– Кватит молоть чепуку, – вмешался граф и сделал выпад шпагой в сторону Гэйба.

– Калли, Ники, черт возьми, немедленно выйдите из комнаты! Остальные - быстро назад, – предупредил Гэйб, парировав выпад графа. Граф Антон был умелым фехтовальщиком с изящной манерой ведения боя, но Гэйбу приходилось бороться за свою жизнь в течение восьми лет - тут и сравнивать нечего.

Гэйб сделал выпад и одновременно крутанул свою шпагу. Он задел левое плечо графа Антона, и сквозь ткань проступила кровь. Зарычав, тот в диком порыве бросился на Гэйба и слегка оцарапал противнику запястье. Гэйб отбил нападение, вывернув графу руку так, что выбитая шпага отлетела в сторону. Гарри наступил на нее ботинком, и борьба закончилась.

Граф стоял, задыхаясь, уставившись на Гэйба подавленно, но с ненавистью во взгляде.

– Убейте их всех! – приказал он гвардейцам.

– Шпаги в ножны, – раздался ответный приказ капитана Кордовски, и гвардейцы подчинились.

Граф злобно выругался.

– Довольно, – с яростью произнес Гэйб, – не будь здесь этой леди и ее ребенка, я убил бы вас на месте. Однако буду несказанно рад посмотреть, как вы танцуете, болтаясь на веревке.

– Вы не имеете права трогать меня, – прорычал граф.

– Нэш, ты – дипломат, что скажешь? Конечно же, член иностранной королевской семьи не может преследоваться по закону за поджог, похищение и покушение на жизнь?

– О чем вы говорите? – в голосе капитана Кордовски слышалась явная угроза. – Поджог? Какой поджог? Что касается похищения, так это вы нам все расскажете, вы – тот, кто похитил наших принца и принцессу. А по поводу покушения на жизнь, то тут мы все свидетели – борьба была справедливой.

– О чем вы говорите? – вперёд вышла Калли. – Никто меня не похищал. Но вот он... – она указала на графа Антона, сидевшего, сосредоточив все свое внимание на своей ране, – он похитил моего сына прямо из его кровати вчера вечером, пока принц спал.

– Это сделали агенты, – поправил ее капитан Кордовски,– граф пытался спасти принца от злодея, захватившего его в плен, – он впился взглядом в Гэйба.

Внезапно Гэйбу все стало ясно. Так называемые агенты графа… – он готов держать пари, что их первоначальный план состоял в том, чтобы убить Ники. И это специально было запланировано на ночь приема, когда все были заняты, а сам граф находился внизу, общаясь с самыми высокопоставленными свидетелями на земле.

И вдруг на сцене появляются капитан Кордовски и его королевские гвардейцы. Вот тут убийство превратилось в «попытку спасения».

– Прекратите называть его злодеем! – возмущенно приказала Калли. – Он – мой муж. Мой любимый муж.

Гэйб моргнул. Как она только что его назвала? Любимый?

– И он никого не захватывал в плен и не прятал. Ники мирно спал, а Гэбриэл внизу танцевал со мной на балу в честь нашей свадьбы.

Капитан Кордовски оторопел:

– Что? Я не понимаю.

– Я тоже, – сказала Калли.

Гэйб не слушал ни того, ни другого. Она действительно назвала его «своим любимым мужем»? А если так, она имела в виду именно это или ее слова должны были всего лишь успокоить этого неверующего капитана?

– Я все объясню, – раздался неожиданный голос. Вперед вышел Ники и указал на графа: – Он сказал вам, что мы в заключении у мистера Ренфру, не так ли? И он сказал вам, что именно мистер Ренфру сопровождал нас, когда мы бежали из Зиндарии.

– Бежали? – повторил капитан Кордовски. – Вас похитили.

– Нет, мама и я сбежали, потому что он... – Ники снова указал на графа, – пытался убить меня, но никто не желал верить маме, – Ники посмотрел на капитана Кордовски: – Именно поэтому вы меня и не остановили, так? Вы не считали меня заключенным, вы думали, что спасаете меня.

Капитан Кордовски кивнул, помрачнев еще больше.

Ники усмехнулся.

– И потому что он... – Ники в третий раз ткнул пальцем в сторону графа, на этот раз с ликованием, – не знал, что я могу ездить верхом и в состоянии украсть лошадь и ускакать.

Граф мрачно взглянул на маленького мальчика:

– Тебя должны были утопить при рождении, мерзкий маленький слабак.

