Сзади послышался стон и тихий шорох — мой нервный фей, по всей видимости, приходит в себя. Даже нашатырь не понадобился. Нетвердой походкой лев подошел ближе и, не удержавшись, ткнул свой любопытный нос мне под руку. Бумсь! Надо же, как громко он падает! Видимо, принял хирургический набор за орудия для особо изощренных пыток. Хотя о гуманистическом назначении этих инструментов я и сама предполагаю чисто теоретически. Но теперь, по крайней мере, если мне вздумается запугать насмерть кого-то из местных жителей, я знаю, что показать ему в первую очередь.

Все это, конечно, хорошо, но что же мне делать? Я еще раз глянула на обожженного. Взгляд выхватил то, что я не заметила в первый раз: на груди, впаянный в обугленную кожу, пылал овал рубина. Его поверхность была словно опутана пульсирующими магическими нитями, протянувшимися к сердцу больного. Вот что не дает бедняге умереть. Но его силы надолго не хватит. Нити становились все тоньше и прозрачнее.

Я не хочу, чтобы он умирал! Волна невероятной жалости подкатила к горлу тяжелым комом. Смерть этого незнакомца была бы слишком несправедливой и жестокой. Не хочу!!! — завопила я, схватившись за его обожженную руку. Зачем вообще нужно это дурацкое колдовство, если сейчас, прямо на моих глазах умирает человек, а я ничем не могу ему помочь? От этой мысли стало вдруг так обидно, что я перестала сдерживаться. Я почувствовала соленый вкус слез во рту, а глаза заволокло влажной пеленой. Потому я и не заметила сразу, как от моих пальцев протянулось несколько десятков нитей. Странно было видеть, как эти шустрые создания устремились к больному, оплетая его плотным коконом. Наверное, когда меня вытягивали из самолета, я выглядела так же. Уставившись на тело, я терпеливо ожидала продолжения. Возможно, сейчас он перенесется в безопасное место, где ему окажут должную помощь. Не знаю, смогу ли я выбросить из головы беспокойство об этом человеке, но больше я ничем не смогу ему помочь.

Плохая из меня предсказательница. Пострадавший никуда не делся. Зато кокон стал уплотняться и съеживаться, приобретая очертания тела. Теперь мой пациент походил на грубую пластиковую куклу без лица. Тонкая щель на месте рта и дырочки, обозначающие ноздри и уши на белой блестящей поверхности — жуткое зрелище. Все пораженные поверхности закрывали такие же огромные заплаты. Ожогов под ними, конечно не видно, но теперь он напоминал человека весьма отдаленно. Скорее, этакий Франкенштейн, в отличие от классического сделанный из живой плоти и робота Си-3ПО из "Звездных войн". Хорошо хоть не R2D2. Миленько, — с внутренним содроганием подумала я. Он хоть жив после моих экспериментов?

Жив — грудная клетка продолжала равномерно вздыматься, несмотря на "пластиковый" корсаж. Камень, красным пятном светившийся на груди, пульсировал сильно и равномерно.

Сзади послышалось шевеление, сменившееся душераздирающим стоном, более похожим на вопль кошки с прищемленным хвостом. Ох, наша нервная барышня очнулась! Надо занять парня делом, иначе так и будет непрерывно в обмороки падать.

Я обернулась с самым суровым выражением лица.

— Ты что, припадочный?

— Не-ет, — на морде читалось искреннее смущение.

— А то смотри, наша медицина кроме валерьянки еще много чего выдумала, — нашла, чем испугать! При воспоминании о дивном успокаивающем, львиная рожа расплылась в блаженной улыбке.

— Я больше не буду, — угу, где-то я это уже слышала. По-моему, классе эдак в первом. А еще чаще в детском саду.

— Значит, вот что, дружок — твой диагноз ясен: все это от безделья. Займемся мы трудотерапией, сразу забудешь об обмороках и прочих глупостях, — пока фей обводил тоскливым взглядом пещеру, соображая как увильнуть от работы, я судорожно придумывала, чем бы его занять. — Не бойся, генеральную уборку пещеры я тебя делать не заставлю, — по-моему, мои слова его не успокоили, по напряженной физиономии, его воображение о штрафных санкциях дальше уборки не простиралось и теперь он уж и предположить не мог, какую же пакость я надумала. — Вот твое задание, — я торжествующе кивнула в сторону золотой кучи.

