ГЛАВА 5

– Этого не может быть, – в который раз вполголоса повторял Родион, исследуя все три замка. – Не может быть.

Он только что закончил разминать ноги Алисы, и Афанасий Викторович, впервые за этот нескончаемый день, отпустил мальчишку отдохнуть. Что самое странное, Родион не только не мог понять, почему дверь смогла открыться перед все больше пугающим мальчишку мужчиной, но и почему он сам, Родион, так беспрекословно подчиняется Афанасию Викторовичу.

– Гипнотизер он, что ли? – продолжал ворчать Родион.

Гипнотизер! Мальчишка застыл, ошарашенный догадкой. Дверь выскользнула из рук и тихо прикрылась. Гипнотизер. Вот все и объяснилось: и непонятное послушание Родиона, и щенячий восторг от этого человека со стороны Алисы, и случай с дверью. И страшные видения. Мурашки наперегонки побежали по спине при воспоминании о них. Он просто загипнотизировал Родиона, и мальчишка подумал, что закрыл дверь. А на самом деле никто ее не закрывал! Не могла же эта дверь сама открыться. Сейчас же не открывается.

Родион для большей убедительности наклонился вплотную к двери. Дверная ручка четко впечаталась в его лоб, а неприятный скрип давно несмазанных петель полоснул по ушам. Сердце раненой птицей встрепенулось, и Родион отшатнулся, с ужасом наблюдая за открывающейся дверью.

– Ты решил нас встретить? – с порога спросила мама. Родион растерянно сделал жест головой, отдаленно напоминающий утверждение. – Как мило.

Отец, стоящий за спиной у мамы, недоверчиво окинул взглядом сына, но спросил совсем о другом.

– Сиделка приходила?

Родион понял: лучшего времени для избавления от Афанасия Викторовича у него не будет, а все потому, что рядом не было его. Поскольку нельзя подпускать родителей к этому страшному человеку, чтобы он и их не загипнотизировал. А тогда все, прощай счастливая жизнь рядового школьника. Станешь ты, Родион, безвольным рабом.

– Пришел, – стараясь изобразить праведное негодование на лице, ответил мальчик. – Только он совсем не работает. Никакой пользы от него Алисе.

– Боюсь, вы ошибаетесь, молодой человек, – прозвучал знакомый лилейный голос за спиной.

Родион обернулся и увидел ненавистную парочку в дверном проеме. Алиса выглядела цветущей и счастливой, словно шоколаду наелась. Начинавшие сгущаться брови отца моментально разлетелись в разные стороны, а мама широко улыбнулась интересному мужчине.

– Боюсь, вы ошибаетесь, – повторил Афанасий Викторович, – Алиса чувствует себя превосходно, и, беспокоясь исключительно о ее здоровье, я осмеливаюсь попросить ваших родителей оставить меня на ночное дежурство у постели больной. Безусловно, в том случае, если моя работа им понравится.

– Конечно, оставайтесь. Мы будем только рады, – просто засияла улыбкой мама, а отец полез за бумажником.

– Что это будет стоить?

– Ровно ничего.

Правая бровь у отца удивленно взлетела, затерявшись в дебрях челки, но не надолго. Дела фирмы больше занимали его мозги. Он положил бумажник обратно в карман и проследовал в свой кабинет.

– Чувствуйте себя как дома, – уже оттуда крикнул отец.

– Да-да, – подтвердила мама и засуетилась, – сейчас я вам принесу тапочки, – сказала она удаляясь за ними в комнату.

«Загипнотизировал», – решил Родион.

– Не стоит беспокоиться, – скромно улыбнулся Афанасий Викторович. – А вам, юноша, не мешало бы побеспокоиться... – обратился он ледяным голосом к мальчишке. Серьга в ухе коварно блеснула так ярко, что у Родиона выступили слезы.

Пронизывающий взгляд вызвал перебежку мурашек на спине. Мальчику показалось, что волосы у мужчины зашевелились, и в двух местах... Он не верил своим глазам. Там появились небольшие рожки.

– А вот и тапочки, – выплыла из-за угла мама.

– ...побеспокоиться о своей двоюродной сестре, – закончил фразу Афанасий Викторович. Волосы у него вновь были идеально уложены, без каких-либо признаков бугорков.

