Понятное дело, после того как я сам начал исследовать феномен проявления в нашем мире призраков, сразу решил расспросить маму поподробнее о ее ощущениях во время общения с духом умершего соседа. Допускает ли она, что все ей приснилось? Или же, может быть, у нее в детстве случались галлюцинации? Почему она так твердо уверена, будто была на «том свете», где сейчас находится дед Григорий? Почему не хочет рассказать подробнее, как выглядел тот свет? Мама вздохнула и ответила, что в свое время я сам все увижу. И призналась, что Григорий тогда, в последнюю встречу с ним, добавил, что к ней больше не придет, а вот с ее сыном увидится...
Пока я не увлекся «поиском аномальщины» (кстати, мама не очень одобряла мои мотания по стране, считая, что я часто лезу не в свое дело), она молчала об этом. Потому что боялась: вдруг ее хранитель имеет в виду, что сын умрет раньше, чем она сама, и дед Гриша увидится с ним на том свете. А дело-то по-другому повернулось. Значит, суждено мне с его духом встретиться. И наказала, если тот придет ко мне, не приставать к нему с глупыми вопросами, а то знает она мой длинный язык, еще рассержу чем старика.
Я хмыкнул, пожал плечами и временно отстал от мамы. Придет так придет, а что спрашивать – там разберемся...
Происки эфирного тела
Между прочим, как мне кажется, самое время, мои внимательные читатели, как и мне когда-то, задаться вполне резонным вопросом: так откуда же и, самое главное, зачем приходят привидения?
Я свой ответ получил благодаря приснопамятной беседе с Лукичом. Надеюсь, вы еще не забыли, что я остался пить с ним самогон в бане, закусывая салом, прилетевшим неизвестно откуда практически на блюдечке с голубой каемочкой (каемочки не было, но я не стал придираться, не каждый ведь день закуска, как манна небесная, падает чуть ли не с неба).
О чем тогда с ним в бане не переговорили, пока в деревне бушевала гроза! Кстати, наутро, конечно же, никакого лета не было, а что вокруг лужи и грязь – «так оттепель просто, глобальное потепление же», – со знанием дела поясняла погодный нонсенс тетка Лена, ставя на печку сковородку и разбивая на нее свежие яйца – мой завтрак. А я сидел на запотевшей кухне, жевал ломоть ароматного хлеба, запивая молоком (не обманула хозяйка, сбегала за ним с утра к соседке), и приводил в порядок мысли, спутанные и смущенные Лукичом.
Когда-то и я был зеленый да глупый, совсем как ты, Виктор. Совался куда не просят, жаждал новых научных открытий. Выучился на биолога, остался в аспирантуре, полдня в лабораториях проводил, а другие полдня будущих преподавателей готовил. Ночами пытался дойти своим умом до тайн, понять, как и откуда жизнь на Земле зародилась, листал старые, дореволюционные журналы, благо моя матушка-грамотейка сохраняла на своем чердаке все, что мой отец выписывал. Это я точно в отца пошел, он у меня философ-самоучка был, да вот беда, призвали его на Первую мировую, там и сгинул. Запоем читывал работы великих умов всех времен, перелопачивая библиотеки своих профессоров и друзей.
За бдениями ночными незаметно из передового борца науки превращался в ренегата и еретика. Вспоминал, чему нас в институте учили, сравнивал с тем, что видел и наблюдал, и понимал потихоньку, что не все так просто и не может быть материя превыше духа. Тем более с моей-то деревенской закваской, когда у меня мама руками головную боль лечила, тетка по отцу ворожила, а дед всю жизнь травы собирал и, конечно же, пытался философский камень найти. Да и со сверхъестественным в детстве несколько раз сталкивался, случались мне видения разные... Ну об этом мы с тобой, может, еще поговорим, коли будешь в наших краях, так заходи, покалякаем, только, чур, магарыч твой будет.
Так вот, значит, никакая матчасть и история КПСС не смогли вышибить из меня дух свободомыслия, пересилить тягу к поискам неведомого. А поскольку я и по характеру всегда был поперечный, молчать не умел, то мало-помалу начал на серьезных и судьбоносных заседаниях научных слово-два вставлять, свои три копейки в каждую щель пропихивать. Нам докладчик о труде и капитале, я ему о единообразии законов природы. Или вещают о высоком моральном облике коммуниста, а я – бац! – о клинической смерти ненароком заговорю, тут же начинается в зале спор на три часа, «есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни после смерти».
