Он проследовал обратно к машине и кинул сумку в раскрытое окно. Абигайль сначала бросилась за ним, потом остановилась и собралась обидеться. Но не успела она обдумать это решение, как открылась дверь подъезда почти напротив того автомобиля и на улицу вышли две молодые женщины.

Фредерик мог бы превратиться в летучую мышь, и тогда его точно никто бы не увидел, но он еще не привык к этой возможности и просто отшатнулся в тень и пригнулся, спрятавшись за другой машиной, фургоном. Он хорошо видел вышедших из подъезда женщин, которые направлялись к автомобилю, и слышал их разговор:

— В центре, наверное, не найти места для парковки. Может, пойдем пешком? Недалеко ведь!

— Да, пожалуй, ты права, — ответила другая, когда они стояли уже у машины. — Только посмотрю, не забыла ли я свою сумку здесь…

И она стала ключом открывать дверцу со стороны водительского места. Ее спутница стояла с другой стороны, на тротуаре.

— Смотри-ка, — воскликнула она, — у тебя окно полностью открыто! И сумка прямо под окном! Ты с ума сошла! Так не только сумки, но и машины потом не найдешь!

— Ты права, — согласилась та, закрывая окно, а потом и дверцу, и прижимая к боку сумку. — Странно, я была уверена, что закрыла его. Уж сумку-то точно закрывала, это я хорошо помню!

Она проверила содержимое и вздохнула с облегчением:

— Слава Богу, кошелек на месте и деньги целы, карточки и права тоже. Какая-то я совсем рассеянная стала, косметичку тоже не закрыла, все вывалилось, куча-мала…

Наконец, она привела вещи в порядок, и они обе ушли туда, откуда доносились музыка и шум.

Фредерик перевел дыхание. Вид обеих женщин потряс его. У него даже мелькнула мысль, что дамы второпях забыли одеться. «Неужели теперь выходят на улицу в таком виде? — думал он, не сводя глаз с приближающейся Абигайль. — Но, глядя друг на друга, они не могли не заметить, что не одеты! Конечно, сегодня очень теплая ночь, даже душновато. Но все-таки!..

— Вы видели, — обратился он к Абигайль, — как одеты эти дамы?

— Нет, — ответила та, — я ничего не разглядела из-за этого фургона, он закрыл мне всю улицу, а я боялась пошевелиться и поддаться соблазну. А что? Они одеты лучше, чем я?

— Э-э, — он не нашелся, что ответить. — В любом случае нам не следует там появляться, по крайней мере, в человеческом облике. Мы сразу же обратим на себя внимание.

— Тогда летим!

«Она же так любит, чтобы на нее обращали внимание! И она командует мною», — подумал Фредерик, а вслух сказал:

— Только без эксцентричных выходок!

— Да! Да!

И они полетели.

Каково же было удивление обоих, когда на заполненной народом ярко освещенной площади они обнаружили довольно большое число людей, одетых примерно так же, как и они, и даже в наряды еще более старинные: мужчины — в расшитых камзолах и широкополых шляпах с перьями, а дамы — в смело декольтированных платьях с кринолинами и белых башнях на головах. Надпись на большом щите возле здания Городского управления развеяла остатки сомнений: маскарад под названием «Бал в Замке», проводимый по случаю Дня Замка, объявлял конкурс старинных костюмов и приз за лучший и наиболее достоверный.

Первой вновь приняла человеческий облик Абигайль. Фредерику ничего не оставалось, как поступить так же.

— Вот видите! — услышал он ее восторженный шепот. — А Вы говорили! Конечно, на нас обратят внимание, потому что наши костюмы окажутся наиболее достоверными и соответствующими эпохе.

— Я не считаю Вашу идею благоразумной.

— О, ну пожалуйста! Не делайте такое лицо, как мой муж, упокой, хм, его душу! Клянусь Вам, я никого не обижу!

