Кто читает фантастику? В одной книге там фигурирует героиня — так вот она перестала есть овощи, потому что считала, что это живые существа. Не буду пересказывать всю книгу, но это привело к тому, что существовавшие ранее цепи взаимодействий стали обрываться. Паук не мог поймать муху и т. д. В результате была нарушена взаимная цепь убийств и воскрешений, — цепь, благодаря которой существует биосфера Земли.

Я кончил.

ЛЕКЦИЯ VI

ВСПЫШКИ ЭТНОГЕНЕЗА

Если кто-нибудь будет так любезен и закроет дверь в зал.

Итак, теперь мы знаем, что такое пассионарность. Так покажем, какое она имеет значение для нашей основной темы — определения процесса этногенеза. Несмотря на то что этногенезы происходят в совершенно разных условиях, в разное время и в разных точках земной поверхности, но можно путем эмпирических обобщений создать идеализированную кривую этногенеза. Здесь я нарисовал один из вариантов кривой, который мы можем или вообразить либо (в конце лекции) изобразить. Это будет идеализированная кривая, имеющая один большой недостаток, который в данный момент восполнить нельзя, но мы его как-нибудь постараемся обойти. (Л. Н. Гумилев рисует на доске. — Прим. ред.).

Если на оси абсцисс мы представим время t, то здесь у нас совершенно четкая система отсчета: по векам. То, что я написал цифры не римские, а арабские, означает, что я беру не реальные даты, а просто начала и концы этногенезов, и не обязательно могут быть века нашей эры.

А по ординате мы, не имея математических данных по подсчету пассионарности как величины (мы еще не научились ее измерять, как научились измерять теплоту в калориях или механическую силу в килограммометрах), но мы можем дать ей характеристики, которые сказываются на явлениях культуры. Культура для нас является как бы индикатором пассионарности, показывающим, как проходит идеализированный процесс пассионарности, который сказывается на том, что возникают и исчезают этносы.

На сегодняшней лекции мы ограничимся только первой половиной кривых — восходящими линиями этногенеза: подъёмами и акматическими фазами, а упадку как очень важному и исторически очень мало изученному явлению мы уделим следующую лекцию.

Итак, с чего начинается пассионарность? Вы видели, как она начиналась в Аравии при Мухаммеде, вернее до Мухаммеда. Мухаммед был уже из третьего или четвертого поколения пассионариев. Но что он произвел? Он собрал вокруг себя своих верных друзей, своих мухаджиров, которые организовали группу людей, связанных единой судьбой. Консорция (лат. sors — судьба, consortio — соучастие, товарищество) — это группа людей, связанных единой судьбой. Но так как они все переженились и, пользуясь законами ислама, когда можно было иметь четырех жен и любое количество наложниц, размножились в большом количестве, то они вместе со своими семьями составили уже не консорцию (группу людей, объединенных судьбой), а конвиксию (группу людей, объединенных образом жизни) — от глагола victito — жить. А поскольку они имели успех в данном частном случае, то втянули в себя почти всё население Аравии, или непассионарное совершенно, но вполне инертное и жившее своей жизнью, либо пассионарное, но с другой доминантой, которые вовсе не хотели сражаться за дело ислама и установление веры в Единого Бога,[179] а хотели, скажем, получать капиталы, строить дворцы, развлекаться в садах и гаремах, причем они делали это тоже достаточно активно.

Столкновение этих двух доминант привело к тому, что лицемерные мусульмане[180] победили и оказались хозяевами многих стран, завоеванных раньше, в частности Персии.[181] Потом Египет они прихватили, потом уже сами лицемерные мусульмане отправились в Среднюю Азию, с одной стороны, и в Северную Африку, с другой, и так дошли вплоть до Испании.[182] То есть они сначала все арабоязычные народы объединили вокруг себя, создав сначала субэтнос (чисто арабский), очень монолитный, затем — этнос (арабы, как мы понимаем их в настоящее время), а потом — суперэтнос, то есть понятия «араб» и понятие «мусульманин» стали идентичны на некоторое время. Арабом назывался тот, кто подчинялся халифу и исповедовал веру ислама. Вот этот процесс (Л. Н. Гумилев показывает на графике. — Прим. Ред.) находит отражение на кривой этногенеза.

