Пекло загнало его в здание вокзала, хотя уже был вечер. В голове проносились различные возможные варианты того, что надо было предпринять, но время шло, и он начинал нервничать. Куда этот кореш пошел? Вернется ли он? Он обошел вокзал. Будто забыл ключи от дома: и коттедж и машина на месте, но ни в тот, ни в другой невозможно залезть. Не считая того, что вдруг нахлынула жуткая жара, а соседи не понимают, что ему нужна лестница.

Уже почти стемнело, когда Сулейман вернулся. Ричард сидел на полу, спиной к стене, уставший эмоционально и физически. Нубиец привел еще одного человека с собой, маленького сухопарого человечка в белой рубашке, в старых коричневых брюках в тонкую полосу и в очках.

— Этот человек едет в Эль-Хартум, — сказал Сулейман. — Поедешь с ним.

Ричард встал, не веря своим ушам.

— Поеду с ним?.. Вы уверены? — Он повернулся к водителю: — У меня нет денег, и нечего предложить вам.

Сулейман возмущенно воскликнул и яростно помотал головой, будто он обидел их обоих.

— Спасибо, — сказал Ричард, пожимая шоферу руку. — Большое спасибо. Отлично. Вы даже не представляете…

— Простите, но он не говорит по-английски. Его зовут Мадгид.

Они вышли на улицу и подошли к пикапу, доверху груженному мешками. Похоже, что Мадгид и без того собирался в Хартум. У Ричарда подкосились ноги от испытанного им облегчения, и он постоянно повторял:

— Шукран! Шукран!

Как будто перед ним открылись двери рая.

— Вы так добры, — сказал он. — Я ваш вечный должник. Спасибо за помощь.

Мадгид что-то сказал Сулейману, а затем сказал: «Ассалам алейкум» — и ушел.

— Алейкум ассалам, — ответил Сулейман.

— А что? Куда это он пошел? Я думал, мы поедем в Хартум.

— Да, да, — сказал Сулейман. — Но не сейчас.

— Не сейчас? Когда же?

Он пожал плечами.

— Но…

— Пойдем. Вы пойдете со мной.

И Сулейман направился обратно в здание вокзала.

Бурная радость прошла. Ричард мог прождать еще несколько дней. Пикап загрузили, вероятно, финиками, но это еще ничего не значило. Время здесь не играло большой роли.

Сулейман провел его вдоль платформы в крошечную комнатку под навесом с матрасом, расстеленным на полу. Видно, он и сам здесь спал, когда ждал остановки ночного поезда, а может, он и жил здесь. Ричард заглянул в эту цементную клетушку. Сулейман был в восторге от того, что, несмотря на все сложности, он смог пристроить сумасшедшего иностранца, который отстал от поезда. Хотя Ричард пытался воздать должное щедрости хозяина, ему еще не удалось стряхнуть с себя разочарование от того, что он не мог сразу запрыгнуть в микроавтобус и отправиться в путь. И все же у него была постель, хотя и довольно зловонная, и он мог уединиться.

— Ты здесь в безопасности. Никто не придет.

Имелось в виду, конечно, что, путешествуя без документов, Ричард рискует, и раз Сулейман это понимает, значит, и Мадгид должен об этом знать. Сердечно распрощавшись с Ричардом, Сулейман скрылся в дебрях Абу-Хамеда, оставив Ричарда одного.

Он лег на матрас. Стало прохладнее, и за считанные доли секунды стемнело. На проволоке, свисающей с потолка, не было лампочки, поэтому он оставил дверь открытой, чтобы любоваться светом звезд. От матраса воняло, и скоро Ричард начал чесаться, и все равно — стоило ему принять горизонтальное положение после всей беготни, он тут же вырубился.

Проснулся он через несколько часов, весь покусанный мухами, отлежав себе все, что только можно, и страшно голодный. И это еще цветочки. От пережитого волнения, мучимый жаждой, он больше не мог заснуть. Он размышлял о том, как и когда он снова сможет поесть, как долго он еще будет здесь прозябать, и когда ему казалось, что он уже перебрал в уме все возможные поводы для тревоги, он вспомнил еще о скорпионах. С этой мыслью он соскочил с матраса и встал посреди комнаты, судорожно осматриваясь в кромешной тьме. Если голодный скорпион нападет на него — все равно ничего поделать не удастся, так что лучше и не присматриваться, а снова лечь спать. Ладно, утром найдут его тело, а если ему повезет и он не умрет, то есть надежда, что ему не дадут умереть от жажды.

