Так называемые наши "застойные годы" угадываются здесь абсолютно.

Письмо Горчакову о небходимости национального сознания у государя, которое я цитировал в начале, написано в 1859 году, Но эта мысль постоянно его беспокоит. Вот через восемь лет, в 1866 году, поэт пишет Э.Ф.Тютчевой: "Я только что провёл три дня между Ораниенбаумом и Петергофом, ведя политические прения со всеми членами августейшей семьи, которые все разделены между собою своими немецкими симпатиями и антипатиями…Единственное, что совершенно отсутствует, это — русская точка зрения на вопрос. Это навело меня на печальные раздумия".

Господи, как Тютчев переживает, что у властей предержащих отсутствует понимание национальных интересов. Вот он пишет княгине Е.Э.Трубецкой: "…как бы ни старалось правительство, какие бы чувства, хотя самые добродетельные, самые великодушные и самые бескорыстные оно ни испытывало, но если оно перестает быть представителем и воплощением национальных интересов страны, если оно осуществляет лишь политику личного тщеславия, оно никогда не заслужит за рубежами ни благодарности, ни даже уважения. Им будут пользоваться в своих выгодах, и над ним по праву будут смеяться".

Тут уж прямо Тютчев подставляет зеркало нашим всем нынешним лидерам. И самому нынешнему.

В этом же письме Тютчев высоко отзывается о Бисмарке. "Самые ожесточенные враги политики г-на Бисмарка не откажут ему в уважении, ибо видят в нем энергичного, самого убежденного представителя национальной идеи, тогда как наше преувеличенное миролюбие доставит нам в конце концов только свистки и шиканье. Высмеют — и вполне заслуженно — труд, который мы берем на себя, чтобы привести к согласию державы, слишком естественно расположенные к тому, чтобы быть в согласии всякий раз, когда дело идет об оспаривании и отвоевании у России ее исторического права или даже об отрицании ее права человеческого…"

В другом письме Тютчев напоминает, что Запад не раз приходил "выказать свое отрицание России и преградить ей путь к будущему".

Конечно, времена меняются. Теперь вроде бы Запад наш лучший друг. Но историю помнить не мешает и царям и президентам.

Вот мы видим, что претензии к власти по сути своей остались те же, что были и сто лет назад. Точнее, сто тридцать лет назад. Нравственное растление среды, окружающей правительство, — тогда, а теперь — растление самого правительства. Тогда государь нуждался в более твердой точке опоры, в национальном сознании, и теперь наша власть нуждается в этом. Только теперь все стало гораздо острее.

Дореволюционную Россию идеализировать не надо. Это видно и по письмам Тютчева. Не надо идеализировать и советскую Россию, тут всё ясно. Но надо искать подлинные интересы России во все времена.

"И пройдет время, пожалуй, много времени, прежде чем несчастная Россия, та Россия, какою её сделали, осмелится позволить себе более живое сознание своего Я и своего Права, чем может иметь хорошо расположенный к ней иностранец". Так считал Федор Иванович Тютчев.

Думаю, что времена эти еще не наступили. Наступят ли они когда? Хочется в это верить, хоть и раскручивается на глазах Бог знает что.

И все же верится, что будет у нас власть такая, которая не унижать нас будет, а утверждать наше достоинство.

Николай КУЗИН О, СЛОВО РУССКОЕ, РОДНОЕ!

Покойный В.В.Кожинов в своей ставшей уже легендарно-знаменитой книге о Ф.И.Тютчеве, изданной в серии ЖЗЛ (первое издание вышло в 1988 году) приводит высказывание А.Блока по поводу творчества И.Тургенева: "…Секрет некоторой антимузыкальности, неполнозвучности Тургенева, например, лежит в его политической вялости (разрядка моя. — Н.К.) Утверждение, безусловно, спорное и опираться на него вроде бы нет резона. Однако В.Кожинов, именно опираясь на это категорическое блоковское замечание, делает, со своей стороны, такой решительный вывод:

"Тютчев в высшей мере полнозвучен, ибо в его человеческую и творческую личность естественно вошло и политическое содержание". И тут, наверное, следовало бы поспорить с нашим замечательным культурологом, литературоведом и мыслителем, однако плодотворным ли окажется такой спор? Не продуктивнее ли поговорить о полнозвучности Тютчева в несколько ином ракурсе? То есть, признавая в принципе нерасторжимость в творчестве Тютчева "поэзии, любви, политики" (этими словами обозначена одна из глав в кожиновской книге), отдадим всё же предпочтение поэзии, хотя непосредственный разговор о ней, увы, невольно обретает и политический окрас...

В тяжелую для России годину Крымской войны (1854 год) Федор Иванович Тютчев написал пронизанное болью стихотворение, которое, на мой взгляд, необыкновенно созвучно жизни нашего Отечества в последнее десятилетие:

Теперь тебе не до стихов,

О слово русское родное!

Созрела жатва, жнец готов,

Настало время неземное...

Ложь воплотилася в булат;

Каким-то Божьим попущеньем

Не целый мир, но целый ад

Тебе грозит ниспроверженьем...

Все богохульные умы,

Все богомерзкие народы

Со дна воздвиглись царства тьмы

Во имя света и свободы!

Тебе они готовят плен,

Тебе пророчат посрамленье, —

Ты — лучших, будущих времен

Глагол, и жизнь, и просвещенье!

О, в этом испытанье строгом,

В последней, в роковой борьбе,

Не измени же ты себе

И оправдайся перед Богом…

Эти поистине пророчески-вещие стихи поэта, утверждавшего, между прочим, что "нам не дано предугадать, как наше слово отзовется", убедительно подтверждает высказывание другого гения отечественной словесности, 175-летие со дня рождения которого наша Родина отметила 9 сентября нынешнего года: "Без Тютчева нельзя жить".

И хотя нынешнему деляческому времени зачастую и впрямь, наверное, не до поэзии, я все же рискну высказать такую "крамольную" мысль: и теперь трудно представить русского человека, подчеркиваю — русского, равнодушного к искрящимся, жизнелюбивым строчкам из "Весенней грозы" или из "Весенних вод", — строчкам, запавшим в наши сердца чуть ли не с младенческих лет ("Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом..."). Смею также утверждать, что и те, кто не воспринимает "грозу в начале мая" и "румяный светлый хоровод майских дней", не останутся безразличны к завораживающей силе пробуждения жизни, излучаемой тютчевской поэзией: