Через духовную автобиографию, статьи и интервью Михаила Лобанова последних 15 лет лейтмотивом проходит мысль о "еврейском иге" и нашем порабощении. Еврейский вопрос, с точки зрения критика, самой жизнью поставлен во главу угла, и понимание его — "показатель степени развитости каждого из нас, развитости духовной, культурной, национальной".
О степени понимания Михаилом Лобановым еврейского вопроса свидетельствуют его многочисленные работы. Так, в статье "Тысячелетнее слово" критик, в отличие от многих простецов и хитрецов, объясняющих выбор князем Владимиром Православия "веселием пити", вслед за автором "Слова о Законе и Благодати" говорит о национальном эгоцентризме Закона (Ветхого Завета) и вытекающих отсюда последствиях: отверженность Богом, рассеянность по чужим землям. Думаем, мысль о. Димитрия Дудко, приводимая в другой статье, "Церковь — это все мы", созвучна критику: "Распять Христа мог любой народ, но все-таки не случайно евреи это сделали первыми".
Еще на одно качество иудейского закона, не известное князю Владимиру, обращает внимание Михаил Лобанов — "немыслимая жестокость в отношении к другим народам". Примеры опустим, ибо они хорошо известны. Договорим за критика то, что справедливо отмечалось Ф.Достоевским, В.Розановым, В.Шульгиным, М.Назаровым и другими авторами: эта жестокость, эти зверства возводились и возводятся в ранг добродетели, идеала, ибо они направлены против гоев, неевреев.
Подобная философия выражена и в словах Голды Меир, и в высказывании американского сенатора Хелмса, приводимых Лобановым в статье "И вздрогнут наши недруги" и интервью "Светоносец или лжепророк?": "Речь идет не о том, чтобы выкинуть их (палестинцев — Ю.П.) за двери и отнять у них их Родину. Их не существует"; "Россия и северные державы в продолжение долгого времени были гонителями рассеянного Израиля. После их попыток истребить остаток Израиля в Иерусалиме уничтожение их вполне отвечает и Божественному правосудию, и его заветам одновременно".
Подобной философией руководствуются и нынешние завоеватели России. И помогли им в достижении цели те писатели, критики, литературоведы, которые через расхристианивание сознания, через утверждение философии "мелкого духа" морально уготовляли порабощение страны. Заслуживает внимания то, как по-разному и всегда тактически и технически грамотно они действовали по отношению к своим противникам, к представителям "русской партии". Пример Михаила Лобанова показателен в этом смысле.
В духовной автобиографии критик говорит о добром отношении к нему в первое десятилетие его творческой деятельности со стороны З.Кедриной, Д.Старикова, Л.Шинделя, Я.Эльсберга, В.Камянова. Думаем, что такое отношение было вызвано по меньшей мере двумя причинами. Первые работы Лобанова принципиально не противоречили духу марксизма-ленинизма — "ереси жидовствующих" XIX-XX веков, что, конечно, устраивало названных и неназванных потомков Схария. Во-вторых, они рассчитывали использовать его как шабесгоя, как русского критика, который должен был создавать видимость неуправляемости происходящего в литературном мире, объективности оценок, даваемых "интернационалистам-космополитам".
Например, Александр Дымшиц попросил Лобанова написать статью о Константине Симонове: "Очень важно, чтобы написали именно вы". Михаил Петрович вежливо отказал, ибо, как фронтовик, не верил Симонову с его "псевдорусским героизмом солдат, которые умирают в бою, "по-русски рубаху рванув на груди".
С 60-х годов Лобанов начинает проявлять свое русское "я", и, вполне естественно, он попадает в список славянофилов, националистов, шовинистов и т.п. В травле критика приняли участие А.Бочаров, П.Николаев, В.Оскоцкий, В.Жданов, А.Анастасьев, И.Дзеверин, А.Дементьев, А.Яковлев и многие другие. Откровеннее всех была Жак, которая предложила исправительно-трудовую колонию как средство перевоспитания критика-"мракобеса".
Неоднократно проявлялась и коллективная, кагальная воля противников Михаила Лобанова, в частности, на собрании объединения критиков и литературоведов 19 марта 1980 года. Результаты выборов по кандидатуре Лобанова в бюро этого объединения следующие: 270 человек — против, около 60 — за. Таково было национальное соотношение среди московских критиков и литературоведов.
Несомненно, что противники Лобанова, "правых" объединялись прежде всего по национальному происхождению. Для евреев "восторг крови" (название одного из эссе критика) оказывался преимущественно сильнее идейных и прочих разногласий, обид, человеческих привязанностей.
По свидетельству Лобанова, еврейство автора было уже условием при приеме в Союз писателей. И, как правило, речь не шла о таланте, но "если у кого был какой-то намек на дарование — такого на руках вносили в русскую литературу".
Конечно, оппоненты Лобанова, "правых" — это не только евреи. Несомненно и другое: среди "левых" евреи составляли и составляют подавляющее большинство. Симптоматична в этом смысле реакция Сильвы Капутикян на признание Ст.Рассадина в своей русскости: "А я думала … , что в Москве все левые — евреи". И суть не в том, что, по версии Ст.Рассадина, приводимой в "Книге прощаний", его собеседница — "простодушная армянка". К подобным выводам на материале не только русской истории приходит и непростодушный Ю.Слезкин, профессор Калифорнийского университета в Беркли, книгу которого высоко оценил американец из Одессы Е.Добренко. Юдофил Ю.Слезкин, в частности, утверждает: "Между евреями и Новым временем существует какая-то особая связь и что в каком-то великом смысле евреи и были Новым временем"; "университеты, "свободные" профессии, салоны, кафе, концертные залы и художественные галереи Берлина, Вены, Будапешта стали настолько еврейскими, что либерализм и еврейство стали почти неразличимы"; "Современная эпоха — это еврейская эпоха, и ХХ век, в частности, — это еврейский век".
Это понимал и понимает Михаил Лобанов, только он прямо с противоположных позиций оценивает "цивилизаторскую" роль евреев. Критик еще в "Островском" с иронией писал о чернявых негоциантах, что вызвало бурю "благородного" гнева у "левых"…
Естественно, что Лобанов не зацикливается на вине и ответственности только евреев — разрушителей традиционных ценностей, культуры, Православия, государственности. Он говорит о не меньшей вине тех русских, которые в этом процессе участвовали или участвуют либо как пассивное большинство сегодня закрепляют "зло в обществе, оставляя рабское наследие своим детям и внукам". И, конечно, прав В.Бондаренко, собеседник М.Лобанова, который в этой связи замечает: "Все утверждения об исключительности евреев мало чего стоили бы, если бы наш русский народ твердо хранил свое достоинство и честь и в делах своих опирался бы на защиту русских национальных интересов".
Эта большая тема требует отдельного разговора.
Разговор же о русско-еврейском вопросе напрямую связан с проблемой русской и русскоязычной литературы. Еще в советский период понятие "русская литература" было сильно размыто и деформировано. В последние 20 лет наблюдается активный процесс смешения понятий "русская", "российская" и "русскоязычная литература", вытеснение русских гениев на обочину истории отечественной словесности ХХ века, возведение русскоязычных авторов в ранг русских классиков.
В размышлениях М.Лобанова на эту тему градация "русская и русскоязычная литература" присутствует на уровне и констатации факта, и сути понимания проблемы, как в случае с Иосифом Бродским и Осипом Мандельштамом.