Она взяла Фредерика под руку и почти силой вытащила его на освещенное место, и они стали прокладывать себе путь сквозь толпу в ту сторону площади, где людей в костюмах было больше всего. И на них действительно обращали внимание, оглядывались и шептались и иногда даже расступались, освобождая дорогу. Абигайль расточала улыбки направо и налево и болтала без умолку:

— Да будет Вам известно, сударь, на мне очень хорошее платье, и отлично сшитое, и не где-нибудь, а у одного из лучших венских портных, и довольно дорогое. На Вас же весьма приличный костюм для верховой езды, правда, это дневная одежда, а для бала необходим фрак, но для этого маскарада подобные мелочи, похоже, не являются необходимым условием. К тому же я пока еще вообще не увидела ни одного вечернего наряда. Кроме того, эти люди, видимо, имеют весьма смутное представление о старинной одежде. Например, такое платье, как вон у той дамы, должно украшаться не кружевами, а лентами, и жемчуга к нему не надевают. А вон к тому положена шелковая шаль с кистями, а не то, что она на себя надела. А прически? Если теперь модно так коротко стричь волосы, то следовало бы надеть парик. Менее же всего они понимают в искусстве оформления лица. Если они думают, что такой раскраской украшают свои лица, то ошибаются. К тому же опять-таки это не соответствует костюму. Ни в XIX, ни в XVIII веках, ни тем более раньше мы не раскрашивали себе лица подобным образом…

Пока Абигайль наслаждалась устремленными на нее восторженными взглядами, Фредерик внимательно следил за людьми. Он заметил, что между людьми в костюмах прохаживается немолодой человек в очках и с блокнотом в руках. «Вот этот господин в пенсне, наверное, разбирается в прежних модах. Очевидно, он и будет решать, кто победитель».

Немолодым человеком в очках и с блокнотом был смотритель местного музея. Двое его добровольных помощников из числа старших учеников колледжа тоже принимали участие в оценке и обращали его внимание на костюмы, казавшиеся им наиболее интересными.

Увидев пару в идеально смоделированных и отлично сшитых костюмах середины девятнадцатого века, историк замер. Он посмотрел на даму и кавалера поверх очков, моргнул и направился к ним.

— Господа, — сказал он, откашлявшись. — Прошу прощения, если, э-э… Но позвольте Вам напомнить, что по условиям конкурса можно было консультироваться с кем угодно, делать зарисовки в каких угодно музеях и прибегать к помощи профессиональных портных, потому что не все умеют шить, это понятно, но костюмы не должны быть взяты ни из театральных, ни из киномастерских, ни тем более из запасников музеев… Вы понимаете, что я имею в виду? Иначе Вы не можете участвовать в конкурсе.

Они переглянулись. Абигайль послала историку ослепительную улыбку.

— Уверяю Вас, уважаемый господин, — пропела она, — что ни о театральных, ни о каких-либо других упомянутых Вами мастерских не может быть и речи! Наши костюмы действительно сшиты профессиональными портными, но мы руководствовались исключительно модными журналами того времени.

— Я очень рад, — расцвел улыбкой историк. — Очень рад! А Вы не отсюда, да?

— Да, мы издалека, — ответил Фредерик более сухо и надменно, чем того заслуживал их собеседник и даже чем он сам от себя ожидал.

— A… Ну, хорошо, — смутился историк. — Желаю всего наилучшего.

И он ушел, что-то чиркая на ходу в блокноте.

— Зачем Вы так? — с упреком спросила Абигайль. — Он был очень мил.

— Право, я не хотел его обидеть, — оправдывался Фредерик. — Я хотел лишь, чтобы он ушел. Кроме того, я считаю, что мы достаточно повеселились и нам пора. Нас ждут дела поважнее, чем маскарады.

— Да-да, хорошо, — покорно согласилась Абигайль. — Пожалуй, Вы правы, и нам действительно пора…

«Как это мучительно!» — думал меж тем Фредерик; он страдал и с трудом удерживался от непоправимого поступка с того самого момента, как увидел выходящих из подъезда полуодетых женщин. Его терзало чувство голода и жажда крови. Первые несколько минут пребывания на площади он только озирался и растерянно моргал, потрясенный изобилием обнаженного загорелого тела. «Те две дамы не забыли одеться, нет. Можно даже сказать, что они одеты более, чем многие другие, — думал он, не в силах оторвать взгляд от юных особ, одетых, как ему казалось, в один корсет и такие короткие панталончики, что просто темнело в глазах. — Ведь это же все равно, что никакой одежды! Все равно, что в одном белье! Какое же теперь белье?! О времена, о нравы!..» Потом беспечно открытые руки и ноги немного примелькались, и его захлестнула жажда крови, которую он всеми силами давил в себе, и настроение его стало резко и сильно портиться. «Ах, впиться бы сейчас в кого-нибудь из этих обнаженных нимф! Хотя бы вот в эту — есть за что укусить. О, как бы она закричала, завизжала бы от ужаса и боли, и вся эта толпа праздных гуляк вместе с ней!..» Именно в этот момент к ним и подошел смотритель музея.