Но так как зоны у этих завоевателей мира были совершенно разноплеменные, то, естественно, никакие расовые, антропологические различия учитываться при таком создании этноса не могли. Потому что у каждого уже в IX в., я уже не говорю о Х-ом, если у него отец араб, то мама была, допустим, грузинка, бабушка — полька, прабабушка — итальянка, ее мать — негритянка и так далее. То есть это была невероятная расовая смесь, и при этом абсолютный этнический монолит. Вот вам пример того, как этнос и раса могут различаться как понятия не только не сходные, но совершенно разнополярные, как разные системы отсчета.

И вот нас интересует вопрос — всегда ли так происходит?

Посмотрим, как начинался этногенез в Западной Европе.

Сначала, в V–VI вв. в Западной Европе был полный хаос. Римская империя, упавшая от собственной тяжести, стала добычей нескольких кучек германцев и славян, которые в нее проникли. На запад больше пошли германцы, на восток — славяне. Но дело даже не в этом. Каковы были численности тех племен, которые захватывали территории Римской империи?

Вандалов, например, было всего двадцать тысяч — одна дивизия, однако они прошли всю Северную Африку, но там их довольно быстро ликвидировали. Их было мало, население было не за них. И, в общем, они попиратствовали около ста лет, а потом их византийцы завоевали и уничтожили.

Вестготов было в четыре раза больше, они захватили половину Франции и Испанию всю, за исключением северо-западного угла, где сидели свевы. Вы представьте: вандалов — 80 тысяч человек на такое пространство, которое идет от северного Пуатье и Орлеана до Гибралтара, это, сами понимаете, ничтожный процент. Занимали они, правда, самые высокие должности. Короли из их среды были, и вельможи тоже были из них. Но ведь жениться-то надо! Кроме того, раз жена и дети, значит, надо было иметь слуг. А это всё — местное население. А дом с женой, детьми и слугами — это уже единая система. В общем, вестготы оказались поглощенными этими системами из местного населения, потеряли силы к сопротивлению и были очень быстро разбиты — сначала франками на севере, а потом арабами на юге. И потеряли свою самостоятельность.

И вот, в таком жалком состоянии находилась почти вся Европа, которая в XVIII в. была объектом нападения всех соседей, которые того желали.

С юга нападали арабы, которые достигали Пуатье и Луары, свирепствовали и даже селились в бассейне Роны, около Марселя и даже выше. Правда, на левый берег Роны, на восточный, их не пустили. Это область, называемая Семтиманией,[183] стала местом поселения арабов.[184] Кроме того, их серали,[185] базировавшиеся в Алжире, Омане, Тунисе и других городах, захватывали Сицилию, грабили все берега Италии и Южной Франции столько, сколько им этого хотелось. И сопротивление им было чрезвычайно слабым. Вы сами представьте себе, если бы сейчас Алжир начал воевать со всей Европой, вот теперешняя республика Алжир. Я думаю, что война не продолжилась бы более двух-трех дней и не в пользу Алжира. А тут она продолжалась несколько веков и в пользу Алжира. Вот вам разница между пассионарным этносом и этносом, лишенным пассионарности. Точно так же, как арабы с юга (и, пожалуй, даже еще хуже), начали с 800 г. свирепствовать норманны,[186] которые из Скандинавии, из Норвегии и Дании и даже из Швеции, образовывали банды викингов и устремлялись — кто на Англию, кто на северный берег Франции, на побережье Германии между Рейном и Эльбой, в Испанию. Ну, там им приходилось труднее, потому что они встретились с арабами, и арабы их отбивали очень сильно. Они грабили Южную Францию, они грабили все побережья Средиземного моря, и отразить их не было никакой возможности.