В городе Мончегорске Мурманской области я оказался случайно, гостил у дальней родни. Среди новостей и обрывков разговоров во время шумной встречи вдруг услышал о каком-то Гусееве, которому барабашка «кровь портит». Понятное дело, сразу подобрался поближе и стал расспрашивать рассказчика, незнакомого мне молодого человека лет двадцати восьми. Выяснилось, что Гусеев – его хороший друг и что дома у друга вот уже две недели творится нечто невообразимое...

Женат Гусеев во второй раз, и жена у него прекрасная хозяйка, есть маленький сын, три годика. И все бы хорошо и ладно, только уже в который раз Лиза, жена друга, возвращаясь с сынишкой домой из магазина или из гостей каких-нибудь, обнаруживает следы пребывания неведомых гостей... Мебель в квартире оказывается передвинутой, на полу валяются одежда и книги из шкафа, к зеркалу прилипают куски газет, до погрома мирно лежавшие в углу прихожей. Сначала Лиза думала, кто-то забрался без нее к ним домой и на славу побуянил. Но все замки были целы, окна закрыты. Возможно, у неведомого гостя имелись ключи? Но какой смысл устраивать погром – просто чтобы побезобразничать? Честно говоря, после третьего побоища у хозяйки стали сдавать нервы, и она ушла временно жить к своей матери, прихватив маленького сынишку. Сам Гусеев ночевать в своей квартире на Металлургов отваживается теперь только с друзьями и после бутылки горячительного напитка...

Поскольку я на ближайшие три-четыре дня был абсолютно свободен, то немедленно предложил свою помощь в поимке неизвестного «разрушителя». Подробно распространяться, что я прицельно занимаюсь феноменами полтергейста, на всякий случай не стал, упомянул лишь, что одно время интересовался такими штуками и кое-что читал по данной теме.

Для начала предложил стандартные «самопальные» способы отличить хулигана от невидимой силы. Мы с хозяином и его другом Мишей перед уходом из дома натянули тонкие капроновые нитки возле входной двери, а пол присыпали мукой и нарисовали на ней несколько еле видных узоров. По нашей логике, если мебель в доме раскидывает человек, у которого есть доступ в квартиру Гусеевых, то, переступив порог, он непременно запнется и упадет в муку. Конечно, он потом сможет заново ее насыпать, но вот восстановить наши хитроумные узоры окажется не в состоянии. Пошла в дело и техника – мы попросили у одного из моих молодых родственников портативную видеокамеру и совместными усилиями прикрутили ее в коридоре, замаскировав для пущей надежности двумя веничками, которые якобы «от нечистой силы» продаются теперь в любом фэн-шуйном магазинчике.

Проверив все еще раз и надежно заперев дверь на два замка, мы отправились к моим старым друзьям. Решили рассказать им о задуманном нами эксперименте, обговорить происходящее, обсудить различные версии – вдруг кто что дельное скажет. Там и ночевать остались, благо суббота была, ни Гусеев, ни Миша не работали. Ближе к вечеру воскресенья наконец решили посетить наш «плацдарм». Мне-то было совсем не страшно – чего я только не насмотрелся за время общения с потусторонним, а ребята откровенно трусили. Уговаривали пойти с нами еще одного любителя таинственного, моего бывшего одноклассника Митрофанова. Серега согласился, только с одним условием – он возьмет на дело свою овчарку, чтобы она могла выследить злоумышленника. И мы отправились на бой с тенью, прихватив чудесного породистого пса Рекса, готового порвать врагов, как Тузик грелку, но... собака наша сбежала сразу – еще на лестничной площадке перед дверью она поджала уши, заскулила и рванулась прочь куда глаза глядят. (К слову сказать, пса не могли найти всю ночь, и только через день, наутро, мокрый и исхудавший, Рекс встретил хозяина возле родной остановки автобуса, виновато виляя хвостом.)

Но мы-то ведь не собаки – и отступать было некуда, да и позорно, хотя бы друг перед другом. Гусеев достал ключи и нарочито небрежно и быстро отпер дверь. Из темной квартиры потянуло холодом. Не заходя внутрь, Гусеев протянул руку, щелкнул выключателем в прихожей, и мы увидели... мы увидели на полу трупик голубя... обыкновенного сизаря, каких полным-полно в средней полосе России. Причем, судя по следам на мучном полу, неведомая сила будто притащила его из кухни, а потом бросила прямо нам под ноги. Узоры в ловушке по большей части остались нетронутыми. В комнате повсюду валялись перья и обрывки какой-то пакли.

