Сам способ ликования после победы над «путчем» показал глубокую моральную деградацию либеральной элиты. Тоску вызывали призывы интеллектуалов с телевидения сообщать по телефону о людях, которые сочувствовали путчу. Общественность требовала отставки Президиума АН СССР, а в Московском университете — ректора по той причине, что они не выступили активно против путча.

«Независимая газета» под заголовком «Руководству Университета предложено уйти в отставку» сообщает: «Первого сентября на митинге у главного здания Московского университета, посвященном началу нового учебного года, младший научный сотрудник НИИ ядерной физики Дмитрий Савин зачитал коллективное заявление сотрудников университета: „В дни государственного переворота 19-21 августа 1991 года руководство Московского университета заняло беспринципную позицию. В тяжелые для страны дни, когда слово старейшего университета могло бы вселить надежду в сердца людей и помочь определиться колеблющимся, официальные структуры Университета хранили молчание“. Один слог чего стоит!

Вообще, поведение многих видных деятелей культуры после «путча» поразило дурным вкусом, злобой и неспособностью взглянуть на себя со стороны. Песенки и мультфильмы, обыгрывающие смерть Пуго, вызывали брезгливость и были очередным ударом по обыденной морали. Таков же был эффект сожжения режиссером Марком Захаровым перед телевизионной камерой его партбилета (возможно, впрочем, что это был чужой партбилет или вообще похожая на партбилет корочка). И потом, множество людей были просто поражены тем, что активный, биологический антикоммунист Марк Захаров, оказывается, все шесть перестроечных лет оставался в рядах КПСС! Чего же он ждал?

Тягостно было смотреть на популярного кинорежиссера Никиту Михалкова, который сегодня на экране телевизора клеймит всех тех, кто сочувствовал путчу, а завтра с такой же искренностью объясняет, что его отец, в качестве одного из руководителей Союза писателей официально поддержавший переворот, имел на это право, потому что, дескать, преклонный возраст.., всю жизнь прожил при социализме.., да и защитники баррикад читали его «Дядю Степу», и тем самым он как бы тоже находился на баррикадах у «Белого дома».

Своими действиями идеологи демократов усилили расщепление общественного сознания. Так, после короткой обработки редакторов многие экс-коммунистические газеты превратились в рьяно антисоветские. Но они вышли в старом формате и с привычным оформлением. Это вызвало психологический шок — недопустима резкая смена содержания без адекватного изменения формы, знаковой системы.

«Августовская революция» породила новую вспышку антигосударственности — проклятия в адрес государственных структур, «центра» стали почти обязательным довеском к уверениям в лояльности к демократическому режиму. Так, напуганный подозрениями в консерватизме (кстати, абсолютно беспочвенными), П.Бунич поспешил заверить: «Моя позиция была известна всей сознательной жизнью, непрерывной борьбой с государственным монстром» (как говорится, сохраняем стиль автора). А министр здравоохранения РСФСР В.Калинин предписал всем облздравам и горздравам: «Категорически запрещаю исполнение каких-либо приказов и распоряжений Минздрава СССР, а также контакт с их (?) функционерами».

Образ советского государства как врага всего человечества интенсивно создавался в связи с «ядерной кнопкой». Разумеется, главная цель этой кампании — внедрение в общественное сознание мысли, что Россия не способна иметь ядерное оружие, что в руках дикаря оно становится смертельно опасной для человечества игрушкой, которую надо поставить под контроль сил ООН или армии США. Вот как излагал проблему народный депутат СССР академик В.Гольданский: «Можно себе представить, какую тревогу испытало все человечество, когда после насильственной изоляции М.С.Горбачева все три „предохранителя“ сети советских стратегических наступательных ядерных вооружений… оказались, по сути дела, в одних преступных руках… К счастью, непоправимое на сей раз не произошло». Дескать, на сей раз пронесло — по счастливой случайности, но сколько же можно испытывать судьбу!

Фактически, утверждалось, что советское военное командование изначально преступно и ждет удобного момента, чтобы покончить с человечеством — лишь Горбачев самоотверженно защищал от них «чемоданчик» с кнопкой. Раз военные изолировали Горбачева, то уж значит, предполагали нанести ядерный удар по цивилизованным странам. Очевидно, что создаваемый Гольданским образ — идеологический миф, никаких фактических или исторических оснований он под собой не имеет и противоречит элементарной логике.

Во время путча печать представила армию (за исключением тех военных, которые «отказались стрелять в народ») как институт «фашистских убийц», а генералитет — как коллективного врага народа. Сейчас официально и доподлинно установлено, что за все время переворота ни один генерал не отдал ничего похожего на приказ «стрелять в народ», а со стороны солдат и младших командиров не было ни одного случая агрессии или даже угрозы агрессии. Даже экипаж подожженной в туннеле БМП 536, нападение на которую стоило жизни трем юношам, признан невиновным в их смерти (кстати, пресса это практически замолчала — большинство людей и не заметили маленького сообщения о завершении следствия).

Большое разрушительное значение имело настойчивое утверждение приоритета демократических идеалов перед воинской дисциплиной (после путча велась интенсивная идеологическая кампания, внедряющая мысль, что солдат не должен выполнять приказы, идущие вразрез с «общечеловеческими ценностями» (использовалась технология разрушения армии, испытанная в феврале 1917 г. и приведшая страну к гражданской войне).

Утрата священного смысла присяги была не последним в числе факторов, которые позволили уже в декабре совершенно безболезненно распустить союзные органы власти. Армия отнеслась к этому совершенно равнодушно. Ее «генотип» был сломан.

Особый вклад в развитие культурного кризиса внес процесс наказания заговорщиков. Путчистам предъявили обвинение в «измене Родине» по ст. 64 Уголовного кодекса РСФСР. Это многих повергло в изумление. Ведь статья кодекса гласит:

«Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества».

Здесь для нас главное — первая часть. Измена Родине — умышленное деяние по нанесению ущерба ее суверенитету, территориальной целостности и обороноспособности. Но никому ни во время «путча», ни против него и в голову не приходило поставить это в вину членам ГКЧП. При всех трактовках их мотивов признавалось, что они умышленно действовали ради сохранения СССР, его целостности и безопасности. То есть, даже врагам «путчистов» обвинение показалось абсурдным. Ну как можно говорить об измене СССР, если в постановлении о привлечении вице-президента Янаева в качестве обвиняемого буквально говорится, что «опасаясь, что новый Союзный Договор приведет к распаду СССР и видя в содеянном выход из критической политической и социальной ситуации», он совершил то-то и то-то! Здесь снова мы наблюдаем характерную для целого периода острую некогерентность утверждений.

Странное обвинение продержалось почти 4 месяца и было без всяких комментариев и сообщений заменено на обвинение в «заговоре с целью захвата власти» (по той же 64 ст.). Опять нелепость. В законе «заговор с целью захвата власти» не фигурирует как самостоятельное преступление. Он упоминается лишь в разъясняющей части приведенной выше статьи лишь как одна из форм реализации измены Родине. Что такое, согласно закону, «измена Родине», мы видели. Но из текста статьи ясно, что если в деяниях подсудимых нет состава преступления, именуемого изменой Родине, а это именно так — то и обвинять их в заговоре нельзя. Нет такого закона, не предусмотрели, что кому-то придется защищать СССР преступным путем! Таким образом, с точки зрения юриспруденции обвинители нарушили принцип римского права, воспринятый всеми известными уголовными кодексами: нет преступления, если таковое деяние не предусмотрено законом.