6

Когда за стоящими вдоль дороги каштанами Чэд увидел одиноко возвышающийся Касл-Хоум, ему бросилось в глаза, каким серым, угрюмым и даже мрачным было это здание. По сравнению с домом Фенвика Касл-Хоум был похож на тот мрачный полуразвалившийся замок, в котором водятся привидения. Казалось, ни жаркий солнечный день, ни огонь в камине не спасут находящегося за его стенами человека от холода и сырости.

Миссис Порджес не было дома. В записке, которую старуха оставила на полу в передней, придавив ее подсвечником, сообщалось, что она пошла навестить больную подругу и вернется домой только к вечеру.

Отсутствие домоправительницы не огорчило Чэда. Наконец-то он сможет спокойно осмотреть весь дом и попытаться отыскать тот след, который хоть отчасти объяснил бы загадочные события, происходящие в Крайстчерче.

Он начал с забитого старой мебелью и другим хламом чердака. Черепицы на крыше кое-где отсутствовали, и миссис Порджес всюду расставила различные сосуды: оцинкованную ванночку, старую миску для мытья посуды, ведро.

Во втором этаже находились пять низких комнат. Чэд все их внимательно осмотрел, но и здесь не нашел ничего подозрительного. Такая же неудача постигла его и в комнатах первого этажа.

Часы пробили семь и на улице стало уже совсем темно, когда он спустился с фонарем в подвал дома. В углу был свален в кучу каменный уголь, у стены лежали дрова. Чэд увидел также маленькую заржавевшую печурку — наверное, миссис Шекли пользовалась ею во время войны, когда уголь был дефицитным. В конце подвала Чэд заметил железную дверь, покрытую серой краской. Он нажал на ручку, дверь открылась. Ага, наконец-то он нашел нечто, имеющее значение для его расследования. Если кто-нибудь хотел незаметно проникнуть в Касл-Хоум, он мог через эту дверь добраться даже до второго этажа.

Чэду вспомнилось, как еще в детстве он устроил однажды у черного хода в бакалейную лавку хитроумную ловушку: прикрепил к двери доску и поставил на нее ведро с водой. Когда хозяин лавки, спровоцированный товарищем Чэда, бросился к выходу и рванул дверь, ведро, наполненное водой, с грохотом опрокинулось. Вот была потеха! Правда, потом Чэду было не до смеха, он даже не мог сесть — так горели у него ягодицы.

Свой рано приобретенный опыт ставить хитроумные ловушки Чэд применил и сейчас. Только на этот раз вместо ведра он использовал горшки и кастрюли, собранные со всего дома, — они наверняка создадут страшный шум, если кто-либо попытается проникнуть в Касл-Хоум через подвал.

Комната, которую миссис Порджес приготовила Чэду в первом этаже, оказалась довольно уютной. На окнах висели пёстрые занавески, стол украшали ваза с цветами да маленькая настольная лампа. Но Чэд все-таки решил провести эту ночь в спальне миссис Шекли. Он знал, какое влияние оказывает на работу атмосфера помещения, и понял, что спальня покойной миссис Шекли с этажеркой и обезглавленными фарфоровыми ангелочками ему для нынешних раздумий просто необходима.

Он закрыл ставни, плотно задвинул занавески так, чтобы снаружи никто не мог увидеть, что в комнате горит свет, и достал блокнот.

Но хотя он изгрыз почти весь карандаш, в голову не пришло ничего лучшего, как описать причины, побудившие его приехать в Касл-Хоум. А так как Джун находилась в трехстах милях и ни одним словом не могла возразить, то Чэдом вдруг овладела настоятельная необходимость поведать ей, наконец, на бумаге о таких вещах, о которых она и не подозревала. Он так увлекся, что позабыл и о своих ловушках, и о странном поведении миссис Порджес; он даже забыл, что находится в стенах Касл-Хоума и что кто-то покушается на его жизнь.

Шум, вызванный свалившимися горшками да кастрюлями, мгновенно вернул Чэда к действительности. Лицо Джун, которое только что витало перед его глазами, сразу исчезло.

Чэд стремглав бросился в подвал — дверь, ведущая в сад, была открыта, но неизвестный, пытавшийся проникнуть в дом, уже исчез.