– Мама не горюй... снова голуби... – хмуро присвистнул Гусеев.

Я тогда не обратил внимания на единственную пророненную им фразу.

На кухне обнаружили перевернутым обеденный стол, а продукты из холодильника оказались сваленными в одну кучу под мойкой. Мусорное же ведро, которое, по свидетельству хозяина, он выносил буквально накануне наших подготовительных процедур по поимке «нарушителя границы», было до краев наполнено битой яичной скорлупой. Мало того, оно стояло... в детской комнате, на тумбочке возле кроватки гусеевского сынишки. Скорлупа валялась и возле кроватки, и возле тумбочки.

В общем, на моих спутниках лица не было. Признаться, я и сам ощущал неприятное щемящее чувство под ложечкой, хотя и подготовился внутренне к тому, что могу увидеть. У меня на такие вещи нюх сильно развит, чуял я, что дело нечисто и что не рядовой шалунишка полтергейст здесь обнаружится...

Как я и думал, на видеокамере ничего не записалось, кроме куска унылого дерматина входной двери, и только в кое-каких местах на экране появлялись непонятные рябь и муть. Народ сразу же после засвидетельствования «нечистой силы» решил как можно быстрее покинуть помещение, и мы отправились глушить с горя водку литрами, как выразился Серега. Пока шли, Гусеев беспрерывно рассуждал вслух, прикидывая, за сколько и как быстро он сможет продать эту квартиру и куда же ему переехать. Среди потока полусвязной речи я уловил несколько заинтересовавших меня фраз...

– Погоди-погоди, ты сейчас чего сказал? – прервал я его.

– Как чего? – не понял Гусеев. – Ну что я потеряю пару тысяч баксов на этой продаже...

– Нет, а перед этим?

– Перед этим... говорил, что соседка бывшая, старая карга, накаркала этот содом и гоморру...

После подробного «допроса» Гусеев выдал следующую версию.

В шальной квартире они живут не так уж и давно, примерно полгода. До того ютились в одной комнате, деля двухкомнатную квартиру с соседкой Ксенией Ильиничной, бездетной пожилой женщиной лет пятидесяти пяти. Тетка она была неплохая, только уж очень привязалась к его маленькому сыну, все время норовила утащить в свою комнату и то сказки ему там читать, то баюкать-нянчить. Жена только рада была отдохнуть от Андрюшки, часто оставляла маленького соседке, но самому Гусееву пылкая любовь к его отпрыску не очень нравилась. До поры до времени он молчал, слова против не говорил, да и жалко было по первости тетку, жена опять же объясняла терпеливо, что у той неудовлетворенный материнский инстинкт выхода ищет. Да только однажды он вернулся домой во внеурочное время... Жены дома не было, сын, понятное дело, у Ильиничны, в коридоре слышно, как агукает...

– Эй, Ильинична, моя-то давно ушла? – сунулся он было к ней в дверь и оторопел...

Андрюшка сидел на подоконнике, свесив маленькие босые ножки вниз, а, между прочим, этаж четвертый, да и февраль месяц на дворе. Но мало того – рядом с ним сидела голая Ильинична, престарелая Даная, а на голове ее красовался какой-то цветочный венок. Вокруг них летали голуби, целая туча голубей.

Гусеев стоял, раскрыв рот, пока Ильинична не обернулась и не взвизгнула:

– Ой... я сейчас все объясню! Вы только не пугайтесь! С Андрюшенькой ничего не случится! – бормотала она, неловко сползая с подоконника и стаскивая ребенка. Напялила какой-то халат, захлопнула окно и стала путано-путано лепетать – об ангелах, раскрытии детской души и ее таланте к общению с потусторонним миром. Гусеев не дослушал, схватил Андрюшку и выскочил прочь. Когда жена вернулась, он коротко ей рассказал о случившемся и безапелляционным тоном заявил, что они переезжают. Мол, давно пора, тем более что накопленных денег на однушку хватит, а на двушку они лучше еще раз накопят.

Все то время, пока искали покупателей на свою комнату, Гусеев старательно избегал соседку. Настрого запретил и жене с ней общаться и, уж не дай бог, подпускать к Андрюхе сумасшедшую бабу. Только однажды, за два дня до переезда, Ксения Ильинична подкараулила его утром на общей кухне и с ненавистью в глазах прошептала:

– А вы зря от меня Андрюшу-то прячете. Увозите, да не увезете. Его птички все равно, родную душу, найдут, да только и вам с женой отныне покою не будет...

И вот спустя пять месяцев аукнулось предсказание соседки...