– Может, и слабак, но мне хватило ума обмануть вас, – ликуя крикнул бесстрашно Ники.

И тут Калли увидела... в какой-то момент, пока Ники кричал, она увидела изменившееся выражение лица графа. Она увидела движение его руки...

– Нет!

Если бы она стояла рядом. Но между ней и Ники находился Гэйб, а Итен был слишком далеко, чтобы успеть вовремя. И она тоже была слишком далеко. Она увидела пистолет, направленный прямо в сердце Ники, и она знала... она знала...

– Нееет!

Позже Калли не могла вспомнить, кричала ли она или нет. Должно быть, прошла всего лишь доля секунды, пока граф целился из пистолета, но ей она показалась вечностью – кошмар, который все длился и длился.

Она не успевала. Не могла успеть...

Но Итен... Итен увидел и метнулся вперед, бросаясь между оружием графа и ее сыном. Гэйб загораживал Итена. Она не могла видеть... Не могла видеть...

– Ники!

Звук выстрела перекрыл ее крик, заставив замолчать и задохнуться от ужаса. И затем, прежде чем она смогла увидеть или как-то среагировать, тишину разорвал еще один выстрел...

Он был прямо перед ней. Гэйб стоял перед ней... Что... что...

В руке Гэйба дымился пистолет, холодный, серый, смертоносный, нацеленный куда-то вперед.

И вот тут она, наконец, смогла все рассмотреть. Граф медленно оседал. Кроваво-красное пятно расползалось по его камзолу. Его глаза широко раскрылись, будто от изумления, что его так неожиданно поймали... Его рука поднялась, но затем снова обвисла. Его пистолет с грохотом упал на пол...

Но ведь было два выстрела. Два!

– Ники! – снова закричала Калли и попыталась отпихнуть Гэйба в сторону. Он поймал ее, словно ребенка, и удержал на месте.

– Позволь мне...

– Итен, – быстро проговорил Гэйб и отпустил Калли. Она схватила Ники, прижала его к себе, обняв так, словно больше никогда не собиралась отпускать.

– Он ранил тебя? О, Боже, Ники, он ранил тебя?

– Мама, нет... Мама, мистер Делани...

Она внимательно осмотрела Ники, не смея надеяться, что он действительно невредим. Но ничего не обнаружила. Крови не было. Раны тоже.

Мистер Делани...

Наконец она смогла оторвать взгляд от сына и посмотреть на других участников этого кошмара.

Граф неподвижно лежал возле своего оружия, а его широко раскрытые глаза безжизненно уставились в потолок.

Граф Антон был мертв. Мертв. Наконец все кончено. Ники жив, а граф Антон мертв. И Гэбриэл тоже жив.

Но Итен...

– Проклятье, я не успел, – говорил Гэйб, усаживая своего друга в кресло и внимательно обследуя его руку, – чертов герой...

– Небольшая царапина в плече, сэр, – Итен задыхался, – ничего серьезного.

– Мистер Делани, вы спасли жизнь моему сыну, – Калли пыталась справиться с собой, все еще неспособная поверить, что весь этот кошмар позади, – как я могу отблагодарить вас? – усилием воли она  заставила себя отпустить Ники, позволив ему отойти.

Отведя взгляд от безжизненного тела графа, Калли двинулась к креслу, пытаясь рассмотреть рану Итена.

– Вы... вы... позвольте мне помочь вам, – она вытащила крошечный кружевной носовой платок и начала вытирать кровь. Пользы это не принесло никакой. Кровь медленно сочилась сквозь ее пальцы.

– Со мной все будет хорошо, мэм, – сказал Итен, ища поддержки у Гэйба.

– С ним все будет в порядке, – повторил Гэйб, мягко отодвигая ее в сторону, – даже мускулы не задеты. Пуля только чиркнула по коже. Нам просто нужен какой-нибудь тампон.

Он с отвращением посмотрел на пол: на графа.

– Калли, дорогая, найди владельца гостиницы. Нам необходимо избавиться от этой мерзости, и, кроме того, нам необходимы чистые тряпки.

– Я должна помочь Ите... – начала Калли.

– Ты должна позаботиться о своем сыне, – остановил он ее, – ты должна обнять его и увести отсюда, а мы здесь все уберем. Это совсем неподходящее место для тебя и ребенка. Я сам позабочусь об Итене. А ты обними Ники... и, Ники, обними свою мать.