Так же внимательно она прочла рассказы Чехова и Тургенева, Куприна и Толстого. Очень полюбила Есенина и Шевченко, удивлялась, как много народных песен они знают, особенно Тарас Шевченко. Восхитилась, услышав, что, наоборот, народ из их стихов сотворил для себя песню. Я тогда вела девятый класс в мужской школе. Ученики запросто приходили ко мне домой, чаевничали с мамой, вели беседы, даже пели ей. Тридцать два парня создали ставший известным в районе концертный ансамбль. Хор, интермедии, стихи, акробатические номера. В беседах за чаем они узнали, что мама очень любит песню «Вечерний звон», разучили ее специально для «бабушки». Слушая их, мама растроганно вытирала слезы, а мне сказала: «Спасибо тебе, доченька! Храни тебя Бог!»

Ее мучило, что я совсем не проявляю активности в поисках спутника жизни. Сестры теряли мужей, снова кого-то находили, а я будто присохла к своим ученикам. В школе же я нашла свою радость. Полгода я жила в счастье, о каком не решалась даже мечтать. Наш счастливый союз нарекли преступным прелюбодеянием, достойным осуждения и наказания. Нас разлучили. Любимый вынужден был уехать, и встретились потом мы только однажды, аж через двадцать три года, и больше я его не видела. Мое второе несчастное замужество сразило маму. Она поражалась моей бестолковости, наивности и слепоте при выборе спутника жизни. Видеть, как я бьюсь и надрываю силы, вытягивая в люди подлое ничтожество, ей было невмоготу. Она уехала к Варе. Я, будучи на сносях вторым ребенком, не смогла поехать на похороны. Перед смертью ее разбил паралич, она лишилась речи, искала кого-то глазами и напрягалась что- то сказать. Ей это не удавалось, она еле слышно тянула: «Т-т-т-а-а…» По-видимому, звала меня…

Потребовалось много времени, чтобы должным образом оценить достоинства своих родителей, склонить голову перед их памятью и сказать запоздалое «спасибо». Кто слышит меня, не повторите моей ошибки, окружите благодарным вниманием отца и мать, не опоздайте, как опоздала я.

Второй рассказ

Пундык и Пундычиха

Человек рождается для счастья, как птица для полета. Очень справедливый тезис. Счастье многогранно и создается многогранной любовью. Мы можем чувствовать себя истинно счастливыми, любя детей, внуков, родителей, друзей, свой народ, Родину, работу, природу, литературу, искусство, кошку, собаку, лошадь, дом и пр. и пр. И будем ошибаться. Истинное счастье только у тех, ко с молодости соединен любовью со своей второй половиной, то есть, тем единственным или той единственной, кто предназначен тебе роком. Без такой любви можно прожить всю жизнь, но без нее нельзя узнать подлинное счастье. У меня его не было, хотя очень несчастной я себя не считаю.

В день, когда началась война, мне исполнилось девятнадцать лет. Фактически вся моя молодость связана с военным лихолетьем. Пятнадцатилетними мы знали, что война неизбежна. Отказывая себе во всем, готовились к отражению нападения и песню «Если завтра война» воспринимали как руководство к действию. В тридцать девятом году наш класс опустел; мальчики разъехались по военным училищам. Они первыми встретили врага и первыми сложили свои головы «За Родину! За Сталина!», оставив нас, девушек, возможных своих жен, вдовыми невестами. Некоторых из нас война осудила оставаться ими всю жизнь, наградив вечным одиночеством. Мне немного повезло.

Из ста парней, моих ровесников, ушедших на фронты Великой Отечественной, домой вернулись три-четыре человека. Один из них стал первым моим гражданским мужем. Мы думали, что в этом счастье доживем до гроба, но пришлось расстаться, казалось, временно, а получилось навсегда. Не судьба… А где она, моя судьба, мой суженый, не знаю, не встретила и теперь уж не встречу. От страха перед одиночеством вышла замуж, хотела обмануть судьбу, слепить счастье своими руками. Не получилось. Одна подняла трех сыновей, дождалась внуков, они подросли, а ко мне пришла глубокая старость.

Возле моего дома нет братских могил. Когда могла подняться в автобус, в поминальные дни ездила к «Вечному огню» с корзиной выращенных у себя на огороде цветов. Раскладывая их по мраморным плитам, я внимательно вчитывалась в фамилии погребенных, просила у них прощения за то, что наши дети не смогли сберечь от распада Родину, за которую они отдали свои жизни. Не стесняясь, плакала и молила Господа принять их чистые души в Царствие Свое Небесное, даруя мир и покой их праху.

