– Но мне нравится зарабатывать деньги самой, – настаивала она. – Я могу быть твоей секретаршей, и мы сможем видеться целый день.

Диего улыбнулся.

– Ты не можешь быть моей секретаршей, – возразил он. – Мирна получает двести долларов в месяц и очень довольна. Пойми, найти хорошо оплачиваемую работу в Буэнос-Айресе довольно сложно.

Мелани не совсем поверила ему. Она никогда не задумывалась о том, кто сколько здесь зарабатывает, даже ее собственная служанка.

– А сколько получает Фелиса? – спросила ока.

– Тебе бы следовало спросить у моей матери. Я уверен, Фелиса получает меньше, чем моя секретарша, но не забывай, что у прислуги есть еще стол и постель. А это очень неплохое и удобное соглашение.

Мелани не понравились рассуждения Диего: это прозвучало так, что подобные условия найма дешевле и выгодней для работодателей, но Мелани не хотела менять тему разговора.

– Почему я не могу быть твоей секретаршей? – настаивала она.

– Потому что Мирна нуждается в работе, а ты нет. Ее муж мало зарабатывает, и у них двое детей. Ты же не хочешь, чтобы я уволил ее? – спросил Диего.

– Не глупи, – не унималась Мелани, не желая мириться с его легкомысленными замечаниями о служанках и чрезмерной заботой о секретарше. Не знай она Мирны, в ее душу закралась бы ревность. Но Мирна была невысокой, полненькой и абсолютно не могла привлекать Диего.

– Это звучит так, будто ты не хочешь, чтобы мы работали вместе, – пошутила Мелани.

– Это не так, – ответил Диего чересчур быстро, в чем не было необходимости, и заметил удивление в глазах Мелани. – Ты права, – согласился он, – тебе нужно чем-то заниматься, но работать со мной – это не самая лучшая идея. Офис небольшой, а мой отец очень требователен, что тебе вряд ли понравится. Это создаст лишние проблемы, Мелани.

Она понимала Диего, но ее сбил с толку его резкий ответ, незачем оправдываться, искать веские аргументы, если он не хочет быть с ней весь день, и уж тем более незачем из-за этого ссориться. В детстве ее пугали крики родителей друг на друга, и ей хотелось, чтобы в ее собственном замужестве всегда царило взаимопонимание.

– Ты можешь работать где-нибудь еще, – предложил Диего. – Хочешь, я попрошу Серхио или Пэтти… – И он начал перечислять длинный список своих друзей, а Мелани в это время думала о своем. Ее испанский был еще не слишком хорош, чтобы заняться настоящим делом, а служить в чьем-то офисе декорацией, только лишь потому, что она очаровательная миссис Сантос и его друзья не хотели бы потерять дружбу ее мужа, Мелани не желала. Она неплохо разбиралась в банковском деле и мечтала заняться настоящей работой и не быть никому обузой.

– Может быть, подождем, пока лето пройдет, – решила закончить разговор Мелани. „Это будет где-нибудь в марте, а сейчас только ноябрь", – с грустью подумала она.

– Этот придурок наколол меня на три тысячи долларов, ты представляешь, Диего?! Мой собственный кузен… и мы вместе… – раздавался голос Пако Лоррегью с другого конца галереи дома. Диего и Мелани приехали в Лас-Акесиас на уик-энд. И сейчас мужчины беседовали о своих делах, отдыхая после ленча, а Мелани и Долорес, жена Пако, сидели на веранде в плетеных креслах и пили кофе. Долорес рассказывала Мелани об изменах своих соседок их мужьям, а Мелани находила рассказ подруги таким же неинтересным, как и беседу мужчин. Они обсуждали финансовый крах, грозовой тучей нависший над страной, и проблемы, так или иначе связанные с ним. Инвестиционные банки исчезали так же быстро, как и появлялись, хищения и растраты умножались с каждым часом, рушились самые прочные и тесные связи в обществе: разваливались семейные фирмы, кровные родственники обирали друг друга в надежде отхватить кусок пожирнее. Но тем не менее жаркий рассказ Пако обо всем этом привлекал внимание Мелани больше, чем пустые сплетни его жены, и миссис Сантос, изобразив на лице застывшую улыбку, прислушивалась к разговору мужчин.

– …Как-то я занял деньги, и сейчас мне нужно вернуть долг.

– Что ты собираешься делать? Дай мне знать, если тебе понадобится моя помощь, – предложил Диего. Пако улыбнулся и похлопал друга по плечу.

