— Пап, они тебя любят.

— А ты?

— И я….

— Тогда приведи себя в порядок, Эсилавира, и ступай в свою комнату. Этот разговор мы закончим завтра.

Эська тут же расслабилась, озорные глаза сверкнули из-под мокрой челки в мою сторону, и я невольно улыбнулся и подмигнул. Еле заметная улыбка мне в ответ и голубая вспышка на миг спрятала ее фигурку от наших глаз.

Избавившись от хвоста, племянница подошла к деду и поцеловала:

— Спокойной ночи, дедушка!

— Спокойной ночи, красавица.

— Сладких снов, — добавил я, когда она подошла ко мне.

Серон на минуту вышел следом за ней и, вернувшись, не стал присаживаться к столу, а, провожаемый нашими взглядами, прошел в угол кабинета и достал из шкафа еще одну бутылку. Так, кажется, братишке срочно требуется успокоительное!

— Ну что с ней делать! — пожаловался Серон, не рассчитывая на ответ. Мы одновременно пожали плечами, наблюдая, как на столе появляются три крохотных стаканчика, которые он до краев наполнил прозрачной, как слеза, жидкостью со сладковатым запахом. Не успел брат поставить бутылку на стол, как в дверь постучали и рослый слуга водрузил на стол поднос с едой.

— А это что? — полюбопытствовал отец, пригубил напиток и сморщился. Я пока рисковать не стал.

— Это водка. Ее — только с закуской, — объяснил Серон и ловко поставил перед нами тарелки. Я обрадовался — среди закусок нашлась такая родная селедка.

— Ну что, за удачу! — Серон сказал тост и показал, как нужно пить данный напиток. Оказалось — залпом!

Утро постучалось в мою дверь рукой Эськи.

— Дядя Ри! Ты обещал посмотреть мой аквариум.

Скрип входной двери подстегнул меня не хуже плетки. Я успел натянуть штаны и даже завязать узел за секунду до того, как детская непосредственность в лице моей любимой племянницы распахнула дверь в спальню. Но у меня была хорошая школа, Алинка еще и не такое вытворяла.

Доедая на ходу бутерброд с икрой — есть спокойно, когда у тебя над душой стоит, приплясывая от нетерпения, девица пятнадцати лет от роду — невозможно. Но я успел съесть булочку со странного вкуса изюмом, и выпить стакан непонятно чего с пузырьками и запахом скошенной травы до того, как Эська начала ныть:

— Ну, долго ты еще? Давай быстрей!

Пришлось хватать, что было под рукой, и бежать следом за длинноногой племянницей.

— Дядя Ри, а ты можешь меня покатать? Как в детстве. Сколько мне было, когда мы к вам прилетали? Двенадцать?

Я проглотил последний кусок и скептически улыбнулся:

— Эська, я тебя, конечно, покатаю, но только в том случае, если ты меня убедишь, что тебе это нужно не для поднятия твоего авторитета.

Идущая рядом со мной девочка споткнулась и схватила меня за руку, чтобы не упасть. Прямо на моих глазах, сквозь нежный золотистый загар на девичьих щеках проявился румянец. Я угадал.

— Дядя Ри! Ну, ты же видел вчера — папа все время меня унижает. Надо мной уже все подруги смеются и называют «папина рыбка». — Она смешно перекривляла кого-то из русалок. Я невольно улыбнулся. — Знаешь, как обидно!

Я положил руку ей на плечо и спокойно сказал:

— Эська, его вины в этом нет.

— Как это нет! Он мне все запрещает, не пускает меня на ночные гралды и Эвара послал служить в наземный гарнизон! А там воды нет, и одни преступники живут. Ну, не преступники, а наказанные. Но все равно! Представляешь, каково русалам без воды! Это я могу оставаться человеком бесконечно долго, а они через год начинают сходить с ума!

Эська махнула рукой и побежала вперед. Я ее догнал и придержал за плечи. Попытка вырваться из моих рук не увенчалась успехом — я держал крепко. Развернул лицом к себе и спросил:

— Тот русал, про которого ты говорила — твой молодой человек? — Она кивнула и размазала по щекам слезы.

Теперь понятно, почему они не могут найти общий язык. Опять любовь, везде — любовь! Я сам впервые влюбился в тринадцать лет и страдал безумно — она была старше и не обращала никакого внимания на мои мучения. Теперь смешно вспоминать, а тогда….

