Двое пашиных друзей вопросительно и нетерпеливо смотрели на него. Паша не торопился объявлять свою идею. Он додумывал её до конца, чтобы вдруг не потерять нить мысли. Когда, наконец, это свершилось… – Значит так. Когда меня колотили в ментовке, то там была одна барышня, она помогла мне подняться и сесть на скамейку. У меня выбился наружу вот этот медальон, – Паша продемонстрировал медальон. – Так вот эта барышня сказала, что где-то его уже видела. – Ну и что? – не понял полковник. – А то, дядь Лёш, что такой рисунок может быть только в одном случае. Если вещь имеет отношение к ордену «Хранителей вечности». А если это летопись?!

– Да, – согласился полковник, – занятная мыслишка. Надо заехать в отделение и узнать, что это за барышня? Где живёт, работает?

– Съезди, узнай. А где она работает, я и сам знаю. – Откуда?

– Задумайся, Иваныч. Красивая девушка сидит в кутузке. Местных ментов знает как облупленных. Тверская рядом. Ну, есть варианты?

– Только один, – отозвался Иваныч, – проститутка. – Ну, это еще не факт, – заметил полковник. – Конечно, не факт. Только… Слушай, дядь Лёш! Давай подождем с отделением. Может, на самом деле, она на панели? Лишний раз её светить, только неприятности подарим. Нас там и так долго помнить будут. – Она без твоей помощи засвечена под самый не балуй. Ну ладно, будь по-твоему, попробуем сами. – Спасибо, полковник. – Слушай, я до знакомства с тобой, столько раз не пользовался служебным положением, сколько теперь. – Сам навязался в помощники. Теперь терпи. – Я тебя уже пять лет терплю.

Погожим апрельским вечером Паша сидел в машине Иваныча и высматривал свою знакомую. Ничего особенного полковнику делать не пришлось. Он только было, заговорил, что надо бы посмотреть на путанок, как ему ответили: «ЛЕГКО». Как раз планировалась общегородская проверка в этой области человеческой деятельности. Вдруг, какая новая зараза? Так милиция всегда на чеку! Василькову и его спутникам любезно разрешили поприсутствовать на этом мероприятии, а после него обещали дать возможность поговорить с кем потребуется. Сказано – сделано. Жрицы любви повзводно грузились в поданные автобусы, а жрецы стояли в стороне, уныло посапывая греческими профилями. Среди пассажиров автобусов пашиной знакомой не было. Васильков даже отчаялся, подумал, что забыл, как она выглядит. Не мудрено. Видел-то он её один раз и всего чуть больше часа, а времени уже прошло о-го-го!

Ну что же, план рухнул. И такое бывает, подумал Васильков, как вдруг из подворотни вывели четырёх «бабочек», успевших упорхнуть при первом же шухере. Но они просчитались: в подворотне их ждала засада. Васильков чуть не подпрыгнул на сиденье. – Вот она!

– Ты уверен? – уточнил дядя Лёша. – Однозначно!

Полковник вышел из машины, подошел к Серебряникову, что-то сказал ему, тот понимающе кивнул головой. Они пожали друг другу руки, и полковник вернулся к машине. – Можем ехать. Они будут чуть позже. Восьмёрка мягко тронулась, аккуратно влилась в поток и уехала прочь от злачного места. Милицейские автобусы, под завязку набитые добычей, вскоре тоже заурчали и, как трамвай, направились, куда им было надо. А тем, кто не разглядел синего маячка на их крыше, пришлось испытывать свои тормоза на надежность. В управлении не было никакой сутолоки. То есть движение было огромным, но строго упорядоченным. Искатели приключений сидели в небольшой комнатке, в стороне от местных проблем, и ждали. Ждали молча, очевидно, каждый из них возлагал большие надежды на эту встречу. Сразу по прибытии отсеять нужную леди было нельзя. Полковник попросил всё сделать аккуратно и по-партизански. Девушек по очереди вызывали в четыре комнаты, где с ними проводили профилактическую работу, то есть капали на мозги и угрожали пожаловаться маме. После чего, предварительно взяв честное пионерское, что они больше не будут, отпускали на все четыре стороны. Путанки выучили наизусть эту процедуру и особенно не нервничали. Правда, на этот раз придётся пройти еще мед обследование. Направление на него выдавали вместе с пропуском на выход, и под расписку угрожающего содержания. В каждой комнате было по две двери. В одну человек входил, а выходил в другую. Так что те, с кем уже побеседовали, не встречались с теми, кто этой беседы только ожидал. Весь фокус заключался в том, что в комнате, куда зашла наша принцесса, была еще одна дверь, третья, которая вела в еще одну маленькую комнатку, где её ждали. – Это что, спец обслуживание? – спросила путанка с порога, ничуть не растерявшись.

