Первейшей задачей Абу-Бекра (проводимой в жизнь мягко, но настойчиво) стало успокоить эти несвоевременные эмоции до того, как оппозиция исламу наберет такую силу, что станет неодолимой. Он бросил боевой клич и «спустил псов войны», поручив Осаме добиться на северных границах мертвой тишины и решил и впредь применять не менее суровые меры, устраняя все существующие источники угрозы. Всю Аравию он поделил на 11 отдельных территорий, после чего подготовил 11 отдельных экспедиций с поручением — подчинить каждую провинцию или разорить, чему был посвящен недавно изданный указ.

Характер будущего управления хорошо иллюстрирует случай с несколькими гражданами Неджда, которые пришли с предложением соблюдать всем племенем мир, если им позволят молиться, но освободят от уплаты дани. Представительный совет обсудил вопрос, возможен ли компромисс, правильно ли объявить войну народу, который признавал единство с Аллахом и произносил все молитвы, предписанные пророком. Абу-Бекр разрешил эту дилемму раз и навсегда, объявив ислам единым и неделимым, так что те, кто отрекается от части требований, являются отступниками, с кем Коран не позволяет никаких договоров. И сколько бы их ни было, он будет действовать против них, как это делал Мухаммед, которому было безразлично число противников. Даже силач Омар был удивлен твердостью халифа. Сам он сначала готов был уступить, но теперь воскликнул: «У Абу-Бекра одного веры больше, чем у нас все, вместе взятых!»

К кому должен обратиться новый халиф в поисках поддержки в выполнении тяжких обязанностей, которые накладывает на него его положение? Несомненно, на этот вопрос любой бы — ответил — к воинам, которым доверял пророк. Но нет, он держал этих крепких мужчин в родном городе, говоря, что они нужны ему для совета. Они были его соперниками при выборе кандидата на пост, и, возможно, он не считал нужным ставить их во главе больших армий и посылать туда, где они могли легко найти сторонников в деле свержения его. Таким образом, и Омар, и Усман, и Али были оставлены дома, тогда как величайшее доверие оказывалось Халиду, который незадолго до смерти пророка завоевал прозвище Меч Аллаха. Именно его храбрости, дерзости и решимости, его хладнокровию перед лицом опасности, ислам был обязан своим необыкновенным успехам. Ему же предстояло вновь подчинить исламу размежевавшиеся племена по всему полуострову. Ха- лид начал с походов на север и восток от Медины, неся террор и разрушение, с гордостью видя, что перед ним трепещут. До Абу-Бекра доходили жалобы, что Халид чересчур жесток, но халиф прощал военачальника, полагая, что некоторые его распоряжения были поняты неправильно, и добавлял, когда Омар требовал его низложения: «Я не уберу в ножны меч, поднятый Аллахом против неверных!» В ходе своих кампаний Халид встретил последнего из оставшихся лжепророков, Муселиму, «маленького мусульманина», кочевавшего в провинции Йемана, на восток от Мекки (633 г.).

При помощи фокусов некромантии этот авантюрист ввел в обман множество племен, живших в этом районе, и, претендуя на чудотворчество, вынудил их принять ущербную имитацию ислама. Халид встретил его на песчаной равнине Акраба, и противники сошлись в беспощадном бою. У лжепророка то была ярость отчаяния, у воинов Халида — исступленный фанатизм. Копье мусульманина повергло вождя бедуинов во прах, и победа досталась Халиду. Эта стычка настолько выделяется среди множества других кровавых битв Аравии, что осталась в истории под названием «Сад Смерти».

