Урок на всю жизнь… Между тем Леонидов рассказал - я не имел возможности проверить его информацию,-что Константин Сергеевич Станиславский всегда всем своим посетителям подавал верхнюю одежду - и дамам, и мужчинам. Зато я удостоился такой же чести у Юрия Александровича Завадского. Для этих людей такой жест был внутренне органичным. Мы в наше суровое время забыли о таких тонкостях. Помните, в "Записных книжках" И. Ильфа: "Так боялись обвинений в подхалимаже, что начальникам стали просто хамить". Верно.

Не льщу себя надеждой, что студенты театрального факультета в городе Блумингтоне (США) знают меня в лицо и чтут как мастера и педагога. И даже режиссериссимус Советского Союза (я так прозвал Георгия Александровича Товстоногова), к тому же тогда депутат Верховного Совета СССР, также не запечатлен на портретах, висящих в коридорах университета. И все же, когда мы были в Учебном театре, заглядывали в аудитории, то каждый студент нам улыбался, делал ручкой "комплимент", говорил какие-то приветственные фразы. Для них это было естественно: идут два пожилых человека, явно не бизнесмены, интеллигентно выглядящие (льщу себя такой мыслью).

Опять же в ГИТИСе, на моих глазах, Юрий Александрович Завадский, воплощение корректности и доброжелательства, проходя по коридору, не выдержал и остановил студента: "Вы меня знаете?" - "Конечно, Юрий Александрович!" - "Тогда почему же вы со мной не здороваетесь?" Вопрос прозвучал риторически и остался без ответа. Студент пробормотал какие-то извинения и испарился.

Все это - мелочи. Где делать ударение - мелочи, с драматическим подтекстом.

Что же, надо учиться дипломатии? Да, и ей. Не нужно ханжить: мира в театре почти не бывает. Даже в студиях: вспомните бесконечные расколы в Вахтанговской студии даже при жизни мастера, конфликт в МХАТе 2-м и т. д. Греческий философ Эпиктет утверждал: "Ты хочешь нравиться, значит, ты погиб!" Верно. В театре должно быть одно - самое трудное - прямо в глаза сказанное отношение. Не надо объясняться в любви, но актер имеет право знать, на что он может рассчитывать. Самое страшное оскорбление, которое можно нанести творческому человеку, - это невнимание.

Режиссура - профессия не для слабонервных. Но знаю, что крик - признак слабости, нужно сдерживаться, не нервничать. Некстати вспомнил слова великого Павлова, утверждавшего, что торможение - истязание нервной системы. Постоянное сдерживание может привести к инфаркту. Помните его пример с собакой, которой не вовремя давали еду? Инфаркт!

Как- то занялся полезной, но часто безрезультативной работой: выписывал из книг о бизнесе (сейчас их много!) некоторые правила поведения, целиком применимые к режиссерам; они так и назывались: "советы раздражительному человеку":

Не оставайтесь наедине со своими неприятностями. Никому нет дела до ваших бед. Не вымещайте свое настроение на других. Не впадайте в гнев - иногда нужно и уступить, для разнообразия. Нельзя считать себя совершенством абсолютно во всем. Попробуйте - может быть, поможет?

И последнее…впрочем, может ли что-либо быть последним в этом сложном мире театра? Конечно, в театре много бед, сложностей, но все же театр - это

ПРАЗДНИК!

Театр существует во имя праздника творчества, встречи со зрителями, которым мы несем свои сердца, свое умение, свою любовь. Может быть, стоит вспомнить некоторые прекрасные, красивые обычаи - например, выходить на поклоны в день премьеры! Недавно я присутствовал на премьере замечательного спектакля, вместе со зрителями от души аплодировал актерам, и вышел режиссер, в рабочем свитере, не очень выбритый, в грязных кроссовках. Но ведь это же и его праздник, и актеров, вместе с ним много и старательно работавших несколько месяцев! И режиссер для них тоже должен выглядеть празднично. И, между прочим, для зрителей, пришедших не на рядовой спектакль! То же наблюдал на общетеатральном празднике-вручении "Золотой маски". Появились ведущие - он, в мятых брюках, конечно, нечищенных туфлях, даже дама - ведущая, выглядела так, будто забежала на сцену между прочим, в уличных грязных сапогах!