– Проходи, Тараканова, присаживайся, – сказал Серебряников, похлопав её по плечу. – Есть к тебе один очень деликатный разговор. – А я на деликатные темы не разговариваю. – Лапочка, ты только намекни – и пару лет общего режима я тебе враз организую, – заискивающе улыбался Серебряников. – Скотина ты ментовская, – презрительно и нараспев сказала Тараканова. – Ты бы с бычьём на улице такой смелый был, а не с нами. – Значит, непонятно говорю? – сказал Серебряников, подняв брови домиком. – Погоди, Серебряников, не дави! – вмешался полковник. – У нас дело серьёзное, так что ты сходи погуляй. – Как скажешь, Александр Григорьевич, не буду вам мешать, – Серебряников ушел, но настрой Таракановой ничуть не изменился. – Зря вы его отправили, Александр Григорьевич, – сказала она, – Я ведь знаю, про что спрашивать будете. Про тех уродов, что вашего парня били. Я не сумасшедшая еще. Они же меня потом… Нет, мне там еще работать. – Успокойся, – сказал Паша, – никто от тебя военную тайну не требует. Помнишь, ты сказала, что уже где-то видела такую картинку, – он показал Таракановой медальон. – Конечно. Как только ты ушел, я и вспомнила. Люсик, ну, подруга моя, она мне книгу показывала, а на её обложке то же, что у тебя на амулете.

У Василькова перехватило дыхание. Его товарищи тоже заерзали, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывал Паша. Наконец-то! Столько пережить – и вот оно, слепое проведение дарит подарок. – А где, говоришь, живёт Люсик? – как бы невзначай поинтересовался Иваныч. – Да какая разница, нет у неё больше этой книги. Тут какая история была. У клиента не оказалось столько денег, насколько хватило темперамента. Он предложил Иркену, ну, охраннику нашему, эту книгу взамен трёх сотен зелёных. Иркен посмотрел её, он кое-что понимает в антиквариате, и согласился. Лох ушел, а через четыре дня он эту книгу продал за две с половиной штуки, прикинь!

– А кому ты, конечно, не знаешь?! – предположил полковник. – Не знаю. – А если подумать?

– Сказала, не знаю! Я и так уже лишнего наговорила! Иркен узнает, голову оторвёт!

– Успокойся, никто тебя не тронет, – спокойно сказал Паша. – Только убьют скоро этого мужика, кому Иркен книгу продал. И Иркена тоже, как свидетеля. Если, конечно, мы его раньше не найдём. – А меня? Я тоже…

– И тебя тоже. Ты же её видела. – Кончай лечить, доктор!

– Не веришь, а зря. Я ведь правду говорю. Слыхала, наверное, у вас на Тверской дедушке шею свернули. – Д-да, а он-то причем?

– Как причем? Он марки коллекционировал? И не только их. – Да я, правда, не знаю, – несколько испуганно оправдывалась Тараканова. – Я его и видеть не видела! Слышала только, Иркен кому-то по телефону говорил, что продал книгу Скупому за две с половиной штуки. – Ну да ладно, – вдруг и как-то неожиданно сказал полковник. – Свободна. Но если что узнаешь, скажешь Серебряникову, чтоб он Лукьянову позвонил, мне значит. И больше никому ничего не говори. Понятно?

– Понятно, – вздохнула Тараканова своей очень даже полной грудью и вышла из комнаты в коридор. – Ты чего это её отпустил? – спросил Иваныч, лишь только хлопнула дверь. – Я знаю того, о ком она говорит. – Знаешь?

– Знаю. Я у него свой клинок покупал. Не прошло и часа, как вся компания стояла у дверей Скупого. На звонок естественно, никто не отвечал. Потоптавшись у двери еще минут десять, они медленно начали спускаться вниз. – Ждать его в машине у подъезда нет никакого смысла, человек он своеобразный. Лет десять назад Скупой очень любил слетать в Тбилиси, поужинать, а потом обратно. – Не слабо… – с присвистом заметил Иваныч. – Это для тебя не слабо, а для него пустяк. Денег у него всегда было выше крыши. Скупой он только тогда, когда покупает и продаёт. На отдыхе же сорит деньгами как фантиками. И с воображением, в том смысле как отдохнуть, у него тоже всё в порядке. Поэтому, где он сейчас, никто не знает. Может, в Африке, а может, и в Антарктиде пингвинов с руки кормит. Кстати, за спокойствие он платит одному из самых авторитетнейших, из тех, кто в законе. Это я к тому говорю, чтоб вы поосторожней были. – Да, – неожиданно легко вдруг согласился Паша. – Ты прав, полковник. Но кто-то должен же следить за квартирой!?