Мальчик улыбнулся.

— Спасибо большое, — сказал он, и парочка пошла со двора.

Берта проводила их задумчивым взглядом.

Стальные зубья ковша напоминали Ильясу зубы огромного крокодила. Иногда — расческу для великана. А иногда, когда таблетки были особенно хорошими, — сабли, взошедшие из-под земли подобно колосьям.

Но сегодня зубья ковша были только зубьями ковша. Ильяс нажал на рычаг, и железная пасть вгрызлась в гору мусора. Перед подростком мелькнули смятые банки из-под ти, разбухшая, почерневшая гигиеническая прокладка, куриные кости с прилипшей к ним банановой кожурой. Ильяс закрыл ковш, перевел два рычага, и экскаватор двинулся к открытой для заправки мусором огромной печи. Разболтанные колосники громко дребезжали.

Парочка будто выскочила из-под земли, когда Ильяс был уже на полпути к печи. Он едва успел затормозить. Подросток высунулся в окно и очень изобретательно облегчил душу. Над головой парня и его телки промчался кривой Иблис, Локи и парочка демонов пониже рангом.

— А где Дитрих? — спросил Ильяса паренек, когда боги скрылись вдали.

— А ты кто такой?

— Влад.

Ильяс задумался, припоминая клиентов Дитриха.

— Таких не знаю, — буркнул он и снова взялся за рычаги.

— Ну, пожалуйста, — сказала девка. — Очень надо.

— Я понимаю, что надо, — огрызнулся Ильяс. — Но я вас не знаю, сказал же вам. Приходите завтра. Дитрих будет с утра.

— Я завтра не смогу, — ответил Влад очень тихо.

И хотя Ильяс уже твердо решил, что этим подозрительным кентам он не продаст ни грамма, было в голосе Влада что-то такое, что заставило его передумать. Он заглушил мотор, открыл дверцу и спрыгнул со ступеньки. Жилетка Ильяса распахнулась. Девка заметила вшитую под его левой ключицей зеленую звезду и попятилась.

— Не понимаю тебя, милашка, — сказал Ильяс лениво. — Я-то просто тест на агрессивность не прошел, мать его так. Вот за что мне эту зеленую звездочку дали. Как же ты с Дитрихом собиралась разговаривать? У него ведь оранжевая. Знаешь, за что такие дают?

— Знаю, — ответила девушка. — Видела.

Ильяс хмыкнул.

— Ну че, — сказал он. — Черный по триста, таблетки по пятьсот. Что брать будете? Таблетки в этот раз хорошие, Дитрих сам варил. Из того, что ему прописывают. А ему знаешь, что прописывают? Совсем не то, что мне. Короче, не пожалеете. Если на черном остановитесь, шприцы — вы же их вечно забываете — бесплатно. Сервис, мать его так.

— А сколько нужно таблеток, чтобы… чтобы совсем отъехать? — спросил Влад.

— У меня столько нет, — спокойно произнес Ильяс. — Да и тебя откачают, а мне потом успокаивающую терапию пропишут — пять сеансов по триста вольт? Не пойдет, брат.

— Мне нужен Дитрих, — сказал Влад. — Он сам. Сегодня. Сейчас.

Он посмотрел на Ильяса и добавил:

— Дам шестьсот, брат.

— Да тебя конкретно приперло, видать, — заметил Ильяс.

— Да, — сказал Влад. — Край, как приперло.

Ильяс покачал головой.

— Забирайтесь, — сказал он.

Когда дребезжание экскаватора затихло вдали, Влад и Бронислава стали взбираться на холм по тропинке, которую им перед отъездом показал Ильяс.

— Имейте в виду, я вас никогда не видел, — сказал он им на прощанье.

Тропинка была так — не тропинка, а стежка в густой траве, про которую если не знать, то и не заметишь. Влад и Бронислава молчали, цепляясь за воздушные корни лиан и топча папоротник.

— Ты видел? — сказала девушка, когда они остановились передохнуть. — У Берты трое детей.

— Ну и дура, — ответил Влад.

Бронислава нахмурилась:

— Ты правда так думаешь?

— Да нет, — ответил ей друг. — Но у меня-то никаких детей не будет, Славушка. А так, это, наверно, весело. Я, когда был маленький, хотел братишку. Или сестренку. Думал, будем играть… как дети Берты сейчас во дворе. Но ведь что говорят? Что вредно это. Здоровье у женщины портится, фигура, психика. Да и по жизни… Вон Хельга — наша ровесница, а уже руководит экспериментальной группой. После окончания школы ей, может быть, лабораторию дадут. А Берта что? Ни образования, ни перспектив. Пойдем.

