Блэйк и Бакстер начали от аэропорта. Они миновали «Шератон» и теперь приближались к гостинице «Холидей инн».

– Не останавливайся, – проговорил Бакстер. – Будем проверять только самые паршивые.

– Верно, – согласно кивнул Блэйк.

Они поехали дальше.

Бакстер сидел и предавался размышлениям. Кит Лондри, конечно, мерзавец, но он оказался гораздо более хитрым мерзавцем, чем можно было предположить. Хотя, возможно, все-таки и недостаточно хитрым. Бакстер сознавал, что ему самому уже давным-давно не приходилось заниматься оперативной работой, но почти за тридцать лет службы в полиции он все же кое-чему научился, не все еще из узнанного успел забыть и теперь был вынужден скрепя сердце признаться самому себе, что имеет дело с профессионалом. Интересно, подумал Бакстер, на какое же правительственное ведомство работал прежде Лондри, – после недолгих размышлений он пришел к заключению, что вряд ли это было Управление по охране флоры и фауны. Чего, однако, не учел Лондри, так это органически присущего Бакстеру инстинкта хищника. Все, чего Бакстеру недоставало по части образования и профессиональной подготовки, он с лихвой возмещал интуицией. В компании своих друзей Клифф Бакстер пользовался репутацией лучшего охотника во всем Мичигане. Он обладал каким-то шестым чувством, позволявшим ему выслеживать зверя, чуять его запах, читать его мысли, заранее распознавать, бросится ли животное удирать, попытается ли залечь и укрыться, кинется ли на охотника или же просто застынет на месте в покорном ожидании смерти. В этом отношении люди, подумал Бакстер, не очень отличаются от животных.

Теперь мысли Бакстера обратились к его жене: ему было совершенно непонятно, как это ей удалось все подстроить и осуществить так, что сам он ни о чем не догадался. Правда, у него были кое-какие подозрения, но подозревал он ее всегда. Каким-то образом, однако, ей удалось обвести его вокруг пальца – а он ведь лис хитрый. В самой глубине души он понимал, что за двадцать лет их совместной жизни, в которой она могла полагаться только на свои ум и сообразительность, Энни достаточно хорошо изучила и научилась понимать его. И когда он жаловался на нее тем другим женщинам, которые у него были, единственное, чего он никогда не говорил, так это: «Моя жена меня не понимает».

Бакстеру неприятно было думать о том, что его жена сейчас где-то вместе с Китом Лондри, но, с другой стороны, мысль эта доставляла ему и своеобразное удовлетворение. Иногда он пытался представить себе Энни – это ходячее совершенство, эту церковную хористочку, это воплощение добропорядочности и добродетели – в объятиях другого мужчины, занимающихся сексом. Мысль эта всегда была для Бакстера худшим из всех возможных кошмаров, и вот сейчас именно это и происходило: его жена и Кит Лондри лежали вместе в постели, где-то тут, неподалеку отсюда, обнаженные, радовались и смеялись, занимались сексом… Лондри, конечно, был сверху, а она обвивала его ногами и… При одной мысли об этом Бакстер приходил в бешенство. И еще при этой мысли у него вставал член.

Они проехали мимо погруженного во тьму щита мотеля «Вествэй» и продолжали ехать дальше в прежнем направлении, как вдруг Бакстер произнес:

– Погоди-ка! Притормози. Останови здесь.

Блэйк съехал на обочину и остановился. Несколько минут Бакстер посидел молча. Что-то заставило его насторожиться, но он никак не мог понять, что именно.

– Сдай назад, – сказал он.

Блэйк повел машину задним ходом, и, когда они поравнялись с темным щитом, Бакстер скомандовал:

– Стоп!

Он вышел из машины и подошел к пластмассовому щиту, на котором тоже пластмассовыми красными буквами было написано: «Мотель „Вествэй“ – 29 долларов». Бакстер подошел поближе и увидел, что вилка выдернута из аккумуляторной батареи. Он воткнул ее на место, и щит зажегся. Бакстер снова вытащил вилку, оставив щит в темноте.

– Сдай еще немного назад и сворачивай к мотелю, – распорядился Бакстер, вернувшись к машине и усевшись на место.

– Слушаюсь. – Блэйк свернул на узкую подъездную дорогу, и ровно в пять минут первого ночи патрульная машина спенсервильской полиции остановилась перед входом в мотель «Вествэй».