– Спасибо, Диего, но, думаю, я справлюсь сам. Я решил продать землю – дядя Хьюго оставил мне ее в прошлом году. Там около тысячи гектаров, этого будет достаточно.

– Постарайся сделать это побыстрей, – посоветовал Диего. – Время не стоит на месте, возможно, вскоре ты уже не сможешь найти покупателя.

– Я знаю. Тогда я продам тебе своих пони… – рассмеялся Пако. – Нам уже пора. – И обращаясь к жене, прибавил: – Дорогая, мне нужно отдохнуть перед обедом.

Долорес поднялась.

– Мелани, у вас нет никакого снотворного? Пако любит, чтобы я отдыхала вместе с ним, но я не могу заснуть днем, поэтому и пью таблетки, но мои уже закончились, – объяснила она.

– К сожалению, нет, – ответила Мелани. Они с Диего проводили друзей и остановились в тени деревьев недалеко от дома. На фоне прозрачно-чистого неба и солнечных лучей сирень раскинула густые бархатные брызги своих соцветий.

Мелани пристально разглядывала спящего мужа: его мускулистая грудь поднималась и опускалась от равномерного дыхания, взгляд Мелани скользнул по золотисто-коричневой дорожке волос, спускавшейся по плоскому, подтянутому животу к паху. Она улыбнулась, вытянулась и сложила руки за головой, наслаждаясь глубиной удовольствия, полученного от близости с Диего. В этот жаркий день пыль в воздухе блестела и искрилась в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь жалюзи их спальни. Любовные супружеские развлечения были лучшим поводом для сиесты,[16] тем более для Мелани, которая также находила, что спать днем слишком жарко.

Мелани осторожно, боясь разбудить Диего, встала и тихонечко вышла из спальни. Без цели бродила она по многочисленным комнатам усадьбы, наслаждаясь тишиной и покоем, обычно царившими в доме в это время дня. Лишь изредка окружающее безмолвие нарушали знакомые звуки далеких полей: мычание коров, окрики пастухов… Мелани нравилось осознавать, что Лас-Акесиас принадлежит теперь ей. Она влюбилась в это место с первого взгляда, и ее чувство крепло все больше и больше с каждой проведенной здесь минутой. Она хотела бы остаться тут вместе с Диего навсегда, убежать подальше от их чопорной, пустой и бессмысленной жизни в Буэнос-Айресе. Мелани часто думала о том, что было бы неплохо растить их будущих детей здесь, за городом, у Диего появятся новые дела, и отпадет нужда в частых поездках. Однажды она сказала ему об этом, не упомянув, правда, о главной причине – о возможности наконец-то завести свой собственный дом и жить отдельно от Амилькара и Марии.

– Это неосуществимо, дорогая, мы не можем жить здесь все время, – ответил Диего. – Я нужен отцу в Буэнос-Айресе, мне необходимо ездить по делам в Америку, и потом за городом очень одиноко зимой. Тебе вряд ли это понравится.

Ответ мужа разочаровал Мелани, но тем не менее Диего пообещал, что, как только погода улучшится, они будут приезжать сюда фактически на каждый уик-энд: покидать Буэнос-Айрес пораньше в пятницу и возвращаться обратно лишь в понедельник, а иногда и во вторник, если Диего будет заниматься поло. Амилькар с Марией не будут ездить с ними. Из объяснений Диего Мелани поняла, что обычно сюда приезжают лишь друзья и дальние родственники. И, если бы визиты сюда Мелани не были столь краткими, Лас-Акесиас мог стать для нее хотя бы иллюзией собственного дома.

Мелани медленно шла по галерее, и звук ее шагов эхом отражался от выложенного терракотовым кафелем пола, с годами отполировавшегося до цвета старой запекшейся крови. Со всех сторон дом окружал большой тенистый двор. Эта усадьба была построена раньше 1800-х годов. Ее оригинальную испанскую простоту несколько десятилетий спустя украсили итальянскими колоннами и балюстрадой, увенчанной плоской крышей. Комнаты дома, как солнечные лучи, разбегались во все стороны от внутренней галереи усадьбы, отчего именно в центре создавалось ощущение постоянной полутьмы. Один из предков, решив исправить эту ошибку, застеклил некоторые участки центральной галереи. Сейчас все двери были открыты, и со двора внутрь проникал чарующий аромат цветущего лимона и жасмина.