Полет продолжался в прежнем режиме. Тихо в эфире, мигает лампочка отказа генератора, приборы показывают исправную работу всех систем и оборудования. Гриша пилотирует вертолет, небрежно положив руку на ручку управления и прикрыв глаза дорогостоящими очками. Саша достал чистый лист бланка задания на полет и приступил к его заполнению, взамен испорченного Мишей документа. А сам Миша вновь стал пристраивать свою голову на Сашиной спине, чтобы продолжить сладкий сон, прерванный беспокойным поведением отдельных систем вертолета. Про свою вину в порче документа он уже забыл.

Появившийся на горизонте городок с аэропортом на южной окраине, медленно, но уверенно увеличивался в размерах, извещая о своем приближении. Сквозь утреннюю дымку уже отчетливо просматривалась диспетчерская вышка, ретранслятор, а чуть правее буровые вышки, с нетерпением поджидающие прилет вертолета. Ничего, скоро прилетим. Вы только ждите. Вот только сядем в аэропорту, устраним неисправности и сразу активно примемся за работу.

Вновь начнем перебрасывать железки с буровой на буровую, срочно доставлять необходимых специалистов для выполнения и устранения неполадок, какие так же бывают и у буровиков. С большой надеждой ждут вертолет работники пищеблока. Многие буровые нуждаются в пополнении запасов свежими продуктами. При трудной работе даже в жару аппетит у пролетариата зверский и все уничтожающий. Продукты не успевают завозить, как мгновенно все съедается. А наземным транспортом скоропортящиеся съестные ингредиенты не успеваешь довезти, как они приходят в негодность. Вся надежда на вертолет.

Сказать диспетчеру о своих проблемах не получается. Однако без посадки в любом случае не обойтись. Хочешь, не хочешь, а садиться нужно. В небе вертолет задержаться и подождать ремонтников не может. Ему нужно срочно на землю. Так решил и Гриша, и он бросил ручку "Шаг-газ" вниз до упора. Вертолет словно провалился в глубокую яму. Мгновенно в кабине создалась обстановка, близкая к невесомости. Гриша проделал данную процедуру без предупреждения и подготовки, однако экипаж привык к таким неординарным выходкам командира и воспринял такую перемену состояния вертолета вполне спокойно и адекватно. Ничего удивительного и необычного. Правила быстрого снижения.

Только внизу в грузовой кабине с Италмасом неприятность приключилась. В момент перехода вертолета с режима горизонтального полета в режим авторотации Италмасу приснился страшно кошмарный сон. Он лес на небо по высокой веревочной лестнице, а она внезапно оборвалась. И вместе с ней оборвалось все в душе у техника. Он летел вниз в каменное ущелье на острые скалы и долго никак не мог проснуться. Однако возвращение из сна повергло в еще больший ужас, поскольку вертолет в действительности падал камнем вниз. Кошмар продолжался наяву, а понять происходящее без посторонней помощи невозможно. Схватив Мишу за ногу, он беспокойно затряс его, требуя немедленных пояснений. Миша просунул в люк кулак с большим оттопыренным пальцем, внятно на языке жестов обозначающим "во".

Во время снижения в работе двигателя обнаружилась некая странность. К привычному монотонному грохоту добавился металлический стук, словно некто посторонний забрался под обшивку и стучал тяжелой болванкой по железу. Гриша сразу вспомнил, что когда-то и очень давно слышал такой звук. Но по давности забыл его причину. Саша и Миша в своей не многолетней непродолжительной летной практике с таким явлением не встречались. Командир и второй пилот смотрели вопросительно на технически грамотного бортмеханика. Но Миша таким не показался. Он сначала пожал левым плечом, затем правым. А потом просунул голову в люк и требовательно посмотрел на техника. Италмас пожал двумя плечами сразу и внятно развел руками.

Саша в беспокойстве завертелся, заерзал на сиденье и непроизвольно глянул на правую сторону. Он вдруг увидел, как за вертолетом стелется черный шлейф дыма. И ему так показалось, что это вовсе не выхлопная труба коптит. А стало быть, дым имеет иной смысл.

— По-моему, горим, — на удивление всем спокойно произнес Саша по СПУ для всего экипажа.

