни…

   Айшан опешил, видя нас на пороге, но повел себя хорошо. И не расспрашивал — только бросил короткий прямой взгляд, глаза в глаза.

   Ная он перенес на диван в маленькой комнатке, где обычно спали гости-родственники: Най был неподвижный и встрепанный, как тряпичный клоун — делай, что хочешь.

   Осмотрел, усмехнулся невесело. Порылся в ящичке-аптечке, вытащил шприц, заправил ампулу с чем-то белым. Перетянул Наю руку. Сразу нашел вену на сгибе локтя, сделал укол. Потом достал штуку, похожую на карандаш, приложил к наручникам, покрутил. Те щелкнули противно и разомкнулись.

   Я во все глаза смотрел на Айшана. Таким его не видел — сосредоточенным, без обычной солнечной улыбки или хоть светлого сияния невидимого. Сейчас он выглядел лет на двадцать пять самое меньшее…

   — Ничего. Поднимется скоро.

   Я и сам знал — чувствовал, можно было не успокаивать. А вот навыки Айшана оказались для меня сюрпризом. Интересно, что он еще умеет? Солнечный мальчик, собачонка Службы, медик, взломщик… интересно продолжить список.

   Он перехватил мой взгляд, мотнул головой:

   — Самые простые. Да их легко открыть, Мики, просто вы не интересовались никогда…

   — А ты? Готовился, вдруг придется — на будущее? — не уверен, что просто шутил. Но Айшан улыбнулся наконец, хотя вроде невесело было совсем:

   — Нет. Говорят, от любопытства кошка сдохла… но я же не кошка.

   Сидя на подоконнике, я поглядывал вниз. Нет, жить в квартире с видом в подобный дворик мне было бы трудно. Слишком он маленький, нарочито уютный. Ромашке, кажется, тоже было не по себе. С соседней комнате Айшан чем-то поил Ная… неправильно всё, Рысь — это Рысь, он должен быть ленивым, беспечным, уверенным в своей правоте, а не беспомощным, как младенец…

   Все мы должны больше, чем обещаем сами себе…

   В ушах пульсировала — беззвучно — песня, я слышал ее один раз — после Най от этой песни отпихивался, как мог.

   Может, и так. Я по-прежнему ничего не знаю. А кто знает? Даже Адамант, похоже, отнюдь не во всем уверен.

   Я закрыл глаза.

   Айшан вошел скоро, остановился у дверного косяка. Это я и с закрытыми глазами видел.

   — Что же теперь… — он не договорил. Зачем?

   Я кивнул, показывая, что жду разговора. Айшан спросил, не двигаясь с места:

   — Тебе нужна помощь?

   — Может быть. Но не от тебя.

   Глядя, как сразу осунулось его лицо, поспешил исправить оплошность:

   — Прости. Я не о том… Просто вы — никто — не поможете. То есть мне, Рыси — очень даже.

   — Почему? Вы можете… недалеко от Колодцев есть домик. Хозяин его — мой хороший знакомый, и сам сейчас живет в другом месте. Ключи у меня есть. На какое-то время я сумею направить Службу не в ту сторону… вам хватит времени.

   — Нет. Я не могу. Я правда не могу, совсем. Поезжай сам.

   — Мики, я не могу уехать с ним вдвоем. Нас обоих сразу начнут искать. А доверить кому-то еще…

   — Он выглядит хуже, чем себя чувствует, — уж в этом я был уверен. — Да ты и сам говорил. Пару дней, и он сможет скрываться самостоятельно. Ты только позаботься о нем эти пару дней, хорошо?

   Айшан вертел в руке сушеную крабовою клешню, в задумчивости пытался отгрызть от нее кусочек. Прислушивался к звукам в соседней комнате — не слышал ничего. А я слышал — Най ровно дышит. Спит…

   Ничего, он справится. Да и убивать его не собирались. Хотя нервы потрепали порядочно…

   — А ты куда? — Айшан сжал в кулаке злополучную клешню.

   — Разреши уж до конца ничего не говорить. Я больше не вернусь.

   И едва не взвыл от такого обещания. А поздно, сам сказал… все правильно. Здесь я чересчур много натворил… на трассе, на той трассе мое место, как бы себя ни обманывал.

   — Мики. Я твоих секретов не требую. Но завтра Най не поднимется, да и не отпущу. А через неделю самое большее мы оба — я и Рысь — окажемся там, откуда ты его вытащил.

   Он не давил на психику. Он просто спокойно объяснял мне то, чего, думал, я не понимаю. Спокойно принял Натаниэля, оказал помощь и был готов к последствиям.

   А ведь и правда, окажутся. Разве что Рысь вопреки всему встанет сегодня и успеет скрыться за пределами Лаверты…

   Вот и весь мой героизм — "не приду больше!". Ну, я-то не приду, только как бы после обоих на трассе не встретить… Да нет же, с чего бы, даже войска еще не вводили, хоть к этому все идет. Нечего пугать себя, лезет в голову всякий бред…

   — У меня нет никого больше… но я все равно пришел бы к тебе.

   Он сказал тихо, обращаясь, кажется, к цветку герани, уж никак не ко мне:

   — Какого лешего ты мне вообще доверяешь?

   — Да прекрати ты, — я почувствовал усталость, будто натаскался мешков — усталость была почти приятна. Совсем человеческая, так я чувствовал себя в детстве, когда после работы на раскопе в Тара-Куино возвращался к нашей палатке… уютная усталость. Тогда вокруг находились только свои…

   Я взглянул на Айшана — тот наконец отложил клешню, думал, уставившись в стену. А ведь он понимает больше, чем я. Куда больше знает о Службах. Пусть даже никто не убьет… но уж до такого состояния, в котором теперь Най — запросто. Состояние, когда жить неохота, да и незачем.

   — Айшан.

   — Мм?

   — Только не задавай вопросов. Сейчас не важно… Не стоит за меня волноваться. Представь себе, что Микеле Сарина умер, разбившись на мотоцикле. А все остальное — это другой человек. Он едет, сам точно не зная, куда. И когда он проедет свой участок дороги, будет что-то еще.

   — Будет? — он внимательно слушал, и цепкий взгляд журналиста. Леший… Айшан ведь мог бы понять и поверить. Это я ошибался. Но сейчас не ко времени. Надо было его убедить, пускай и наглым враньем.

   — Когда трасса кончается, начинается грунтовка, или хоть поле. Нормально ехать нельзя, но идти — можно. — Я вспомнил про его дельтаплан, прибавил: — А лететь можно всегда…

   Он улыбнулся, как раньше:

   — Ну, попутного ветра!

   Най очнулся ближе к вечеру. Я только начал всерьез волноваться, заново — до этого просто поверил Айшану.

   "Все с ним будет в порядке", — убеждал он меня. "Клиническая смерть… ты уверен? Тогда Най перенес ее на диво легко. И откуда ты можешь знать? Ты, прости, все же не медик…"