– За угол, – сказал Паша. На заднем сиденье нервно хохотнули. Машина тронулась с места, проехала пятнадцать метров до поворота направо, свернула в переулок и заехала во двор. Там она остановилась. Васильков заглушил двигатель. – Если он пошутил, – сказал полковник, – я ему уши оторву. – Выходим, – скомандовал Паша. Стоя на улице лицом к дому, Паша, вглядываясь в темноту, стал искать нужный подъезд. – Похоже, здесь, – сказал Васильков и подбросил плечом висевший на нём зачехлённый меч. – Пошли. – Алексей Григорьевич, а он не шутит. – Стой! – сказал Паше полковник. – Нашел мальчиков в кошки-мышки играть. Зачем ты взял меч?

– На всякий случай. – Тогда рассказывай, на какой случай, а уж после пойдём. Что здесь?

– Я познакомился с коллекционером, он обещал мне помочь в поисках летописи. А сегодня вечером он позвонил и предложил подъехать к нему домой. Кто-то должен её к нему привезти, и если это то, что я ищу, книгу можно купить. Вот и всё. – Понятно. Теперь пошли, – полковник не то чтобы несколько успокоился, скорее, прояснил ситуацию. В подъезде не горела ни одна лампочка. В лунном свете различались куски отвалившейся штукатурки. Шатающиеся перила не вызывали ни малейшего желания держаться за них. Общее впечатление от подъезда было удручающее. – Насколько я понял, он человек небедный, – высказал предположение Васильков. – Что-то не верится, что он живёт в этих развалинах. – Это только кажется, что помойка, – сказал полковник, – а внутри… Брали мы в прошлом году одного авторитетного деятеля. Снаружи домик на холерный барак похож, а когда вовнутрь вошли… царские палаты, да и только.

– Эт точно, – подтвердил Иваныч. – Ага. Вот она, родная квартира номер восемнадцать. – Васильков нажал кнопку звонка. Два бойца повинуясь многолетней привычке, приготовились к неприятностям. Иваныч поднялся на четыре ступеньки следующего лестничного марша, полковник стоял левее Паши и на ступень ниже. На звонок никто не отозвался. Васильков дважды продолжительно позвонил. Никто к двери не подошел. – Наверное, не дождался и ушел, куда ни будь, – предположил полковник. – Не думаю, – глядя полковнику в глаза, Васильков ткнул ладонью в дверь, та с готовностью поддалась. Пальцы левой руки уже расстегнули чехол и, медленно соскользнув, рукоять меча легла в правую ладонь. – Автоматы остались в автобусе, – с горечью вспомнил Иваныч. – Я тоже об этом подумал, – сказал полковник. – Значит, я один, – подвёл черту Паша, сжимая меч двумя руками. – Вот тут ты не угадал, – полковник взял Пашу за плечо и отстранил его от двери. – Стой здесь. Иваныч, я первый, ты за мной. – Есть. Несильным, но уверенным движением ноги полковник распахнул дверь. В квартире было темно. Лишь в конце коридора, из дальней комнаты, пробивался свет. Полковник остановился, чтобы оценить обстановку. Прислушался, затем пошел в сторону света, жестом руки показав Иванычу делать то же самое. Васильков не остался стоять на лестничной площадке. Оказавшись в квартире, он быстро сориентировался, в какую сторону идти. В конце коридора должна быть кухня. Там ему делать нечего. Нужно искать гостиную или что-то в этом роде. Яков Лукич ждал гостя. Уж не на кухне же он его принимал. Не его стиль. Лукьянов шел по коридору на свет, готовый свернуть шею кому угодно, Иваныч периодически распахивал двери комнат, попадавшихся по пути, а Васильков у входной двери свернул налево. Шагов через десять он понял, что не ошибся. Характерный, неприятный запах, как нить Ариадны, вёл его к цели. Дверь в комнату была полуоткрыта. Комок подступил к горлу. Мягко навалившись плечом, Паша до конца распахнул дверь. В комнате, очень большой по размерам, не было ни единой живой души. На полу лицом вниз, неестественно вывернув голову, лежало тело человека. В холодном лунном свете Васильков разглядел лицо покойника. Фомин. Несомненно, это был он. В комнате был полный порядок. Ничто не давало даже намёка на борьбу. Да и мог ли этот старый человек кому-то оказать сопротивление?

А вонь говорила о том, что здесь был Капюшон. За спиной щелкнул выключатель. Комната залилась желтым искусственным светом. Паша обернулся с мечем готовый к обороне и увидел недоброе лицо полковника. – Я где сказал тебе остаться?

– А ты меня арестуй!

В общем-то, не враги обменялись жесткими взглядами, и каждый из них был по-своему прав. В глазах Василькова читалось такая уверенность в себе, что полковник решил, что не найдет подходящего аргумента для убеждения. Поэтому буря затихла, едва начавшись. – Чисто, никого нет, – сообщил появившийся за спиной командира Иваныч. – Надеюсь, ничего не трогал?

– Надобности пока не было. – Хорошо. Я согласен, – вдруг сорвался дядя Леша. – Ты больше всех знаешь, это твоя битва, и ты здесь главный! Но представь вот что. Ты еще раз попадаешь за решетку, и я не могу тебя оттуда вытащить. Кому тогда и за каким хреном нужно будет твоё геройство?! Кто сделает за тебя твою работу?

– Я всё понимаю, буду аккуратным. – Нет,…лять, ты будешь не просто аккуратным, а очень аккуратным и осторожным.

– Как скажешь. – Позвони дежурному по городу. Пусть высылают группу, – отдал полковник распоряжение бойцу и добавил уже для Павла: – А ты спрячь свою железяку!

Еще из-за неё хлопот не хватало. Васильков зачехлил меч и принялся осматривать комнату еще раз, только теперь при освещении и с большей тщательностью. Что он надеялся найти?

Ничего конкретного он не искал, но может, что-то подскажет ему, что ищет он именно это. Крови на трупе, и на ковре под трупом не было. Две синие полоски на шее убитого говорили о том, что его задушили или ему свернули шею. Что же здесь произошло? Приехал ли гость, который должен был привезти книгу или нет? Если да, то где она сейчас? У Капюшона? Тогда что дальше? Что делать?

Что делать дальше?

Милиция приехала не очень быстро. Полковник знал старшего следователя, руководителя группы, поэтому объяснения по поводу их ночного визита было недолгим. Пока работали эксперты, все трое сидели на кухне и ждали предварительных результатов. Спустя минут сорок, на кухню зашел главный и сообщил, что Фомину свернули шею. – Ну, об этом мы и сами догадались, – сказал Васильков. Но где-то в глубине души Паша сомневался в однозначности происшедшего. Почерк, конечно, знакомый, но, по большому счету, шею коллекционеру свернуть мог кто угодно. Он сам жаловался, что много нечестных людей вокруг его бизнеса. И пропасть из квартиры могло всё что угодно. Полной описи имущества покойный наверняка не составлял. Так что остаются одни догадки.

– Да, но как свернули! – продолжил следователь. – Я такого еще не видел. – И что же интересного вы нашли? – спросил Лукьянов. – Смерть наступила часа два назад, даже чуть больше. Точнее определят на вскрытии. Пока же могу сказать, что его приподняли над полом, держа за шею одной рукой, и встряхнули. Шейные позвонки не просто сломаны, они скорее разорваны. Понимаете, в чем фокус?

– А дедушка-то килограмм за сто весит… – удивился Иваныч. – Вот и я о том же. Это какой силой нужно обладать, чтобы не просто поднять одной рукой центнер, а еще и встряхнуть его?

– Да, весёлая у тебя задачка… – посочувствовал следователю дядя Леша. – И не говори. – Ну, тогда не будем мешать. Мы потопали, если не возражаешь. – Шагайте, – махнул рукой следователь. – Ты если что узнаешь, шепни на ушко, – уже стоя в дверях, попросил полковник. – Если, конечно, можно будет. – Хорошо. Спускаться по лестнице было так же противно, как и подниматься. У дверей подъезда стояли два милиционера, а позади Пашиного Фольксвагена желтый Рафик следственной бригады. Искатели приключений быстро погрузились в транспортное средство и ретировались с места столь драматических событий. Выехав на улицу Герцена, Васильков остановил машину. – Ну что же, попробуем сделать выводы?

– Давай попробуем, – поддержал его полковник. – У тебя есть уже соображения?

– Сомнений нет, это был Капюшон. Кто еще может с такой силой свернуть шею? Да, и это его любимый приём. – Отсюда возникает вопрос, – продолжил полковник. – Первое – приходил ли человек, который должен был принести летопись или нет? Второе – была ли она в доме в тот момент, когда убили Фомина или нет? Если была, то забрал её Капюшон или нет? Он же мог её просто не найти. – Мог. Тогда она где-то в квартире. – Я поговорю с Серебряниковым, он нас пустит в квартиру. Поищем. Может, что и найдем. На том и расстались. Через несколько дней, после очередного заседания клуба, сидя в машине Василькова, троица обсудила достигнутые успехи. Успехов не было. Почти две недели прошли впустую. Никаких следов, никаких зацепок. Ничего. – Вот такие вот дела, Паша. Серебряников сказал, что они проверили, с кем Фомин говорил в день смерти по телефону. Звонка было три. Один раз он звонил тебе, и два раза звонили ему из телефона-автомата, – рассказывал полковник. – Не отчаивайтесь. Найдём выход. Должны найти! – подбодрил Иваныч. – Да, должны, – согласился Васильков. – Дол-жны най-ти. Най-ти дол… – он вдруг перестал распевать, облизал губы и, подняв указательный палец вверх, торжественно провозгласил: – И-де-я!