Эська потащила меня дальше. Пол коридора превратился в пологий спуск и плавно ушел под воду, хорошо, что вода покрывала плиты только по щиколотку, не нужно плыть. Мы вошли в длинное светлое помещение, противоположную от входа стену заменял экран, за которым сразу, без перехода начиналось море. С двух сторон стояли, собственно, аквариумы, в которых, в зарослях водорослей плавали морские обитатели. В основном, диковинные рыбы, хотя — вот ту зверюшку с клыками, как у собаки, и тремя парами ласт по бокам я бы рыбкой не назвал. Но больше всего мне понравились мелкие русалки — размером в локоть разноцветные фигурки, миниатюрные копии настоящих, водили хоровод в самом большом резервуаре. Я остановился и спросил:

— А они разумные?

— Не совсем. Мы их нашли на мелководье возле острова Лаздырь, на западе от нас. Они выбросились на берег, спасаясь от курки — это хищник-шестилап. Ты его уже видел. Начинался отлив, и мелкие могли погибнуть. Они без воды не могут вообще — у них жабры и ни капли магии. Папа их проверил, назвал случайной мутацией и отдал мне. Они не говорят, а только булькают.

На нас обитатели резервуара не обращали никакого внимания, но когда Эська зачерпнула сачком десяток золотых рыбок и выпустила к мелким, они кинулись их ловить и сразу стали разрывать на части. Мне стало неприятно смотреть на эту пародию на разумных, и я пошел дальше. У стены я заметил каменную скамейку. Эська вытряхнула последнюю рыбешку из сачка и последовала за мной.

— Хочешь, я сниму экран? Обычно я его только на ночь ставлю.

— Сними, — кивнул я, с удовольствием вынимая ноги из воды и усаживаясь в позе лотоса. Море, серебреным блюдом простирающееся до самого горизонта, зачаровало меня. Я похлопал по сидению, приглашая мою племянницу сесть рядом.

— Эська, ты злишься на отца, а ведь он прав. — Она встрепенулась возразить. Но я ее остановил. — Тебе пятнадцать, ты уже должна понимать, что провоцируя отца, ничего не добьешься. Мне кажется, ты пытаешься ему отомстить. Не спеши отвечать, дай мне закончить.

Всем своим видом девочка пыталась выразить возмущение — спина прямая, губы плотно сжаты. Даже висящие на тоненьких цепочках ракушки у нее на шее дрожат от возмущения. Я взял ее за руку и сжал тонкие пальцы, успокаивая.

— Посмотри на ситуацию его глазами. Его единственная дочь выросла и скоро покинет родной дом, как и ее старшие братья. Выросла — и стала пользоваться вниманием мужчин, не всегда способных определить возраст девушки. А ты выглядишь старше своих лет. Серон увидел, как вы целовались?

— Да, но больше ничего не было. Это несправедливо!

— Успокойся. Лучше скажи мне: Эвар знал, кто ты и сколько тебе лет?

Она опять покраснела и отрицательно покачала головой.

— Вот видишь, тебе хотелось выглядеть старше, и ты пошла на обман, а пострадал он. Где находится гарнизон? Это случайно не такой синий замок, окруженный высокой стеной?

— Да.

— Так это тюрьма?

— Нет, но служить там никто не хочет, вот папа и посылает туда тех, кто провинился. На полгода — больше нельзя. Но Эвар не виноват! — Эська опять разревелась.

— А кто виноват?

— Я, наверное, — шмыгнула носом моя племянница.

— Ладно, Эся, не плачь. Я что-нибудь придумаю. Мой тебе совет — расскажи все отцу и перестань себя вести, как обиженный ребенок, потому что твой авторитет у друзей зависит только от тебя. Если бы ты сказала подругам, что твой отец — лучший в мире, и ты не хочешь его расстраивать — они уважали бы тебя намного больше, чем когда ты не подчиняешься его приказам.

— Ты так считаешь?

— Я уверен. А дешевая популярность тебе не нужна, хотя на драконе ты сегодня полетаешь, обещаю. Хочешь, прямо сейчас?

— Ты еще спрашиваешь! Конечно, хочу! — Она подскочила, ни секунды не сомневаясь в том, что я последую за ней. Я не стал разочаровывать девочку — хочет полетать, почему бы и нет. Только мне нужно поговорить с отцом и с Сероном. Я прижал палец к губам, призывая Эську к молчанию, и мысленно позвал отца: