— На поступок-то он был способен, — вздохнул Лопахин присаживаясь на табурет, — но ведь поступок поступку рознь. Мне вот тоже несладко, даже еще тяжелее, чем Велатусу, но я же не прыгаю в окно, и не сжигаю себя возле Императорского дворца.

— В предсмертной записке Шайкес объяснил свой поступок, — сказал Салис.

— В общем-то достаточно аргументировано.

— Глупости, — махнул рукой Лопахин. — Ну что он объяснил? Что ему не нравится как ведут себя земляне на Фербисе? Так не все же земляне одинаковые.

Мы вот с ним были в приятельских отношениях. А что до прилета землян на Фербисе тишь да гладь была?

— Откуда вы знаете содержание записки? — спросил Шальшок.

— Жена его рассказала. Как только ей сообщили, что он себя взорвал, она сразу мне позвонила.

— Вы были друзьями.

— Да, наверное, все таки нет, — сказал Лопахин. — Скорее хорошими знакомыми.

Очень хорошими. Я раньше работал завкафедрой в медицинском институте, а Шайкес был часовым мастером от Бога. Мы познакомились случайно, в аэропорту.

Двадцать лет назад с моря вместе возвращались. Почти сутки самолета ждали, погода была нелетная. Вот с тех пор и встречались частенько. Он мне часы чинил. Да что мне, я к нему почти всю кафедру отправил. Я ему помог тещу на операцию определить, с лекарствами редкими помогал. Вот и вся дружба.

А то иной раз у пивного ларька встретимся. Он с баночкой, я с бидончиком.

Ну, возьмем тогда по паре кружечек, посидим в тенечке.

— Шайкес сильно пил? — спросил Салис.

— Умеренно, — сказал Лопахин. — Пять лет назад, когда дочь ушла из дома, нехорошо ушла, со скандалом, Велатус сорвался. Я предлагал помочь в клинику устроиться, к хорошему специалисту, но он ни в какую. Потом за полгода так опустился, что смотреть было жутко. Вот тогда жена его и уговорила закодироваться. Знаете, при миссиях есть лечебные центры. С тех пор он на квас перешел.

— А с кем Велатус раньше пил случаем не знаете? — осторожно спросил Шальшок.

— Да ни с кем он не пил, — брызнул Лопахин. — Что если алкоголик, то значит обязательно по подворотням шататься должен, черте в какой компании?

Дома он пил. Сидел перед видеоэкраном и пил.

— Но свидетели говорят, что его неоднократно видели в баре, на вашей улице, в одной и той же компании, — продолжал Монлис.

— Не знаю, что там у вас за свидетели, только жена его мне сама говорила.

Хорошо, что хоть дома пьет, не шляется с кем попало.

— Может, она говорила неправду? Стыдно ей было за мужа.

— Хм, — усмехнулся Лопахин. — Вы ее не знаете. Ей вообще стыдно редко бывает. Не такая она фербийка, чтобы стыдиться всякой чепухи. Неприятно, когда муж пьяница. А где он надирается и с кем это уже как правило мало кого интересует. Еще чайку?

— Спасибо, Павел Юрьевич, — сказал Салис, поднимаясь из-за стола, — но нам уже пора.

— Спасибо за помощь, — сказал Шальшок.

— Да какая там помощь, — махнул рукой Лопахин и вздохнул. — Шайкесу вот уже ничем не поможешь…

От Лопахина сыщики поехали в управление имперского сыска. Дежурный офицер сказал, что Шайер уже два раза спрашивал, где Салис. Как только появится, чтобы сразу шел к нему. Инспектор догадывался, что его ждет в кабинете полковника и был готов к этому. Захватив с собой дела самоубийц и отчет о проделанной работе Салис и Шальшок пошли к начальнику на задушевную беседу.

И снова Шайер, на удивление, не стал орать по поводу отсутствия Салиса в группе следователей вылетевших в Шальскар. Очевидно он там действительно был не сильно нужен.

— Как вы оказались на аллее Талиталь? — спросил Шайер.

— Проезжали неподалеку, — врал Салис, — услышали по радио. Сразу же поехали на место преступления. Там народу уже собралось как на хоккей. Местные законники только труп охраняли. Пришлось взять все в свои руки. Выставить оцепление, поговорить со свидетелями. Следователь из имперской безопасности приехал лишь через пол часа.

— Мне оттуда уже звонили, — сказал Шайер. — Сказали что… в общем не лезьте в это дело. Нас это не касается. Они сами себе камень на шею повесили, так что это теперь их забота. Нападавший застрелен. А с таким раскладом шансов на раскрытие нет никаких. С этим все понятно. Что у вас по самоубийцам?

Закончили?

— Да. Вот здесь все написано.

Шайер бегло просмотрел первые пять страниц отчета. Его голова с оттенками задумчивости на лице, одобрительно покачивалась вперед. Когда зазвонил телефон, Шайер не сразу снял трубку, а перевернул еще одну страницу.

— Полковник Шайер. Слушаю.

Лицо его вдруг преобразилось. Теперь на нем читалась преданность.

— Да, господин генерал. Ясно. Слушаюсь, господин генерал. Они как раз у меня.

Салис и Шальшок переглянулись. Они поняли, что мало им сейчас не покажется.

Шайер повесил трубку и на минуту задумался. Ожидание было тяжелым.

— Вот что голуби мои, — медленно выговорил Шайер. Имперские сыщики при этих словах начали медленно встать. — Вы должны прекратить все следственные действия по делу о взрыве на площади Императорского дворца, а так же не встревать в дело о покушение на первого вице-премьера. Всем этим займется имперская безопасность. Вам ясно?

— Так точно, — в один голос ответили имперские сыщики.

— Только мы и не встреваем в дело вице-премьера, — добавил Шальшок. — Из Лейла-сити нас вытолкали взашей…

— Если я говорю прекратить все действия, это означает только одно — прекратить все действия! Забудьте фамилию Лопахин. Вам ясно?

— Да господин полковник, — снова хором ответили имперские сыщики.

— Свободны.

Салис и Шальшок вышли в коридор, Монлис мягко закрыл за собой дверь.

— Интересно… Мы же… и часа не прошло, как мы ушли от Лопахина.

— Значит, мы правильно сделали, что к нему заехали, — сказал Салис. — Шайкес пил в одиночестве, а значит все свидетели подставные. Могу поспорить, что ты их вообще не найдешь. Пойдем-ка еще раз посмотрим наши схемы по миссионерам и сектантам.

«Ауди-Элегант» съехало с оживленного шоссе на узкую, асфальтированную дорогу, дышавшую маревом жаркого фербийского лета. Проехав пару километров, машина остановилась возле ворот небольшого дачного поселка «Хрустальный ларец». Домов в поселке было немного, около двадцати. По его периметру тянулся высокий кирпичный забор, на заборе стояли видеокамеры с инфракрасными фильтрами, софиты. Раз в пятнадцать минут с внешней и внутренней стороны забора проходили вооруженные патрули охраны.

«Ауди-Элегант» остановилось возле пропускного пункта. Из одноэтажного серого дома с большими окнами вышел охранник — высокий, коротко стриженный, фербиец лет тридцати пяти, в униформе темно-синего цвета. Подходя к машине, охранник посмотрел на номер. Номер оказался правительственным. О предстоящем визитере охрану предупредили полчаса назад.

— Доброе утро, — сказал охранник, приветливо улыбнувшись. — Вас ожидают.

Второй поворот направо. Коттедж…

— Я знаю, — оборвал охранника визитер.

Охранник развернулся и пошел к зданию пропускного пункта. Ворота вздрогнули, бесшумно поплыли слева направо, «Ауди-Элегант» въехало на территорию поселка.

С пропускного пункта сообщили о прибытии гостя, как только машина подъехала к светло-коричневому коттеджу его ворота гостеприимно распахнулись.

Фербиец, сидевший в машине уже несколько раз приезжал в дом, почти на окраине поселка. Участок, на котором он стоял, по местным меркам была не очень большой, сто на сто метров. По периметру забора тянулась охранная сигнализация, стояли приборы для обнаружения оптики, бинокля или оптического прицела. Справа от дома расположился теннисный корт, слева большой бассейн с замысловатыми контурами. Хозяин дома вышел на крыльцо и встретил гостя с бокалом шампанского в руке.

— Добрый день, — сказал гость, захлопывая дверцу автомобиля.

— Здравствуйте, — улыбаясь ответил хозяин дома. — Рад вас видеть. Хорошо выглядите.

— Спасибо.

— Проходите. Все уже собрались.