Родион, как замороженный, стоял на своем месте, не в силах отойти от шока. Словно в тумане он видел, как мужчина обул тапочки, как он увез в комнату Алису, пропустив прежде маму вперед. В этом тумане он стоял еще несколько минут один.

– Чертова коляска... Чертова сиделка... Чертова судьба моя... – с нарастающей злобой выпалил Родион и со всей силы ударил кулаком в стену.

Опять это страшное ощущение, когда не чувствуешь ног. Снова сон? Родион ущипнул себя и вскрикнул. Не может быть, чтобы это был не сон! И не может быть, чтобы ноги ему вновь отказали! Он широко размахнулся и вложил все силы в удар по коленке. Ничего. Никакой реакции на удар, ни малейшего ощущения.

Нужно сказать маме, она пожалеет. Отец, скажет: «Никаких проблем», – и решит все: позвонит лучшим врачам города, выправит вывих или еще что-нибудь придумает. Только бы добраться до них.

В углу скрипнула коляска и подкатила вплотную к дивану. Почему-то ее черный цвет стал отсвечивать красными бликами. Все ту же ненависть излучали каждый винтик, каждый шуруп, вся коляска в целом.

Только не это! Нет, не такой дурак он, чтобы вновь садиться на это страшное сиденье. Только не та бешенная гонка, в которой он участвовал прошлой ночью.

Родион отшатнулся от коляски, но слишком сильно. Он не удержался на диване и упал, больно ударившись левым боком о пол. Коляска скрипнула в его сторону, и Родион решил, что она сейчас наедет на него и раздавит. Он уже почувствовал тяжесть на плечах и пояснице. И только ноги ничего не чувствовали.

Родион уцепился рукою за ножку стола и подтянулся, приближаясь к двери. Нужно было выбраться к родителям в комнату. Он еще раз подтянулся. Еще.

Скрип коляски одиноко звучал в мертвой тишине. Она, как конвоир, сопровождала мальчика, медленно, не обгоняя, провожая к двери. Она катила за ним следом, а Родион ничего не мог с этим сделать. Боже, до чего же невыносимо быть беспомощным!

Вот он и в коридоре. Еще немного усилий, и комната родителей.

Они спали сладко, без предчувствий и как-то странно. Родион не мог понять, почему ему так показалось.

– Ма-ма! – вложил он немногие оставшиеся силы в крик.

Родители не пошевелились. Даже не вздохнули...

Лед испуга овладел пальцами рук, нервная дрожь не хотела униматься. Он понял, что было странным в этом сне. Родители не дышали.

– Ма-ма-а! – с новой силой закричал он и пополз, как ему показалось, с бешенной скоростью. – Мама, отец, мама, – бормотал он, добравшись до кровати и теребя словно тряпичные тела. Соленая слеза, скатившись, попала в уголок рта, и Родион захлебнулся новым криком. – Чертов Афанасий Викторови-и-ич!

– Ты меня звал? – прозвучал в ответ спокойный голос.

Крик оборвался, застряв в горле, и Родиону показалось, что время остановилось. Остановились все движения, все звуки, стук сердец родителей, стук его сердца... Он сейчас не слышал своего сердца. И дыхания... Только дыхание за спиной...

Родион резко обернулся, и стук сердца возобновился. Но только его сердца.

Коляска теперь была не одна. На ней восседал пассажир: мохнатый, с задубевшими, слоящимися копытами, беспокойно петляющим между металлических спиц колес хвостом. С головой Афанасия Викторовича.

– Мне чудится, тебе нужна помощь. Я могу стать твоей сиделкой.

Афанасий Викторович или черт, Родион ни в чем уже не был уверен, пристально смотрел в глаза мальчика, лишая его остатков воли. Как кролик перед удавом, Родион смотрел в эти желтые зрачки, подчиняясь магии взгляда. Серьга в ухе, мерно покачиваясь, гипнотизировала.

– Я помогу тебе сесть на коляску, – мягким голосом сказал черт.

Родион не собирался сопротивляться.

Афанасий Викторович спрыгнул с коляски, громко цокнув копытами. Переступил на месте ногами, словно необъезженная лошадь. Хвост взметнулся вверх и откинул упавшую на брови челку. Лоб обнажился, явив взору мальчика маленькие рожки. На этот раз они ему не чудились. Они были на самом деле.

Цокая копытами, как по мостовой, Афанасий Викторович подошел к Родиону и помог ему сесть в коляску.