— Нечего мне сказать, — призадумался умный Генрих, — разве только попросить смерть забрать меня вместо Ганса. Я многое видел и многое узнал, но так ничего и не нажил, кроме знаний. Потому-то у меня ничего нет кроме ума, а ведь у Ганса — его хозяйство, жена, дети, а, недолог час, и забота о нашей отчизне.

Так и решили.

Вот пробили часы полночь, и пришёл во дворец странник в чёрных одеждах, а вместо лица была у него чёрная пустота, только светились под капюшоном красные глаза, да блуждала неведомо где гордая улыбка. И все поняли, что этот пилигрим — сама смерть. И тотчас в руке её появилась коса.

Но не испугался умный Генрих и честно поведал смерти всё и о своём желании, и о решении бургомистра, и о своих сомнениях, и о Гансе.

— Нет, — только и сказала смерть. — Мне не сможет помешать ни желание, ни сомнение. Во всём должен быть свой порядок. У смерти тоже есть порядок. Всё приходит в свой срок и в свой срок исчезнет. А кто знает порядок, станет ли сомневаться?

Тут смерть взмахнула косой и пропала, забрав с собой не только глупого Ганса, но и всю его родню. А одинокий умный Генрих остался править в пустом дворце. И понадобилось ему ещё много ума, но и много труда, чтобы люди жили долго и счастливо.

Как не годится верным товарищам быть долго друг без друга, так ни трудолюбие, ни ум не добудут счастья в одиночку.

Андрей ЕЗЕРОВ. ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ

В мой хлеб мешаете вы пепел,

Отраву горькую в вино,

Но я, как небо, мудро-светел,

И не разгадан, как оно.

Вы обошли моря и сушу,

К созвездьям взмыли корабли,

И лишь меня — мирскую душу,

Как жалкий сор, пренебрегли.

Николай КЛЮЕВ

Дед нашего героя в Первую мировую войну еще в 1914 году, когда Гинденбург побил наших в Восточной Пруссии при Таннеберге, в числе 125 тысяч других бойцов самсоновской армии попал в плен. Точнее, "пропал без вести", а в 1918 году выяснилось, что был в плену. После крушения Рейха он возглавил группу бывших пленных, двинувшихся не на Дон, а в Москву. Служил переводчиком (понятно с немецкого) в РККА, но, когда Гинденбурга немцы вдруг избрали рейхспрезидентом, его почему-то арестовали. Вскоре выяснилось, что это нелепое и досадное недоразумение, но дед героя перед освобождением из тюремного лазарета успел умереть от "удара", приступа.

Сын его, отец нашего героя, стал в те же годы "крупным специалистом" в области вооружений и военной техники, особенно зарубежных. Его даже как-то командировали на заводы Круппа, а под Одессой он общался со знаменитым летчиком Итало Бальбо, приземлившимся после очередного перелета. При беглом осмотре, при разговоре, он смог увидеть ряд технических особенностей самолета и дать такие характеристики, что специалисты-авиаторы были поражены… А будущий маршал фашистской авиации ему скорее даже понравился… Главными оппонентами отца героя в области вооружений (особенно он интересовался танковыми и самоходными орудиями) были прославленные герои Гражданской, ставшие командармами и комкорами, а также военспецы, третировавшие едва ль не "мужицкого сына", самоучку, так и не получившего специального технического или военного образования, за недостаток интеллигентности, профессионализма и, что впрочем было сущей правдой, слабоватое знание иноязыков. Говорят, что к Якиру и Драбкину он испытывал почему-то еще и личную неприязнь. Все это, однако, не помешало ему плодотворно трудиться в ОТК одного из "тракторных заводов", первым наладившего выпуск легких советских танков, и, больше того, по-прежнему числиться в видных спецах и экспертах! "Большая чистка" убрала многих его врагов и повысила его шансы. Он встречался с самим Орджоникидзе, тайно выезжал в Испанию осмотреть образцы итальянских и германских вооружений. Видел маршала Ворошилова… Во время Финской войны многие рекомендации его хоть и с опозданием, но были востребованы, а сам он оказался призванным в армию и получил воинское звание. Мнением его об обороне Финского залива, да и о финском оружии и снаряжении интересовался сам товарищ Жданов, встречался он и с Шапошниковым, который раньше просто не замечал "быдло".

Так что Великую Отечественную он встретил уже полковником, а в 1942-м стал даже и генерал-майором. Встретив и осмотрев большую партию "ленд-лиза", он получил предписание сопроводить ее на фронт, на нижний Дон. Решено было посмотреть оружие и технику в деле, опробовать. Вроде бы с заданием справился успешно, но захотелось самому все это испытать на поле боя. В результате (а тогда был разгар жарких боев под Ростовом-на-Дону) пулей из карабина стрелка Савойской дивизии ему разворотило заметную часть тела, и он, оставшись еле жив, навсегда стал инвалидом. Его наградили орденом, произвели в генерал-лейтенанты и уволили в отставку. Правда, пока шла война, к его услугам, несмотря на инвалидность, не раз прибегали. Он получил в Москве квартиру в так называемом "сталинском доме". Он женился, хотя и поздно… Старший сын еще в детстве отличался хамством и дурным характером и был отдан в Суворовское училище. Генеральская пенсия даже в первые послевоенные годы позволяла неплохо жить. В пятидесятые родился младший сын.

После большой амнистии, в "холодное лето" 1953-го на свободе оказалось много бывших хулиганов и уголовников. Инвалид был забит шпаной, праздновавшей свое "освобождение" (кто из них мог знать, что это генерал и что их всех тут же скоро посадят?). А вскоре померла и мать. Таким образом наш герой остался сиротой… Юный старший брат, только что женившись, вернулся из казармы в генеральскую квартиру сталинского дома. Всеми доступными способами супруги выжили подростка в конце концов к одной из бабок, ютившейся в скромном жилище одного из московских предместий (типа, скажем, Коломенского).

Бабка рассказывала, что орден его отцу, тогда уже инвалиду, вручал сам Калинин. Он гордился отцом, хотя совсем не помнил его. Бабка была староверкой, из неокружных, и научила его молиться. Наш герой, назовем его Иваном, закончил школу, отслужил в армии, но из-за того, что был верующим, не мог вступить в партию, учиться в ВУЗе, жениться, да и просто встречаться с какой-нибудь учащейся интеллигентной девушкой… К тому же был апогей хрущевских антирелигиозных гонений, и все бредили космосом. Старая Москва, древности ее тоже мешали ему занять выдающееся место в современной жизни.

Он устроился каким-то образом реставратором редких народных музыкальных инструментов типа гудка, колесной лиры, всяких там гуслей. Не будучи наделен хорошим слухом, он почему-то прекрасно чувствовал сам инструмент, его конструкцию, особенности. Довольно скоро он приобрел репутацию одного из лучших мастеров своего дела, тем более из самоучек. В нескольких работах ему удалось превзойти самого себя. Жил, впрочем, из-за узкой специализации он небогато, заказов было не так уж много. Как-то ему поручили восстановить арфу из музея-усадьбы, где некогда был крепостной театр. Пусть это был не вполне его профиль, но, хотя и не без труда, он и с этим заданием весьма неплохо справился. Так жизнь и шла своим чередом: он молился, схоронил бабку, зря мечтал о "большой любви", с честью исполнял нечастые заказы.