Доигрался. Написали на меня куда надо, что, мол, подрывает основы социалистической доктрины... Я тебе честно скажу, чудом меня не посадили. За несколько дней до ареста, как потом оказалось, это я позже от надежных людей узнал, я чудом смотался куда подальше. В степи Казахстана то есть... И где только не бродил, куда только судьба не забрасывала. Травы научился собирать, одно время йогой увлекался, да только не достиг ступеней – слишком много у меня тяги к земле оказалось, да и все равно – тянула меня назад земля наша, русская. Как только распогодилось, вернулся в родную деревню под чужим именем. Кто узнал – тот узнал, село у нас небольшое, да дружное тогда еще было, не выдали меня. Так и живу тут бобылем... Знаю, что тебе нелестное обо мне рассказывали наверняка родичи твои по жене, ну да у нас с бабкой Ларисы свои дела были, не след тебе пока знать об этом, малой ты еще в наших мирах разбираться. Вот поблуждаешь с мое, тогда, может, и пущу тебя, покажу кое-что покруче сегодняшней грозы да тех молний, что девочка твоя по небу распускала...
Как оказалось, Лукич знал даже мой сон. Впрочем, неудивительно, я и без этого понял, с каким недюжинной силы и ума человеком меня свела судьба. Судьба? А может, кто посильнее судьбы? Кто бы мог подумать, что, ожидая увидеть бородатого лесовичка, дитя природы и земли, я получил в собеседники академически образованного товарища, познавшего многие науки и через них пришедшего к истине. Воистину, от великого до смешного один шаг, а история встречи с Никифоровым гораздо лучше смотрелась бы на страницах фантастического романа из жизни ведунов и кикимор.
– Сон твой – о жене твоей. Еще в 12 лет молния в нее попала, чудом не убила. Косы только вмиг почернели, а раньше белехонькой она бегала. Только с тех пор стала она не от мира сего. Мало того что родные ее по женской линии – ведьмы, ну-ну, не дергайся, я ж не со зла, ну хоть как их назови – целительницы, ворожеи, экстрасенши. Но Ларисе твоей силу дали поболее. Светлую, чистую, силу «проводника». Да бабка хотела внучке свою темную передать, – знаешь, небось, правило: если не освободится ведьма перед смертью от своего дара, не будет ей покоя. А Лара не далась, пошла наперекор бабушке. Потому жила она, перемогаемая то своей силой, то бабкиными наветами, чарами гонимая, отсюда и нездоровье. И ушла рано, так надо было – в том мире она нужнее. Там она «проводник», «путница». А здесь ты остался – силы сравнивать и оценивать, искать и выводы делать. Свои выводы, человеческие.
Мы тебе только показывать можем на очертания дорог, намекать, знаки подавать. Помнишь, как в Библии сказано: право выбора у тебя. Хочешь – сюда пальцем ткни, хочешь – здесь воды напейся. Но и при равных возможностях всегда ошибиться можно. Матрас-то помнишь жутковатый, оранжевый апельсиново? Это тебе знак, не театр абсурда. Толковать его сам должен. Подскажу только, что боялся ты человека раздавить на дороге, а вышло... Думай, Виктор, думай сам... Многое предстоит узнать, ты еще за черту и не совался вовсе, так, урывками, обратно поедешь – прислушайся к зову мыслей своих. Уже четыре года пытаешься найти разгадки чудесам да чертовщинам. А все как ребенок малый – балуешься своими барабашками да за призраками носишься. О душе да бессмертии надо думать, так еще наши деды говаривали, а они ведь умнее были, не в пример нынешним ветеранам-коммунякам...
Вижу, глаза горят, хочешь всю правду о привидениях слышать? Черт с тобой, уважу.
Когда я по степям бродил, думал на Тибет податься, один человек умный, Лобсанг Рампа зовут, из Тибета как раз родом, – не слыхал о таком? – сказал очень просто: «Привидения – это эфирная сила, которая блуждает по Земле... и в конце концов эта эфирная сила, или эфирный двойник, растворяется в пространстве».