В тишине ему казалось, что он слышит населяющую матрас живность, оживляющуюся в ночные часы. Вот оно — настоящее молчание пустыни, и он был уверен, что даже Фрэнсис не испытывала такого. Он подавлял в себе желание закричать во весь голос, нарушить тишину, чтобы заглушить шум текущей по венам крови. Оказавшись за гранью привычного и знакомого, он слился с ночью в единое целое.

И опять он встал и вышел на улицу. Здесь хоть не так жарко.

— Ладно, — сказал он, — значит, кругом все непонятно, неудобно и вконец достало, но все будет хорошо. Как только мы доберемся до Хартума, все будет отлично. Заскочить в посольство, получить новый паспорт и — только меня и видели, с первым же самолетом домой.

На ощупь он пробрался обратно в свою пещеру и вновь улегся. Комары. Малярия. Крысы. Гепатит. Раздражение в паху. До сих пор ему удавалось избегать всех этих «радостей» во время путешествий с Фрэнсис, а теперь он испытает на себе все сразу. В этой зловещей черной дыре по-другому и быть не может. Без ежедневной профилактики он наверняка подхватит малярию, а может, чего похуже. При падении он ушиб колено. В ранку, скорее всего, попадет грязь. Он почесался. Он чувствовал, как клопы, вошки и блохи пьют его кровь. Он представил присосавшихся тварей. Завтра он будет весь в прыщах от укусов. Да и понос его, наверное, проберет, несмотря на то что он ничего не ел. Больше всего он боялся обезвоживания. Даже если они постоянно будут поить его чаем, то это будет лишь ускорять вывод воды из организма, ведь чай — это мочегонное средство. У него нет выбора: утром придется попить той воды, которую удастся раздобыть, не думая о последствиях.

— Хорошо сидим, — сказал он, — лучше не придумаешь.

Он провел еще день в Абу-Хамеде — заложником собственной импульсивности. С наступлением сухого и обжигающего утра Ричард внезапно проснулся от духоты. Выскочил на улицу. Там было не лучше. Пыль, скопившаяся в горле, не давала сглотнуть слюну. Страшно хотелось пить, но придется ждать, пока не придет Сулейман и не приготовит чай. Чтобы скоротать время, он вышел прогуляться вдоль Нила. А куда же еще? Все дороги вели к Нилу, вечному Нилу, которому нельзя было не поклоняться.

Буйная растительность покрывала берег реки. Ричард присел на корточки под пальмами и глядел на воду. Он мог напиться воды и заболеть гепатитом, искупаться в реке и подцепить вирус. Но он, собрав волю в кулак, отвернулся от таящей опасность приманки и пошел дальше. Кругом бурлила жизнь. Несколько коз и ослик. Слышно было, как где-то верблюд громко жалуется на чье-то несправедливое к нему отношение.

Вокзал в Абу-Хамеде стоял в очень красивом месте. Фрэнсис пришла бы в восторг от широких платформ и запущенных зданий в колониальном стиле, давно не чищенных запасных путей со стоящими на приколе локомотивами. Вся эта атмосфера заброшенности, запущенности пришлась бы ей по сердцу. Город тоже представлял из себя нечто большее, чем точка, которой он был обозначен на карте. Но Ричард не решался отправиться на экскурсию, а то вдруг машина уйдет без него. Вид пикапа Мадгида, стоящего в ожидании поездки в Хартум, подбадривал Ричарда. Каждые двадцать минут он проверял, не собирается ли тот отъезжать.

Голод становился невыносимым, но он старался не обращать на это внимания: что действительно необходимо, так это попить. Если бы у него была вода и если бы Мадгид уезжал в этот день, все было бы хорошо. Но как ему не хватает денег! Наличных денег. Без них он был никем. Без них он не мог даже ни прокормить себя, ни купить воды. Без них грош ему цена в этом поселении: ни турист, ни представитель благотворительной организации, то есть не представляет ни малейшего интереса ни для кого, даже для себя. Ну и ситуация: без документов он никто, а без Мадгида совсем пропал бы. Конечно, он был на свободе. Его не поставили к стенке и не гноят в камере, хотя скромное убежище Сулеймана очень ее напоминало. Но на кой черт ему свобода, если у него нет денег? Все, что у него имелось в наличии, — это то малое, чем могли поделиться с ним его новые друзья.