Но ведь театр - праздник!

"КУШАТЬ ПОДАНО"…

Этими словами, как непослушных детей, пугают нерадивых студентов, мечтающих об актерской карьере: "Вот будешь говорить "кушать подано…" - и на этом помрешь!" В наши дни так говорить уже неудобно, но горький смысл этой фразы все же остался в жизни.

В середине 1980-х годов в Москву приехал на гастроли театр из Гамбурга, показавший пьесу Гете "Клавиго". Все зрители и даже критики обратили внимание на крошечную роль Слуги, чрезвычайно внимательно и тактично приготавливавшего завтрак для хозяина и его друга. Играл старый актер, очевидно, заканчивающий свою работу в театре. Или, что вполне возможно, какой-нибудь технический сотрудник, выручавший театр на гастролях. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что этот "технический работник" - один из старейших и заслуженных актеров театра, активно выступающий в репертуаре в ведущих ролях; он лично выразил желание принять участие в спектакле, чтобы своим присутствием создать нужную атмосферу на сцене. Мы стали наблюдать за ним более внимательно, чем за молодыми, достаточно профессиональными актерами, и восхищались его высоким мастерством: как актер ни на секунду не выключается из действия, как любовно, незаметно поправляет камзол хозяину, как предано смотрит ему в глаза, т. е. как активно, но не переключая внимание на себя, принимает участие в жизни на сцене.

Русский театр всегда славился мастерами, умевшими и, главное, любившими создавать из маленьких ролей-эпизодов сценические шедевры.

Замечательный актер начала XX века Владимир Давыдов вспоминает о начале своей актерской работы: он встретился с известным провинциальным актером Николаем Карловичем Милославским: "Вы кого играете?" …Я едва мог пролепетать: "Лакея, Николай Карлович!". "Это я знаю, - заметил он мне, - но лакеи-то бывают разные. Графский лакей - одно, а ресторанный лакей - другое дело; лакей из небогатого дома совсем не похож на лакея какого-нибудь богача, равно как и выездной лакей ничего не имеет общего с лакеем, служащим в барском доме у стола, а потому и письма каждый из них подает по-своему" [7] . Все точно по методологии Станиславского!

В историю русского театра вошли Евгений Багратионович Вахтангов - Цыган в хоре "Живого трупа" в Художественном театре и Иван Николаевич Берсенев - в том же спектакле он так же событийно сыграл крошечную роль - эпизод? - Следователя. Алексей Денисович Дикий, рассказывает Серафима Германовна Бирман, опять же в "Живом трупе", исполнил роль Служащего в суде. "У него была целая фраза: "Проходите, проходите, нечего в коридоре стоять…" Он удивительно точно выразил эпоху пьесы Толстого и характерные черты судейского. В этой "роли" Дикий имел оглушительный успех" [8] .

Очевидно, что в "антиролях", буквально на пустом месте, когда истоки идут из большой литературы, актер и режиссер получают возможность развивать сценическое решение. Уже гораздо позднее, через много лет, в Театре им. Евг. Вахтангова вышла новая постановка "Живого труппа", и опять, как много лет назад, актер Александр Граве имел успех в той же роли Следователя. Рецензия в журнале "Театр" называлась "Маленькая главная' роль". Хорошее название! В исполнении этой роли давно и твердо установились штампы-маски холодного и жесткого чиновника. У Граве Следователь более разносторонен: то он мягкий, даже застенчивый, сочувствует Протасову. Он как бы играет "положительного героя", так он обаятелен и доброжелателен. Конечно, в этой положительности - актерская ирония. Следователь мечется, ищет выход из создавшегося положения. Но на обличительном монологе Протасова, он, чувствуя силу разоблачения, решает отомстить - отдает приказ об аресте Протасовых. Так настоящая литература дает возможность фантазировать, расширять выразительные средства.