— Бывает, — равнодушно ответил Гриша, слегка поправив сбившиеся с носа очки.

— Хи-хи-хи! — подвел итог отношения к происходящему Миша, и сильно во весь рот зевнул.

Затем Миша нажал кнопку СПУ, чтобы высказать более подробно свое мнение по поводу черного дыма, но в наушниках подозрительно щелкнуло, свистнуло, треснуло и замолкло. Теперь с технической стороны Миша стал глухим для всего экипажа. Новая неисправность отделила его от всех окружающих. Внезапная глухота вносила в его организм некий дискомфорт. Общаться без СПУ в грохочущем вертолете весьма труднодоступно. Но деваться некуда. Информация требует доведения. Он склонился к Гришиному уху и громко прокричал, стараясь исполнить свой крик громче ревущего и подозрительно стучащего двигателя.

— Отказал регулятор смеси. Ничего страшного, дотянем до аэропорта. Потяни кран останова до откидного упора, но сам упор не тронь, а то, совсем заглохнем. Стук по идеи должен стихнуть. А дыма бояться не стоит. Это излишки бензина хлещут.

Гриша осторожно и четко выполнил все рекомендации бортового механика, но процесс шума и дыма не прекратился. А тут и Саша вспомнил. У него так же наступило просветление в мозгах, и сразу всплыл пунктик из руководства по летной эксплуатации. В частности, касающегося действия экипажа при отказе регулятора смеси.

— Там еще написано, что, если работа не восстановится, то необходимо выключить двигатель, — гордый своими познаниями, прочел он наизусть необходимый параграф и протянул руку к рычагам управления двигателем, чтобы реализовать задуманное и предложенное. Слова с делами не должны расходиться.

— А-а-а? — спросил Миша, по воле техники лишенный нормальной связи с экипажем.

— Прекратить, ничего не трогать! Руки, ноги оторву и в форточку выкину! — взорвался Гриша и двумя руками, как Александр Матросов, прикрыл жизненно важные рычаги. Вертолет вновь, почувствовав свободу, вошел в глубокий правый вираж и круто опустил нос. — Сиди и занимайся своими бумагами. Руками в вертолете без моего личного разрешения чтобы никто ничего не трогал. Ну что это за мода пошла? Чуть что, так сразу у них все надо выключить и перекрыть. Так и норовят последних шансов лишить, без приключений до аэропорта дотянуть. А о последствиях думать за вас кто будет? Пушкин, что ли? Ишь, знаток инструкций выискался! А с математикой как дела, дружишь? Вот и ответь мне на простой вопрос: сколько двигателей у нас, и сколько останется, если один из них заглушить? На барханы с чем садиться будешь?

— Так ведь документы требуют, — пытался оправдаться Саша, виновато пожимая плечами.

— А-а-а? — прокричал Миша, и Саша, громко крича на ухо, объяснил Мише спорный вопрос. Миша занял позицию командира. У двигателя хоть и четырнадцать поршней, но они любят работать коллегиально. А без них летать скучно и неуютно.

Вертолет продолжал медленно и неотвратимо снижаться, словно раненная птица. Ему не хватало сил для продолжения полета, а внизу проплывали барханы и поселки, что совершенно не позволяет произвести вынужденную посадку. Первое не позволяло сесть без пробега, поскольку раненный вертолет неспособен зависать над площадкой, а второе было заполнено строениями и любопытной ребятней. Им-то конечно радостно и весело смотреть на падающий и дымящийся вертолет. Такое раньше они наблюдали лишь в кино. А тут все наяву и вживую. Очень ведь любопытно, чем такое закончится.

— Будем тянуть до аэропорта, — принял решение Гриша и приподнял немного рычаг управления шагом винта, подозрительно и с опаской поглядывая на указатель оборотов. Вертолет замедлил снижение, но обороты незначительно упали.

Саша, во избежание дополнительных глупостей, сидел, сложив руки на коленях, и с надеждой смотрел на приборы.

— Может, тогда дотянем до промышленной базы? — как бы, между прочим, спросил он, не надеясь на ответ. — Все-таки оплата на группу выше. Много теряем.