Жители Йем были побеждены ценой великих потерь, ибо огромное количество мусульман пало от реки врага. Среди тех, кто пал на поле битвы, было много тех, кто принадлежал к важному классу, известному как Читатели, — то были люди, сохранявшие Коран в своей памяти. Их полегло так много, что возник вполне обоснованный страх потерять драгоценную книгу со смертью всех тех, кто ее знал. В результате был сформирован план, согласно которому текст был собран (так как до того момента еще не существовало единого экземпляра), причем те части, которые соратники Мухаммеда и Читатели не сохранили в памяти, были написаны на обрывках кож и пальмовых листьях, на костях и шкурах животных. Священный долг собирания этих фрагментов был поручен комиссии, состоявшей из наиболее способных представителей двух вышеупомянутых групп людей, — и официальный текст был подготовлен. Для сохранности его передали Хафзе, одной из вдов пророка, дочери Омара. Сборник выполнен в стиле, который нам следует назвать «случайным». Когда мы читаем его сегодня в переводах Sale, Lane и др., он кажется бессвязным, затемненным и даже непоследовательным. Ни о какой обработке не может идти и речи, кроме принципа помещения самых длинных сур в начало, хотя и этого принципа систематически не придерживались.[58]

Халид продолжал свою кровавую страду, возвращая непокорные племена под знамя ислама, пока наконец они не притихли. Вразумлять при помощи меча пришлось прибрежные районы вдоль Персидского залива, Оман и Махру, затем — Йемен и Хадрамавт были приведены в чувство, хотя не обошлось без нескольких «чудес», что чрезвычайно помогло правоверным. Так минул первый год халифата. Он принес успех в деле вразумления отступников, хотя бы и за счет громадных потерь, нищеты и крови. Теперь трудно было сказать, насколько надежно связаны старой верой разбросанные по пустыне безответственные странники пустыни, не привыкшие ни к чему, кроме опыта собственного племени.

В 633 году умерла Фатима, а Али присоединился к «Соратникам Пророка», находясь при дворе халифа и отказавшись от проявлений досады оттого, что не был избран. Он, похоже, пришел к выводу, что лучше плыть по течению, хотя бы делать вид, чем сражаться за общественное мнение, хотя он никогда не забывал, что сам пророк назвал его халифом.

Племена, кочевавшие в пустыне, и арабы, населявшие города и небольшие крепости, стали понимать, что избавиться от ислама не удастся.

Обыкновенно деспоты считают необходимым время от времени вовлекать своих подданных в военную распрю с каким-нибудь государством, чтобы отвлечь их от горьких дум о цепях, которыми они скованы, и даже не дать им услышать лязг этих цепей. Именно так поступил халиф, подчинив своему правлению все племена Аравии: он не нашел лучшего средства удержать их от бунтарства, чем натравить на соседей. Зная вспыльчивый нрав своих подданных, он и не смог бы вообразить ничего более действенного. Вопрос о направлении даже не возникал. Не имело смысла идти на юг или в любой другой конец полуострова. Фактически оставался только район Тигра и Евфрата и земли Сирии.

От Персидского залива до Мертвого моря простирается целая вереница безлюдных пустынь, которые, чем ближе к северу, постепенно уступают место плодородным равнинам юга Малой Азии. Халдея и Вавилония находятся в богатом, омываемом водами Евфрата, краю, расположенном южнее реки Тигр. Этот край был известен как арабский Ирак, в отличие от Ирака персидского, что приблизительно совпадало с нынешним королевством Персией (NB. — Прим. переводчика). На северо-запад от Ирака лежала Месопотамия, буквально — «междуречье», еще именуемая иногда Островом, — богатый край, родина Авраама. Арабский Ирак в то время находился под юрисдикцией Персии, и арабы-кочевники, передвигавшиеся по обширной пустыне, были данниками Персии, если раскидывали свои шатры на восточном берегу реки. Если же они перебирались на противоположный берег, то оказывались во владениях Византии, хотя на самом деле никогда не были ничьими верными союзниками или подданными.

Эта часть Ирака сохранила множество свидетельств былой цивилизации — там, где находился Древний Вавилон, сохранились курганы, безошибочно указующие на место, где он стоял.[59]