Последствием этого "процесса, который пошёл", стала мобилизация ими разного рода сторонников в свои ряды, когда писательские билеты стали раздавать налево и направо. Тех графоманов и бездарей, которых мы по профессиональным показателям подчас не принимали в свой Союз, наши противники потащили к себе. Уровень этой "партийной" литературы хорошо демонстрирует выходящий у нас, например, в Оренбурге альманах Союза российских писателей "Башня" и все, кто вокруг него тусуются. Количественно их ряды раздулись, а общекультурная и собственно литературная работа, на мой взгляд, у них на очень низком уровне. Правда, там есть несколько человек, подающих надежды, но сама атмосфера окололитературного рвачества и графоманства, теперь уже нового толка – "демократического", губительна и мало способствует развитию талантов.

      А.С. Нынешнее время как бы определяет главный жанр и направление литературы – публицистика. Но это желание говорить "напрямую", на мой взгляд, обедняет современную литературу. Художественная ткань произведений не всегда выдерживает сверхвысоких температур гражданского чувствования автора. Когда литература прорывает "плеву бытия", она становится журналистикой. Валентин Курбатов, автор предисловия к вашему собранию сочинений, заметил, что Петру Краснову удалось "не свалиться" в публицистику, оставаясь одновременно остросоциальным и высоко художественным писателем. Как вам это удаётся?

      П.К. Границы, наверное, какие-то есть, но не для настоящего художника (я не о себе говорю, а вообще), который снимает эти границы тем, что он предельно естественен и пишет художественную правду, правду образа. Шестым чувством он избегает ловушек, когда вместо правды художественной просится на перо, подставляется правда политическая. Правд, если разобраться, много, у каждого человека – своя. Объединить эти правды и дать им художественное выражение – это задача писателя. Главное – не фальшивить, и тогда всё получится.

      А.С. А в чём правда писателя Краснова? Если проследить эволюцию героев ваших произведений, вплоть до последней повести "Пой, скворушка, пой", нельзя не заметить движения от философии гуманизма к христианским ценностям. В повести явно просматривается ветхозаветное "око за око", угадывается притча о возвращении блудного сына, в сюжетном пространстве незримо и органично присутствует образ Отца как меры вещей и символа отечества. Художественная правда жизни нынешнего Петра Краснова включает в себя понятие Бога?

      П.К. Конечно. По крайней мере, часть своей эволюции в вопросах веры, как ты заметил, я передал своему герою. Я пытался объяснить, почему мы приходим к вере: нас сама нынешняя гнусная действительность выталкивает вверх, к более высокому пониманию смысла жизни. В наше время как бы спала пелена с глаз и проявились голые – жёсткие и жестокие – конструкции мира. Это заставляет задумываться над самим своим существованием и предназначением. Я надеюсь, что мой герой, который делает только первые неуверенные шаги в этом направлении, как-то поможет тем многим читателям, которые тоже оказались в нынешней духовной и исторической трясине, выбраться наверх, к более высокому и широкому пониманию мира.

      А.С. Пётр Николаевич, в 2005 году, на вручении другой очень престижной литературной премии – "России верные сыны" – известный критик и литератор Владимир Бондаренко так сказал о вашем "Новомире": "Да за одну эту повесть его можно было бы наградить всеми литературными премиями сразу". Но вот пришло время награды и заслуженного признания и лучшим вашим произведением назвали повесть, написанную ещё в 1986 году…

      П.К. Конечно, автора в первую очередь интересует оценка его последних вещей, но концепция толстовской премии такова, что жюри оценивает главным образом произведения, которые, по его мнению, обладая высокими художественными качествами, были отмечены читателями в момент выхода в свет и прошли суровую проверку временем. Виктор Лихоносов, например, получил "Ясную Поляну" за свои ранние и до сих пор любимые многими повести "Люблю тебя светло" и "Осень в Тамани", Василий Белов – за "Привычное дело"…

      А.С. А как объяснить, что столь крупное событие русской культурной жизни осталось почти незамеченным средствами массовой информации? "Российская газета" дала интервью с Сараскиной, где на полосе вы присутствовали лишь на фотографии да в короткой справке. Телеканал "Культура" обошёлся минутным сюжетом опять же с Сараскиной, а имя победителя в главной номинации вообще не было названо!.. А газета "Коммерсантъ" опубликовала ёрническую, в постмодернистском духе заметку Лизы Новиковой, где журналистка с большим самомнением комментировала происходившее на церемонии вручения награды: "Когда дошла очередь до главной номинации "Современная классика", литературовед Игорь Золотусский, дежурно пройдясь по "верхушечной интеллигенции", что постоянно хоронит русскую литературу, завёл сказ о крупном писателе, что живёт далеко от Москвы и что в 1986 году выпустил повесть о том, "как дышит степь весной"... Или: "Жюри удалось показать, что премии важен не столько масштаб дарования, сколько верность традиции"…

      П.К. Ну, что взять с "коммерсанта"? Это ж не цены на колбасу или тряпки... А объясняется это тем, что давно заведён "чёрный список" русских писателей, которых современные хунвейбины "культурной революции" тщательно вымарывают из новостей и самого контекста нашей культуры или стремятся принизить их и опорочить. И я давно уже в этом списке. Представителей так называемой "новорусской волны", которые расселись в руководящих креслах основных телеканалов, журналов и газет, бесит само слово "традиция". Вот и вышеупомянутая журналистка проговаривается, противопоставляя талант традиции. Это обыкновенная мошенническая уловка. Она лишь повторяет верхи воинствующих апологетов постмодернизма, которые широко представлены на телеэкранах и книжных полках именами Швыдкого, Ерофеева, Улицкой, Петрушевской, Толстой и прочими другими – "имя же им легион". Это попытка отодвинуть, принизить традицию, на которой держится вся русская, да и любая другая культура.

     На самом же деле в понятии "традиция" уже заложено стремление к обновлению и продлению ценностных и художественных векторов литературы.

     Чехов, Бунин, Шолохов, Распутин традиционны по отношению к Льву Толстому, но разве они не новы?

     И даже постмодернисты, отвергая традицию, тем не менее с нею связаны. Правда, паразитически. Ёрничать, хохмить и стебаться, разрушать иерархию смыслов и ценностей они могут только цитируя традицию и паразитируя на ней. Но ещё Блок заметил, что ирония – это заменитель, эрзац настоящего чувства…

      А.С. …А наш современник очень точно, на мой взгляд, выразил сущность интеллектуальной иронии, на которой сейчас пытаются строить не только постмодерновую литературу, но и журналистику и даже обычные человеческие отношения: она "подарена художнику дьяволом в ответ на обещания не лезть в душу человека, не призывать к состраданию". Но ведь на сострадании к человеку и стоит вся русская литература!

      П.К. А противоположная состраданию сторона – обыкновенный цинизм, который и демонстрируют "новейшие" наши писатели текстов. Сейчас Слово пытаются превратить в игровое подспорье, в развлечение, в способ увести от действительности, "пригнуть к корыту" или опустить "ниже пояса" читателя, навязать ему новую, чуждую традиционной систему ценностей, вернее даже – стоимостей. Делается это согласованно и нахраписто, потому что за неимением Божьего дара эти ребята пытаются действовать организованным напором. Они чаще всего бездарные или малоталантливые, но далеко не глупые. Поэтому лучше нас понимают необходимость сплочённости, идеологического и якобы новейшего эстетического обоснования и яркой упаковки для плодов своей бездарности.