Здесь, под этими плитами, похоронена и моя молодость, моя несбывшаяся надежда встретить суженого. Произнося шепотом фамилии погибших, я, удивляясь наваждению, вдруг представляла себя молодой и опускала голову, будучи не в силах справиться со стыдливым горячим желанием вернуться в далекую трудную юность, такую недосягаемую и прекрасную. В эти минуты в сердце вспыхивала жалость и к себе от сознания, что сделать это невозможно, что жизнь прожита в одиночестве, а мой суженый лежит в какой-нибудь братской могиле, не догадываясь, что его кто-то ищет.

Говорят, что душа продолжает жить и после смерти тела. Может, это правда, и надежда встретить ТАМ потерянную на земле судьбу не так уж нелепа. А вдруг он меня услышит, и я обращаюсь к нему с мольбой: «Узнай меня, мой милый! Это я, твоя суженая, прости, что так сильно припозднилась. Наши внуки меня задержали. И вот я, наконец, здесь. Всмотрись, во мне те нежные слова, которые ты берег для меня, да так и не успел сказать при жизни. Они как знак, как пароль, что это я, твоя суженая. Время исчезло для нас, я снова стала молодой, как ты, исчезли немыслимо долгие годы разлуки, и мы забудем о них, будто их не было вовсе. Только ты узнай меня, не дай пройти мимо…»

Такая мольба в моем возрасте казалась мне неприличной, но в глубине души я верила, что у каждого человека есть вторая половина и он должен ее найти, если не при жизни, то в потусторонней вечности. Эту уверенность подарили мне Пундык и Пундычиха. Они сохранили мою душу, не дали ей опуститься, измельчать и скукожиться. Благодаря им сердце мое надолго сохранило юность и чистоту. Они дали смысл и оправдание моей жизни, не подозревая об этом. И я осознала это только сейчас, раньше тоже не подозревала.

Подруга мамы, Маланья Трофимовна Кожух — самая колоритная фигура моего детства. Домашние называли ее Мылашкой, а в поселке — Пундычихой, по прозвищу мужа. Детьми мы любили бывать в ее доме, всегда чисто прибранном и нарядном. Даже пахло в нем по-особенному, приятной домовитой свежестью. Везде кружева и вышивки. Занавески на окнах, рушники над иконами, подзор у кровати по низу обшиты кружевами, связанными крючком. Выше кружев вставлена кружевная прошва, а вдоль нее — веночек из анютиных глазок, вышитых художественной гладью. Мы тогда рано начинали рукодельничать, вышивали только крестиками, используя мягкие и довольно толстые нитки, называвшиеся почему- то бумагой. И были они только двух цветов — красного и черного. Канвы не найти ни за какие деньги, и, чтобы все крестики были одинаковой величины, мы терпеливо отсчитывали иголкой на полотне нужное количество ниток. Бумага продавалась на базаре мотками и стоила дорого. И каждую иголочку строго берегли. Ее тоже в магазине не купишь, а спекулянты запрашивали астрономическую цену. О художественной глади никто из нас не помышлял. А Маланья осмелилась первой приобрести на рынке только что появившиеся очень дорогие моточки тонких ниток волшебных расцветок, называвшихся не по-нашему — мулине. Ниточки мягкие, шелковистые, послушные, ложатся на полотно мазочками тончайшей кисти, не вышиваешь, а рисуешь. Кто приобщил Маланью к этому искусству, как она умудрялась находить время для такого трудоемкого рукоделия, не знаю и восхищаюсь ею даже сейчас. Комнатных цветов у нас было мало, а дом Пундыков и снаружи и внутри утопал в живых цветах На подоконниках красовались калачики (герань), сережки (фуксии), Ванька мокрый (бальзамин) и непременный во всех хатах целительный столетник (алоэ).

Но главным украшением любого жилища в те времена являлась супружеская кровать, непременно полутораспальная, непременно с высокими спинками, украшенными никелированными шарами. Мы понятия не имели о мебельных гарнитурах, стенках, телевизорах, музыкальных центрах и других показателях преуспевания жильцов современных квартир. Супружеское ложе определяло тогда достаток и домовитость хозяев.