Подростки двинулись дальше.

Поднявшись на вершину холма, Влад огляделся.

— Мне кажется, нам сюда, — сказала Бронислава и указала рукой на тяжелую, окованную порыжевшим железом дверь.

— Подожди меня здесь, — произнес Влад. Бронислава просительно посмотрела на него.

— Слава, — сказал подросток мягко. — А если у Дитриха сегодня особенно плохое настроение?

Девушка вздохнула и присела на траву. Она смотрела, как Влад спускается по оплывшим ступенькам. Дверь, несмотря на свои размеры, даже не скрипнула, закрываясь за подростком. Бронислава осталась одна на полянке, окруженной кустами дикого имбиря. Девушка сорвала цветок мальвы и стала отщипывать лепестки механическими движениями. Мать всегда говорила: “Под пристальным взглядом даже чайник не закипит”. Бронислава старалась не смотреть на черно-красный прямоугольник двери, казавшийся плотом в море буйной зелени. Девушка задумалась о том, что мог бы изобрести Влад, если бы в то утро, когда на него обрушился приступ вдохновения, друг наткнулся бы не на цветущий куст шиповника…

А на эту тяжелую дверь.

Бетонную стену уродовали черные буквы, оплывшие от сырости и времени, но еще вполне различимые в свете старинной V-образной лампы под потолком:

Немецкого Влад не знал, но на противоположной стене обнаружилась надпись на языке, знакомом с детства.

“Это же дот, — подумал Никитский. — Полуавтоматический, одна из первых моделей”. Влад видел такие только в военных энциклопедиях и узнал сооружение по характерной форме бойниц. Пулеметов там, конечно, уже не было — только небо, прищурясь, заглядывало в дот своими голубыми, как у Брониславы, глазами. Но Влад ни на миг не задумался над тем, с кем же сражались люди, на языке которых он думал и говорил. Он мог думать только о том, согласится Дитрих выполнить его просьбу или нет.

Под потолком тихонько гудел кондиционер. Корпус треснул в двух местах, и пластик был грубо заварен. Старый, обшарпанный шифоньер делил бетонную коробку на две части. Влад даже догадался, откуда Таугер его взял. Дверца шкафчика была открыта, на полке лежала аккуратно сложенная стопка белья. Никитский окинул помещение быстрым взглядом. Стол с двумя грязными тарелками и какими-то бумагами, старая газовая плитка на две конфорки у противоположной стены, газовый баллон, шкафчик для посуды… Влад подумал, что если бы Дитрих ушел, то он бы запер дверь дота. И уж точно выключил бы кондиционер. Значит, Дитрих находился где-то здесь. Влад зашел за шифоньер.

И замер, глядя в направленное на него дуло парализатора.

Вторым, что увидел Влад, была оранжевая звезда под левой ключицей парня, лежавшего на кровати. Из кома сбитых простыней торчала только его голова и рука с оружием.

— Я так рад, что нашел тебя, Дитрих, — сказал гость с чувством.

Бровь Дитриха изумленно приподнялась. Он молча указал гостю на кривой табурет. Парализатор в его руке описал изящную дугу. Влад сел и обнаружил, что все слова куда-то повыскакивали, а во рту пересохло.

— Меня зовут Влад Никитский, — начал подросток.

Бронислава бросила безжалостно истерзанный цветок, встала и прошлась по поляне. “Господи, да что же так долго-то”, — нервно подумала девушка. Она остановилась на краю обрыва, задумчиво посмотрела на родной городок, лежавший в долине у ног. Такой уютный, чистый и милый.

А вот мысли, ворочавшиеся в ее голове, никак нельзя было назвать чистыми и милыми. Как будто кто-то повернул в мозгу тяжелый вентиль вроде тех, которые ставят на газовых баллонах. Бронислава слышала, что в городах на материке давно уже перешли на солнечные батареи вместо газа. Но ни в одном из островных городков, где ей приходилось жить, — а Бронислава за свою жизнь успела полюбоваться и на китов в Тихом океане, и на северное сияние, — девушка подобного чуда не встречала. Да и к чему эти солнечные батареи, новые, ненадежные, когда на остров каждые две недели приходит газозаправщик?