– Подожди здесь, – сказал Бакстер. Он прихватил с собой папку и вошел в маленький вестибюль.

Сидевший там за столом дежурного парень при его появлении встал:

– Да, сэр?

– Мы тут кое-кого разыскиваем, сынок. – Бакстер положил папку на стол. – Слышал о розыске, что был объявлен вечером?

– Нет, не слышал.

– Черт возьми, а что же ты смотришь по телевизору?

– Видео.

– Вот как? Ну ладно, и давно ты уже дежуришь?

– С четырех дня. Сменщик уже должен бы прийти…

– Вот и хорошо, значит, ты именно тот, кто мне и нужен. Слушай внимательно. Мы разыскиваем одного типа, который ездит на темно-зеленом «блейзере». С ним была женщина, но я не думаю, что она стала бы заходить с ним сюда. Они должны были приехать часов в девять-полдесятого, возможно, чуть позже. Ему примерно лет сорок пять, высокий, обычного телосложения, светло-русые волосы, глаза такие… серовато-зеленые и, насколько я знаю, недурен внешне. Ты ведь его видел, да?

– Н-ну…

– Давай, сынок, выкладывай. Этого типа разыскивают за похищение человека. Тянуть резину мне некогда. Получишь пятьдесят долларов, если что знаешь.

– Ну, приехал тут один парень… А у того, о котором вы говорите, усы и очки есть?

– Когда я его в последний раз видел, не было. Дай-ка мне его регистрационную карточку.

Дежурный порылся в пачке карточек и вынул одну из них – на того постояльца, которым, как он понял, интересовался полицейский.

– Вот. Этот парень приехал примерно в…

– Дай-ка я ее сам посмотрю, сынок. – Бакстер взял карточку в руки и принялся читать ее. – Джон Вестерман из Цинциннати, машина «форд-эскорт»… Ты видел его машину?

– Н-ну, после того как я его оформил, я выглянул на улицу, и там действительно был «форд-эскорт», но вообще-то он там стоял уже несколько часов. В принципе я должен записывать номера…

– Я знаю, каковы порядки в таких заведениях, как это. А зеленый «блейзер» ты видел?

– Не знаю… стояла там какая-то машина темного цвета, но издали было не разобрать, какая именно. И потом, она стояла не перед тем номером, который я дал этому Вестерману. Раньше я этой машины тут не видел. Я собирался потом пойти записать номер, но, когда вышел минут через десять, ее уже не было.

– Понятно, – кивнул Бакстер. – И какой номер ты ему дал?

– Седьмой.

– Он там?

– Наверное. Он взял комнату на всю ночь. Я недавно проверял ключи, и его ключа не было.

– Так… – Бакстер почесал подбородок. – Так-так… и никакой женщины ты не видел?

– Нет. Они никогда не показываются.

Бакстер открыл папку и достал из нее альбом. Это был дневник его жены, еще со школьных времен, одна из тех немногих вещиц, которые Клифф разрешил ей сохранить главным образом потому, что там была и его фотография, сделанная на танцах, когда они учились еще в предпоследнем классе школы. Бакстер перевернул несколько страниц, раскрыл альбом там, где были снимки всего их выпуска, и проговорил:

– Посмотри-ка эти карточки, сынок. Только учти, они делались больше двадцати лет назад, так что у кого-то из тех, кто тут изображен, могут быть и усы и очки. Не спеши, но и не особо затягивай.

Администратор мотеля принялся перелистывать страницы, разглядывая фотографии каждого парня из их немногочисленного выпускного класса; на одном из снимков он остановился.

– Что, узнал?

– Я…

Бакстер достал из кармана ручку и протянул ее парню:

– Пририсуй очки и усы тому, на кого смотришь.

Тот взял ручку и дорисовал изображение Кита Лондри. Потом сказал:

– Да… это он… мне кажется, это тот самый…

– Мне тоже так кажется, сынок. Давай ключ.

Парень замешкался, и Бакстер навис над столом.

– Ключ, твою мать!

Дежурный протянул ему ключ от седьмого номера.

– Сиди тут и не рыпайся, тогда все будет в порядке, – сказал ему Бакстер. – Моргнуть не успеешь, как нас уже здесь не будет.