В глазах фея появилась настоящая паника.

— Да я с этой горой за всю жизнь не управлюсь, — голос задрожал от незаслуженной обиды.

— А со всей и не надо, — я была непреклонна. — И вообще, что ты ноешь? Ты еще даже не поинтересовался, что надо делать.

— А что надо делать? — вместо радости в голосе звучала тоскливая обреченность.

— Фу. Я тебе, можно сказать, нашла работу по специальности, а ты тоскуешь о примитивном не квалифицированном труде. Так всю жизнь и проходишь в рыцарях, тупо размахивая своей железякой, — припечатала я.

— Да нет, я готов, — в глазах появился явный интерес и, видимо, для того чтобы я не усомнилась в его готовности, и еще и хвостом завилял. — Так что мне делать?

— Помнишь, ты мне сказал, что в этой куче могут находиться артефакты? — И получив хотя немного растерянный, но утвердительный кивок, продолжила: — Ну, вот тебе и задание: попытайся разыскать эти полезные вещички и, желательно, определить под каким соусом их употребляют.

— Ты так доверяешь мне? — пасть раскрылась в широчайшей улыбке, а глаза зажглись прямо таки неземным восторгом. Главное, не показывать вида, что его внешний вид уж очень похож на боевой азарт льва, как его показывают по каналу Дискавери, а то еще не ясно, кто кого будет заставлять работать.

— Доверяю, — проворчала я, трусливо отводя взгляд в сторону пациента. Ну, должна же я, в конце концов, поинтересоваться здоровьем больного.

— Он жив? — недоверчиво спросил Айлери, с опаской заглядывая на кровать.

— По крайней мере, дышит, — не думаю, что стоит подпускать фея слишком близко к нашему новому постояльцу: иначе мне придется постоянно таскаться с флаконом нашатыря.

Но, как ни удивительно, кукла, бестолково слепленная из частей человеческого тела и кусков белого пластика, Айлери вовсе не испугала. Наоборот, моя работа привела его в восторг.

— Ты умеешь делать доспехи восстановления! — мне кажется, или в голосе прозвучала откровенная зависть? — На такое даже не все магистры способны, — теперь понятно. А потом просительно заканючил: — Может, научишь меня? Я буду стараться очень, очень.

— Я и сама не знаю, как это получилось. Можешь поверить — восторгаться тут совершенно нечему. Просто, мне очень не хотелось, чтобы этот человек умер. Только и всего.

Фей старательно изобразил понимание, но, по-моему, не слишком-то поверил. Но, через мгновение его посетила новая мысль.

— Надеюсь, ты не дотрагивалась до него? — откровенное опасение в голосе меня немало позабавили.

— Ты, что, инфекции боишься?

— Так дотрагивалась, или нет? — позабыв о почтении, фей сорвался на визг, от которого заложило уши.

— Дотрагивалась, — я попыталась ответить твердо, но при воспоминании о пережитом ужасе, вновь защипало в глазах, — ну, и что? — спросила я с неприкрытым вызовом.

— Мы пропали, — столько безысходной тоски, даже отчаяния было в этих словах, что даже меня проняло.

— Объясни толком. Я ничегошеньки не понимаю.

— Мы пропали. Если ты до него дотронулась, нам уже нигде не скрыться. Считай, мы уже покойники.

— Прекрати истерику! Объясни все по порядку. Почему мы должны умереть? — я спрашивала, а пакостное воображение подсовывало сюжеты из ужастиков. Возможно, парень, которого мы притащили в пещеру, и не был обожжен, а это действительно какая-то жуткая местная инфекция, передающаяся при касании. И вскоре мы покроемся такими же кошмарными ранами и умрем? Ой, мамочки. С каких это пор Стася стала писать фэнтэзи ужасов?

— Он, — со смесью ужаса и восхищения ткнул в кровать лапой сфинкс, — вступил в схватку с драконом. И при этом выжил. А ты, — продолжил он с горечью, — умудрилась прикоснуться к нему. И не просто прикоснуться — ты спасла его!

— Значит, никакой инфекции нет? — опасливо переспросила я. Лучше показаться глуховатой, а то и туповатой, чем потом биться головой из-за того, что неправильно понял собеседника.