Глубоко сконцентрировавшись, Зирит посмотрела мне в глаза. Она обвила меня своим чешуйчатым телом, сжав несильной, но уверенной хваткой. Я собрал волю в кулак, подавляя не только страх быть раздавленным в объятиях удава, но и возбуждение от объятий девушки, только достигшей зрелости. Ты бредишь, сказал я себе; такие чувства тебя недостойны. Однако ее лицо было единственным, что я видел перед собой... ее серьезное, очаровательное лицо, что встречало мой взор с напряжением возлюбленной.

- Расслабься, - шепнула Ясмин наге на ухо. - И припомни какой-нибудь случай, когда окружающий мир приводил тебя в трепет.

Зирит по-детски закусила губу.

- Вы хотите, чтобы я о нем рассказала?

- Если это поможет тебе вспомнить.

Она прикрыла глаза, затем снова открыла их и пристально посмотрела на меня... прямо в меня. Ее лицо было не просто прекрасно, оно казалось самим совершенством.

- Однажды, когда я была маленькой, - начала она, - на город обрушилась гроза - не огненная буря, которая приходит из Дурного Места, а настоящая гроза с ливнем и страшным ветром. Ветер мне запомнился больше всего; он носился по улицам, стучал ставнями, срывал листья с деревьев. Все свечи и лампы погасли, даже в самом доме, потому что сквозило из каждой щели и задувало в трубу. Все вокруг бегали, пытаясь заткнуть дыры и придержать ставни, чтобы не хлопали. И вдруг посреди всего этого распахнулась дверь. Открытая дверь - прямо передо мной.

- Я никогда раньше не выбиралась на улицу. Мне говорили, что там есть люди, которые могут сделать мне больно, и я знала, что это так. Но дверь была открыта, на улице было пусто, а ветер дул так, что дождь стелился по самой земле... и я даже не поняла, как сползла по ступенькам и заскользила по мостовой.

- Ветер толкал меня, но я прижималась к земле. Мостовая казалась грубой и жесткой, и было так здорово ощущать ее животом, чувствовать, как бьют по коже струи дождя, слышать, как завывает ветер, срывающий кровлю с домов... Той ночью я была единственным живым существом на улице. Никто из ходячих не мог устоять на ногах от ветра, а я легко могла двигаться. Город стал моим. Ночной, грозовой город, без единого огонька.

- Весь мой.

Ее голос упал до шепота, глаза сверкали. Она по-прежнему смотрела на меня, но видела лишь мрак той штормовой ночи.

- Ты прикоснулась к магии, - произнес Уизл. - Теперь пусти ее в свою душу.

Он так тихо это сказал, что я не понял, услышала ли его нага. Но вдруг я почувствовал, как вздыбились волосы на моей коже, отзываясь на присутствие незримой энергии. Глаза Зирит широко распахнулись, губы открылись в беззвучном "О": удивления, ощущения чуда, благоговейного трепета. Она сделала отрывистый вдох, и меня накрыло мягким теплом, что разлилось из ее тела, заструившись из каждой ее чешуйки. Оно проникло в мой мозг и было настолько сильным, что превратилось в острую боль, но лишь на секунду. Фиолетовые вспышки снова расцвели у меня в глазах и тут же рассыпались на слабые искорки.

Тело Зирит обмякло и стало оседать на пол вокруг меня. Ясмин подскочила к ней, чтобы не дать девушке удариться головой, но нага удержалась без посторонней помощи и слабо улыбнулась.

- Это и есть магия? - спросила она.

- Да, - сказал я. - Уверяю тебя, это была она. - На миг я позволил пальцам пройтись сквозь ее локоны. Но затем заставил себя убрать руку. - Спасибо тебе, но сейчас мы должны отсюда убраться. Ки и Чи где-то рядом, и оставаться здесь небезопасно.

- Проклятье! - прорычала Ясмин. - Так вот что значило твое "Риви Ки Чи"?

- Именно это и значило. Давайте пошевелимся, пока...

- Ну, здравствуйте, миленькие мои, - злорадно произнес голос с улицы. - Соскучились без меня?

- Хватай Уизла! - прокричал я Ясмин. Затем тихо спросил у Иезекии: - Скольких ты можешь телепортировать за один раз?

- Больше двух я никогда не пробовал, - ответил он, - но, наверное, смогу... а-а-ах!

Парень с воплем упал на колени, прижимая руки к лицу.

- Она снова пытается меня вырубить! - закричал он. - Ненавижу!

- Сопротивляйся! - прорычал я, схватив увесистый котелок, валявшийся на полу. - Я попробую сбить ее концентрацию. Как только появится шанс уйти, меня не жди, забирай остальных.

Не выслушав ответа, я выбежал во мрак прихожей. Сквозь разбитые окна я увидел проклятую альбиноску, что стояла на улице. Ее лицо было раскрашено больше прежнего: щеку пересекали кровавые полосы, похожие на следы от когтей, а из глаз расходились лучи синего цвета. Она была в том самом облегающем платье из черного шелка, тонкость которого открывала все интимные подробности ее безупречного тела; хотя эти виды не пробуждали во мне ничего, кроме горячего желания врезать ей по башке котелком.

Риви прижала к вискам кончики пальцев и прикрыла глаза, пытаясь вломиться в разум Иезекии. Слева и справа ее защищало не менее дюжины умертвий; у меня не было никаких шансов к ней подобраться. Однако ничто не мешало бросить в нее котелок... и, прицелившись на мгновение, я швырнул его через выбитое окно, стараясь угодить в голову.

Котелок полетел точно в цель, слишком быстро для нерасторопных умертвий... Как вдруг кто-то неуловимым движением перехватил его в воздухе и бросил об землю прямо перед ногами Риви. Едва заметная фигура метнулась из стороны в сторону в намерении отразить все, что могло прилететь из здания; и я узнал Кирипао, на его лице было написано исступление.

- Сбрось, - произнес он, уставившись на меня. - Сбрось оболочку.

Одним плавным движением он поддел ногой край котелка и пнул его в меня как из пушки. Я нырнул на пол. Котелок просвистел возле самой шеи, обдав ее холодком. Спустя мгновение меня осыпало штукатуркой, которую выбило из стены за спиной.

Опасаясь, что скоро в окно влетит сам Кирипао, я вскочил и схватил рапиру. Пускай он быстр, но у меня преимущество - ему придется быть осторожным, чтобы не попасть на разбитое стекло на полу, и я наделся, что в это время успею поразить его в сердце. Но вот вопрос: смогу ли я это сделать? Честно говоря, Кирипао мне никогда не нравился, однако он с самого начала был с нами. Сейчас Кирипао на стороне врага, но он не может за себя отвечать: умбралы отравили и исковеркали его разум, да и Риви, наверно, тоже приложила к этому руку. Так заслуживает ли Кирипао смерти?

Нет. Не заслуживает. Тем не менее, я убью его, если он сунется в это окно. Когда пса поражает бешенство, иного выбора не остается.

Я ждал, стараясь не задерживать дыхание. Он придет через окно или выбитую дверь. Я встал так, чтобы доставать до окна и дверного проема: всего один шаг - и смертельный удар. Бежали секунды; как вдруг из кухни раздался отчаянный вопль Иезекии:

- Да что за дрянь, опять то же самое! Я совсем пуст!