Чэд, разочарованный, собрался было идти назад, но обратил внимание на плоскую канистру. Возможно, она стояла здесь и раньше, но не исключено, что ее притянул с собой незнакомец. И разве не напрашивалось предположение, что таинственный гость собирался облить керосином и поджечь деревянные подпорки подвала и рухлядь, находящуюся там. Если бы его не испугал шум, вызванный упавшими горшками, то Касл-Хоум был бы уже объят пламенем. А если к тому же еще предположить, что Чэд отправился бы спать в недавно приготовленную ему комнату и незнакомец забаррикадировал бы дверь в холл, то выходило, что Чэд просто-напросто сгорел бы заживо в своей комнате с железными решетками. Это было так же верно, как и то, что Касл-Хоум уже два столетия стоит на одной из улиц Крайстчерча.

Чэд был в холле, когда вернулась миссис Порджес. На ней было голубое поплиновое пальто и украшенная цветами шляпа, в руке она держала хозяйственную сумку.

— Оказывается, сейчас больше времени, чем я предполагала, — сказала она, бросая взгляд на часы, которые показывали половину двенадцатого.

— Садитесь! — приказал Чэд. — Я должен задать вам несколько вопросов.

— Неужели бедная миссис Шекли снова вас побеспокоила?

Чэд, почта уверенный, что она над ним смеется, свирепо зарычал:

— Да сядьте же вы, наконец! Может быть, сидя вы сможете более обдуманно отвечать на мои вопросы.

То ли продолжая играть, то ли действительно напуганная грубостью Чэда, миссис Порджес, подавив вздох, села на стул и посмотрела на Чэда невинными круглыми глазами.

— Что же случилось, сэр? — прошептала она.

— Сейчас задаю вопросы я, а не вы! — обрезал Чэд. — Почему при первой нашей встрече вы назвали миссис Шекли злой и мерзкой личностью?

— Хорошо, сэр. Я скажу вам всю правду, чистую правду. Да поможет мне бог! Мне и самой не по себе с тех пор, как моего бедного кота зарыли в землю. Это был такой милый привязчивый зверек. — Миссис Порджес коснулась платком своих глаз.

— Радуйтесь, что только он лежит в земле! — прошипел Чэд. — Ну, а теперь выкладывайте всю вашу чистую правду!..

— Я солгала вам, сэр, и сознаюсь в этом с раскаянием, но я сделала это лишь для того, чтобы помочь бедным людям в Крайстчерче, которые раньше постоянно приходили к миссис Шекли. Ах, сэр, вы наверняка не знаете, как тяжело бывает одинокой женщине с четырьмя детьми, если у нее дымит печь и ни одна душа не желает ей помочь.

— Уж не миссис ли Мерчисон — бедная женщина с четырьмя детьми? — продолжал свой штурм Чэд.

— Нет, нет, сэр, у нее только трое детишек, но зато последняя буря сорвала с ее дома половину крыши, и теперь вода льет во все дыры, и бедные ребятишки уже неделю бегают с насморком. Разве это справедливо, сэр? — и прежде, чем Чэд успел ответить, она предложила ласковым голосом приготовить что-нибудь на ужин: тогда и беседа потечет непринужденнее.

— Я не собираюсь с вами беседовать, тем более — непринужденно! — отрезал Чэд. — Я хочу знать, какую все-таки роль играла в Крайстчерче покойная миссис Шекли и почему кто-то все время пытается спровадить меня на тот свет, используя то бритву, то яд, то керосин.

— Керосин? — миссис Порджес удивилась. А потом даже не сказала, а словно прощебетала, точь-в-точь как птичка в саду, — вы имеете в виду ту канистру, что стоит в подвале?

— Уж не хотите ли вы сказать, что она была там и раньше и что у меня нет глаз?

— Ах, знаете, сэр, человек иногда бывает в таком смятении, что может и метлу принять за громилу, а громилу — за метлу.

Она поднялась и вышла в кухню.

Чэду ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Пока миссис Порджес ставила воду, он огляделся. Большая плита была выложена белым кафелем, в центре кухни стояли стол и несколько стульев. Над столом висела медная лампа, излучавшая мягкий свет.

Пока закипала вода, миссис Порджес достала из буфета блюдо с холодной закуской и несколько тарелок с различными салатами.

Когда она поставила перед Чэдом стакан с чаем и придвинула молочник со сливками, он — как это ни смешно — не мог избавиться от мысли, что эти сливки тоже не безупречны. Он поднес серебряный молочник к носу и понюхал.