Взгляд миссис Ньюстед стал уже более осмысленным, тихий голос с трудом произнес:

— Вы кто? Я вас… никогда не видела.

— Я только что приехала. Опоздала из-за тумана. Вам что-нибудь нужно?

Темные глаза Эдель Ньюстед оглядели комнату.

— А где другая? — спросила она. — Вы знаете, о ком я говорю.

Нора не знала, о ком речь, но ответила, чтобы успокоить свою пациентку:

— Она ушла и больше не вернется.

Больная повернула голову на подушке и сказала:

— Вернется. Как только я уйду, она вернется.

— Нет, успокойтесь, здесь только я, — говорила девушка. — Вы чего-нибудь хотите?

Глаза больной раскрылись во всю ширь.

— Да, да. — Она схватила Нору за руку. — Я хочу видеть Герберта, — она судорожно вздохнула. — Я должна увидеть Герберта…

Больная задыхалась. Нора пообещала:

— Я его обязательно позову. — Она вспомнила, что на письмах, лежавших на столике в прихожей, стояло имя «Альфред Ньюстед». Значит, Эдель звала не мужа, а кого-то другого.

Миссис Ньюстед отпустила руку Норы и, слабо махнув в сторону письменного стола, пробормотала:

— Там…

Нора подошла к столу, выдвинула средний ящик и спросила:

— Вы хотите, чтобы я отсюда что-то взяла?

Обернувшись, она увидела, что миссис Ньюстед возбужденно машет рукой:

— Да, да… Только осторожно… Иначе мой муж…

— Я понимаю.

Значит, Альфред Ньюстед о чем-то не должен был знать. Смутная мысль о том, что в этом доме творится нечто странное, еще более укрепилась в сознании Норы.

— Записная книжка… С адресами… в верхнем ящике, — глухо проговорила больная. — Ему… не… говорите.

Нора нашла записную книжечку в темно-красном кожаном переплете и снова подошла к постели, не задвинув ящик стола.

— Герберт… — совсем тихо прошептала больная. — Найдите его… Прошу вас…

— Я постараюсь, — сказала Нора, сунув книжечку в карман своего белого передника.

Лицо больной вдруг исказилось в гримасе, и прерывающимся шепотом она попросила:

— Воды…

Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Нора схватила стакан и графин с водой, стоявшие на столике у кровати. Стакан был такой грязный, что ей стало тошно. Воду в графине тоже, должно быть, давно не меняли. Нора всегда думала, что комната, где лежит больной, должна содержаться в абсолютной чистоте, даже если в остальных комнатах беспорядок. Ее первым желанием было сполоснуть стакан и налить свежей воды в графин, но больная, наверное, очень хотела пить, и потому Нора поспешила к постели и поднесла стакан с мутной водой к губам Эдель Ньюстед.

В этот миг дверь за спиной Норы распахнулась, и послышался визгливый голос:

— Это еще что такое?

Альфред Ньюстед вошел в комнату и зло уставился на Нору:

— Сиделка, я не велел тебе входить к больной и будить ее. Теперь она всю ночь не даст нам спать.

— Она сама проснулась и заговорила, — стала оправдываться Нора, стараясь держаться спокойно. — Ей захотелось пить.

— Просто она разговаривала во сне, как обычно, — сказал Ньюстед, скользя взглядом по комнате. — Кто открыл стол? — вдруг крикнул он.

— Ваша жена попросила меня взять оттуда одну вещь.

— Какую вещь? — угрожающе прошипел Ньюстед.

Нора взглянула на испуганное лицо больной и ответила:

— Я не поняла. Надо у нее узнать. — И, обернувшись к миссис Ньюстед, спросила: — Вы можете мне сказать, что вам нужно?

Ньюстед поспешно подошел к столу, захлопнул и запер ящик. Ключ положил в карман.

— Девочка, я тебя предупреждал: моей жене каждую минуту что-то нужно. Она сама не знает, чего хочет. К ней надо относиться как к ненормальной. — Он говорил громко и раздраженно, совсем не заботясь о том, какое впечатление произведут на больную его слова. — Она просит всякую ерунду или вещь, которую давным-давно сама выбросила.

Нора опустила руку в карман передника и успокаивающе взглянула на Эдель. Немного помолчав, добавила:

— Извините, пожалуйста, мистер Ньюстед. Но, может быть, мне все-таки остаться с ней на ночь?

— Если ты останешься, она тебя замучит бесконечными просьбами. Да и ей лучше быть одной. Если ей не с кем говорить и некому приказывать, она успокаивается. Я сам посижу с ней, пока она не заснет… Она, кажется, уже засыпает… Мы можем вместе уйти.

Ньюстед положил свою волосатую руку на плечо растерявшейся Норы и добавил:

— Вот что, сиделка. Тебе надо меньше суетиться, если хочешь мне помочь. Нечего волноваться. Моя жена сейчас сладко уснет… Она всегда что-нибудь просит, а потом оказывается, это ей вовсе не нужно. Пойдем. Выпьешь чаю и ляжешь спать. Я немного посижу с ней. Если надо будет, я тебя позову. Не спорь со мной. Ты не можешь дежурить по двадцать четыре часа в сутки. Завтра утром приступишь к работе. Посидишь с ней несколько часов подряд, сама будешь рада поспать и отдохнуть.

Он вытолкнул Нору за дверь, а сам вернулся к кровати послушать, о чем шепчет жена, которая что-то бормотала в полузабытье. Скоро он вышел из комнаты и присоединился к Норе, которая ждала его у лестницы.

— Не беспокойся, если не поймешь болтовню моей жены, — говорил он. — Эдель несет всякую чушь. О чем она тебя просила?

— Чтобы я что-то взяла из стола.

— Она сказала — что?

— Нет, — твердо ответила Нора.

— Хорошо, что я запер стол на ключ. В следующий раз моя супруга заставит тебя искать что-нибудь под ковром на полу. Ну вот, еще несколько ступенек, и ты сможешь выпить чашечку чаю. Я заварил свежий, крепкий чай, тебе понравится.

На столе в кухне стоял чайник и две чашки.

— Я тоже выпью, — сказал Ньюстед. — Подай мне вон ту чашку, сама устраивайся поудобнее. Располагайся, как дома.

Нора, однако, чувствовала себя очень неуютно и не могла отделаться от чувства смутной тревоги. Она подала ему чашку, придвинула к себе вторую и с удовольствием отхлебнула горячей желтоватой воды. Ей почему-то было очень жаль несчастную больную, которая одиноко лежала в комнате на втором этаже. Пусть Ньюстед сколько угодно говорит о сумасшествии своей жены, но за всем этим кроется что-то непонятное, о чем неведомо ни докторам, ни сиделкам. Кто этот Герберт, которого так ждет больная?

— Хочешь еще чашечку? — предложил Ньюстед.

Нора отрицательно качнула головой.

— Не хочешь? Ну, тогда отправляйся спать. И больше не входи в комнату моей жены. Она заснула, и я запрещаю ее будить.

Нора сполоснула свою чашку и блюдце, поблагодарила за чай и стала взбираться по лестнице в свою каморку.

Она с трудом поднималась со ступеньки на ступеньку, ноги у нее подкашивались от слабости, ей было непонятно, откуда вдруг взялась такая смертельная усталость. Ведь всего несколько часов назад директриса дала ей этот адрес в Чарлбери, а в поезде она удобно устроилась, сидела и смотрела в окно…

Когда Нора поднялась на второй этаж, она инстинктивно оглянулась и посмотрела вниз. Ей почудилось, что кто-то за ней наблюдает. В самом деле, из темноты прихожей выглядывало бледное скуластое лицо мистера Ньюстеда. Нора внутренне содрогнулась. Она вообще не выносила, чтобы за ней шпионили или в чем-то обманывали. И тут же решила завтра попросить директрису, чтобы та нашла ей замену. Хорошо, она пробудет здесь дня два-три, но не больше — ни за что на свете.

Из комнаты миссис Ньюстед на втором этаже не доносилось ни звука, и Нора, с трудом передвигая ноги, стала взбираться выше, к своей комнатушке. Девушка решила не смыкать глаз всю ночь и прислушиваться ко всем шумам и шорохам, которые могут нарушить тишину этого таинственного, наводящего страх дома. Тут явно творилось что-то непонятное.

«Даже к бедным людям, — рассуждала Нора, — приходят работницы и помогают убраться в комнатах. А этот домище, наверное, никогда не видел ни воды, ни тряпки…»

Она села на край кровати (в комнатке не было даже стула) и, чувствуя себя совсем разбитой, уткнулась головой в подушку, чтобы отдохнуть минут пять, а потом всю ночь быть настороже.

Однако она, наверное, переутомилась сильнее, чем думала. Сон одолевал ее, накатываясь тяжелой волной, устоять перед которой не было сил. Свет лампочки становился все тусклее, из углов выползали черные тени и окутывали каморку. Нора отгоняла их руками, задыхаясь, пыталась кричать, бороться с дремотой, которая склеивала веки, но ничего не могла сделать.