Из ниоткуда, просто так,

Такой внезапный консонанс

Среди музыки атональной...

И — очистительно-печальный

Холодный, белый звук для глаз...

ОЧАРОВАНИЕ СКВАЖИН, ИЛИ ТРАДИЦИЯ ДЛЯ НЕПОСВЯЩЕННЫХ

Время бурного обсуждения только что вышедших книг, кажется, безвозвратно кануло в Лету. Тем не менее иногда это всё же случается. Вот, например, не далее как на прошлой неделе у нас на кухне произошёл разговор. Имен участников я предпочёл бы не называть: некоторые из них слишком известны, другие — вовсе неизвестны никому. Мы с женой в разговоре не участвовали — только подливали в чашки зелёный чай да угощали всех постным печеньем.

L. Господа, все мы прочитали книгу Юрия Стефанова "Скважины между мирами". Кроме меня, разумеется, поскольку мне вся эта мистика неинтересна. И мы собрались здесь, чтобы обсудить её. Прошу высказываться. Но прежде обсуждения я хочу обратить ваше внимание, как приятно издана книга Стефанова. Тёмно-синяя…

S. Как небо полуночи, по которому летел Ангел Лермонтова…

L. У издателей, несомненно, хороший вкус. Книгу приятно держать в руках и читать хочется. Жаль, что читать не буду.

I. Почему?

L. Лично я не понял, зачем существуют такие книги. И вот я бы хотел, чтобы вы мне объяснили, кто и с какой целью сегодня будет читать книги Стефанова. И не только их. Недавно я зашел в магазин и увидел целую серию книг по герметизму. Например: Герметическая космогония. Авторы — Якоб Бёме, Джон Ди… Я понимаю, кто и как читал это в средневековье. Понимаю, кто и зачем читал это в Советском Союзе. Ну а сейчас — кому и зачем это нужно?

R. Мне, например, тоже не нужно всё это подглядывание в скважины между мирами. Что остается после прочтения этой, в самом деле, приятной на вид и на ощупь книги? Как будто прожил несколько часов в щели с тараканами. Или в отстойнике под раковиной. Оно иное, конечно. Но лучше всё же туда не заглядывать. Если это фантастика, то утешает возвращение в так ненавидимую "мистиками" повседневную реальность. Если же нас ещё и уверяют, что всё это на самом деле… Господи, спаси и сохрани! Знать не желаю, видеть не хочу, читать не стану. Потому что зачем узнавать о том, чего желательно избежать? И если получится спастись, если эти скважины удастся вовремя заделать и перенестись в края, где нет печали (чего и всем желаю), то зачем столь пристально вглядываться в эти недомиры? Присутствует какая-то завороженность, зачарованность нечистью. Хочется сказать всему этому: сгинь! Забить все подозрительные щели и открыть форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Прямого чистого воздуха традиции. Без всяких там "непроявленных" существ. Ибо заводятся всё это хозяйство от сырости и духоты.

T. Вы абсолютно не правы. Зайдите в любой книжный магазин и посмотрите, каким спросом сейчас пользуется традиционная литература. Интерес читателя к традиции, по-моему, очевиден. Он даже сильнее, чем был в начале 90-х, как бы основательнее и устойчивее. Юрий Николаевич Стефанов — один из немногих настоящих традиционалистов у нас. Это вообще классик жанра. Благодаря ему, можно сказать, мы только и узнаем такие имена, как Сеньоль, де Виллар, Лакарьер и другие. Он уже в 60-е гг. занимался такими вещами, к которым мы приходим только сейчас. Читал Генона, когда его вообще никто здесь не знал.

R. Ну хорошо, теперь-то Генона у нас уже каждая собака знает. Зачем начинать сборник со статьи о Геноне, которая готовилась в 1991 г. для кондового советского читателя?

I. Между прочим, стефановская рецепция Генона гораздо более адекватная, чем у какого-нибудь там Дугина.

T. Дугин — не какой-нибудь!

R. Пусть так. Но зачем мне Стефанов или Дугин, если теперь я могу составить своё собственное впечатление о том же Геноне и Элиаде?

I. Я с вами согласен. Это даже не сборник эссе, скорее, сборник предисловий. А предисловие — жанр несамостоятельный, подчиненный. И, кажется, недолговечный. Предисловия обычно стареют быстрее, чем тексты.

T. Вы не понимаете. В подлинную традицию без хорошего проводника проникнуть нельзя. Можно шею свернуть. Стефанов — уникальный проводник в мир традиции. Большинство текстов, к которым написаны эти предисловия, ещё не прочитаны.

S. Мне кажется, Стефанов не только проводник, но и совершенно замечательная, и при этом не замеченная почти никем личность. Прочтите послесловие Юрия Соловьева — кстати, образцовое послесловие — Стефанов там встает совершенно как живой, при этом в своем времени и в своем литературном контексте. Прекрасное эссе, в дополнение к стефановским.

I. Не в пример стефановским, я бы сказал.

T. Да что вы наезжаете на стефановские тексты? У них вообще другая задача. Кроме текстов, здесь такое обилие цитат, что они сами по себе образуют как бы метатекст, ценный сам по себе.

I. Да, традиция всегда тяготеет к тому, чтобы стать цитатой. Полностью превратиться в цитату.

R. Меня эта цитатность, все эти подмигивания "просвещенному читателю" раздражает. Для кого пишет Стефанов? Для посвященных? Вот в послесловии Соловьева есть широта взгляда и непредвзятость, в результате чего личность Стефанова, действительно, освещается объективно, с пониманием, не сводится ни к каким штампам, что было бы сделать не так уж сложно. А во всех "эссе" Стефанова очевидны как идеологические посылы, так и своеобразная корпоративная узость. Он пишет только "свое" и о "своих".

T. Я же говорю, у него другая задача!

R. Какая?

T. Инициатическая, если угодно.

I. Ну, на патрона инициации он всё же, по-моему, не тянет…

R. А мне кажется, что подлинная традиция не эзотерична, она не для посвященных!

T. Типичное мнение профана. Эзотеризм — основа любой традиции. Даже Христос народу говорил притчами, а разъяснял их только двенадцати посвященным.

S. Бесспорно одно: Стефанов — очень достойная личность, и давно пора было бы обратить на неё внимание. Лично я открыл для себя Стефанова благодаря этой книге. Так что — спасибо "Контексту"!

I. А нужна ли традиции личность? Если Стефанов — адепт традиционализма, он должен личность прятать. Отсюда цитаты. Отсюда — склонность к мистификациям…

S. Вы уверены, что Стефанов — традиционалист? Например, в конце лучшего, на мой взгляд, текста в этом сборнике (как раз настоящего эссе, а не предисловия) "Капитан Копейкин под флагом "Весёлого Роджера", о романе Стивенсона "Остров сокровищ", Стефанов говорит, что отнюдь не настаивает на своих интерпретациях. Предоставляет право каждому перетолковывать свои "бессвязные заметки" ad libitum. Разве традиционалист может такое допустить? Оставлять другим возможность вертеть так и эдак смыслами — это не традиционализм. Традиция всегда закрепляет одну (иногда несколько), но строгих интерпретации.