Исраэль Шамир ЕВРЕЙСКИЕ РУЧЬИ В РУССКОМ МОРЕ
Начнем с литературного детектива. Два года назад, приехав в Москву из своего левантийского захолустья, я зашел в дружественную редакцию, где мой знакомец, предварительно выглянув в коридор и заперши двери, достал из ящика стола тонкую желтую книжку-памфлет в бумажном переплете. Меры предосторожности соответствовали ее внешнему самиздатскому виду, а на обложке стояло название: "Евреи в СССР и будущей России", и имя автора — Александр Солженицын. Издатель памфлета г. А. Сидорченко писал, что в его руки попала рукопись 1960-х годов, и он счел своим долгом предложить ее читателю, подверстав к ней заодно собственное сочинение. Мой знакомец подтвердил, что текст был и в самом деле написан без малого сорок лет назад молодым автором "Одного дня Ивана Денисовича" и передан им на хранение нескольким друзьям, с просьбой опубликовать, если преждевременная смерть помешает ему доработать манускрипт. Судьба хранила Александра Исаевича, и он исполнил давний замысел, опубликовав увесистый двухтомник под названием "200 лет вместе". Рукопись же, вместо того, чтобы мирно тлеть в сундуке на даче в Переделкино, вырвалась на свободу.
Я запоем прочел памфлет, и он восхитил меня своим пламенным горением и дерзостью мысли. Строки памфлета дышали страстью, как письмо князя Курбского — царю Иоанну; перо и неповторимый стиль автора "Архипелага" чувствовалось повсеместно, начиная с зачина: "Объемистый, острозубый, неухватистый камень, который и поднять нам как будто не по силам и не поднять — нельзя. Еще сегодня этот вопрос можно обходить. Еще и завтра с ним можно будет обтолкаться. Но я вижу, как послезавтра он возвергнется сам — и много свершится худого, если нам не обдумать ничего заранее". Солженицын пылко живописал те проявления еврейского национализма, с которыми он столкнулся. Для историка литературы в особенности интересными были страницы, посвященные давлению друзей-евреев, в частности Г. С. Померанца с супругой, на автора самиздатского "Круга Первого": они требовали у Солженицына сделать главного героя евреем, либо "вписать" другого героя: "Теперь, за меня мои творческие планы сметя, указали мне, что пора приниматься за роман, пьесу, или хотя бы рассказ "о благородном стойком смелом еврее"". Теленок бодался не только с дубом…
Солженицын отрекся от памфлета, видимо, счел его — неоконченной заготовкой к большой книге, а может, смутился резкими суждениями своей молодости. В интервью в "МН" он сказал о публикации Сидорченко: "Это хулиганская выходка психически больного человека. В свою пакостную желтую книжицу он рядом с собственными "окололитературными" упражнениями влепил опус под моим именем. Ситуация настолько вываливается за пределы цивилизованного поля, что исключает какой бы то ни было комментарий, а от судебной ответственности этого субъекта спасает только инвалидность".
Его резкие слова заставили многих усомниться в подлинности авторства Солженицына. Когда памфлет был опубликован в Интернете (израильским литератором Сашей Свердловым), некто Сергей Сметанин, взявший себе значимый электронный "ник" Prozelit, не поленился и написал следующее письмо публикатору:
"Здравствуйте, господин Саша Свердлов!
Я пишу вам по поводу документа, опубликованного Вами на сайте antisemitism.narod.ru. Это сочинение "Евреи в СССР и в будущей России", написанное от имени Александра Солженицына. А. Солженицын назван на сайте её автором.
Между тем, хорошо известно, что Солженицын автором этой книги не является. Об этом можно почитать в его интервью, которое доступно по многим адресам, например http://tolerance.ngo.ru/publications/2001/public269part1.php или http://www.jewish.ru/488.asp. Многие другие критики ссылаются на эту работу как на фальшивку.
Прошу Вас указать на сайте antisemitism.narod.ru, что Александр Солженицын не является автором этой книги.
С уважением,
Сергей Сметанин
P.S. Я сначала не понял, что сайт принадлежит Вам, поэтому направил жалобу непосредственно администратору narod.ru. Но пока они ничего предпринимать не будут".
В советские времена он, наверное, побежал бы с жалобой в горком. Недаром в народе говорят, что прозелиты стараются быть святее Папы Римского, а Талмуд выражается еще резче: "Прозелиты подобны парше на голове Израиля". Но, несмотря на многочисленные жалобы Прозелита, спорный текст все же остался на другом сайте Саши Свердлова и по сей день. Текст памфлета был безошибочно солженицынским, и никто другой — уж точно не Сидорченко — не мог его написать. Выход второго тома Солженицына положил конец спорам об авторстве, потому что значительные блоки памфлета (в частности, споры с Померанцем) стали его интегральной частью.
На этом кончается детективный сюжет — полным оправданием всех участников драмы. Солженицын имел право передумать за сорок лет и отказаться от своего раннего труда.
Но я не берусь осуждать и издателя г. Сидорченко, разве что за то, что присовокупил свой недопеченный труд к пылающим строкам Солженицына. Мы не осудили бы человека, спасшего от огня — вторую часть "Мертвых Душ", потому что право автора на его произведение сродни праву отца на ребенка; оно не дает права погубить ребенка или уничтожить рукопись. Солженицын вправе отказаться от своего "дитяти", но у "дитяти" есть право жить самостоятельно. Эту мысль четко выразил Александр Дугин в своем предисловии к книге Миши Вербицкого "Антикопирайт": "Творчества нет, есть открытость внутренним ветрам и ярость к внешним преградам. И творец есть медиатор стихий. Но стихии не принадлежат никому. Только тот вор, кто объявляет собственность на работу стихий ".
Было бы жалко потерять этот текст. Как и положено памфлету, он не претендовал на объективность — это был крик души, а у таких текстов есть право на жизнь. Хотя мы знаем, что Надежда Мандельштам была крайне несправедлива ко многим друзьям и подругам поэта, но мы не сжигаем ее пристрастные мемуары. Вместо этого, мы читаем и уравновешивающее интервью Эммы Герштейн , записанное Ириной Врубель-Голубкиной. Так "Тайная история" Прокофия Кесарийского, клеймящая императрицу Феодору, уравновешивает в нашем сознании ее святой облик на мозаиках Сан Витале в Равенне. Одна из целей настоящей статьи — уговорить Александра Солженицына примириться с плодом своей юной страсти, признать и переиздать памфлет.
Двухтомник "Двести лет" Солженицына — явление иного порядка. Если памфлет был яркой и пристрастной речью прокурора, то двухтомник — судебное заключение, спокойная попытка уравновесить свое давешнее пристрастие, создать более объективное прочтение истории. Конечно, речь идет не о прошлом, но о настоящем и будущем.
Если свести тысячу страниц двухтомника к двум фразам, откинув все оговорки, получится следующий рассказ. Российская Империя случайно наткнулась на спящую еврейскую общину Польши, растормошила, постаралась оживить, а евреи проснулись и рванули завоевывать империю. Когда имперские власти пытались их сдержать, они с помощью своих союзников форсировали революцию, перебили русскую интеллигенцию, заняли все командные посты в стране. В 1937-38 годах Сталину удалось оттеснить евреев от власти и русифицировать элиты. Евреи разочаровались в коммунизме и стали уезжать — кто в Израиль, а кто и на Запад, хуля Россию и коммунизм. "Покайтесь! Вы принесли большевизм в Россию!" — говорит им Солженицын.