— Никакого колдовства. Прошло полтора века. Спуск в хранилище опасен, очень опасен. Там можно заснуть вечным сном — не умрешь, но и не проснешься. Ты задремал на ходу — помнишь? Вот — пролетели полтора столетия. Но поверь мне — это к лучшему. Тебе повезло! Иначе, не исключено, ты все это время бродил бы по подвалам замка, поджидая этого проклятого Князя, и, учитывая обстоятельства, неизвестно, не превратился бы ты в настоящего вампира. Тогда всем стало бы хуже, но хуже всех стало бы тебе…

— Прекратите! Что за ерунда! И в чем это мне повезло? Чьи это проделки? Я не могу даже умереть по собственной воле!

— Умереть всегда можно успеть, для тебя это еще легко. Слушай меня внимательно. За тобой следят и тебе помогают. Ты получил новое знание, разве ты не чувствуешь это? Ты сам даешь себе ответы на возникающие вопросы, ты побеждаешь ситуацию. A умереть тебе действительно вряд ли дадут, пока не победишь. Теперь успокойся и подумай. Ты не сам удержался от вечного сна — тебя из него выдернули. Поверь мне, я знаю. И если это произошло сейчас, а не раньше и не позже, значит, для чего-то это было нужно. За мечом должны были прийти. За ним придут. Ты должен быть готов к бою. И это будут не вампиры, а кое-кто посильнее. Вампиры, может быть, тоже будут, но тебе они уже не страшны. Постарайся найти обычное оружие, оно тебе пригодится. Смотри и слушай. Это наверняка произойдет сегодня…

Ксавьер Людовиг долго просидел в своей спальне, по счастливому стечению обстоятельств не разграбленной, хотя и заросшей паутиной до отвращения. Ставни на окне были закрыты. Было темно, холодно и пыльно. Он не чувствовал холода. Он ничего не чувствовал, даже голода и жажды крови, ничего, кроме тупой боли там, где, как он когда-то считал, находится душа. Ему хотелось кричать: «Я ничего этого не хотел! Ни миссии, ни особой славы, ни даже бессмертия! Ведь я не прожил эти сто пятьдесят лет! Я ничего не видел! Какая теперь жизнь? Кто и откуда меня выдернул? Зачем? Почему никто не спросил, хочу ли я этого? Почему даже не упредили, если уж действительно больше некому?.. Теперь я как призрак, и что будет дальше? Ведь я не могу никуда пойти, что я скажу людям? Я — ваш господин, граф Кронверк, вернулся после долгого отсутствия? Меня угостят осиновым колом. И правильно сделают…»

Теперь уже была ночь. Через смотровое отверстие он следил за происходящим в зале. Он вооружился, как мог, обычным оружием, а в руках сжимал меч с зеркальным лезвием. Весь вечер он провел в споре со стариком, они даже начали злиться друг на друга:

— Почему, почему я не должен их спасать? Эти люди еще так молоды! Их заманили в ловушку! А эта юная девушка? Она же еще наивный ребенок!..

— Эта девушка не так проста, как может показаться. Твое вмешательство ни к чему не приведет. Эти люди обречены. Даже если ты спасешь их сегодня, это не будет спасением, ты просто отсрочишь приговор.

— Почему вы уверены, что вампиры не намерены превратить их в себе подобных?

— Вампиров много. Они чувствуют себя достаточно сильными. Сейчас им не нужно пополнение. Они торжествуют.

— Я не могу оставить этих людей на гибель.

— Ты совершишь ошибку.

— Я — владелец Кронверка, я должен защищать людей.

— Да, когда в этом есть смысл.

— Разве может не быть смысла в спасении человеческой жизни?!

— Может.

— Вы жестоки и циничны.

— Увы. Но я видел достаточно много, чтобы отдавать себе отчет за каждое слово. Послушай меня и сделай, как я говорю: вмешайся, когда все будет кончено и вампиры отяжелеют, а их повелитель утратит бдительность…

— Я не могу так.

— Ты совершишь ошибку и все усложнишь. Ты должен не спасать людей, а уничтожать тварей.

— Разве же это не одно и то же?

— Не всегда.

— Я не понимаю Вас. Объясните.

— Со временем поймешь. Если уцелеешь.

— Я постараюсь.

— Тогда, по крайней мере, займи более выгодную позицию. За правым зеркалом никогда не было стены. Решетку откроешь от себя. Смотри, чтобы не захлопнулась, пока не пройдешь обратно. Тогда захлопни ее покрепче. Закроется замок. Иди, безумец…

Бал тем временем был в разгаре: музыканты, казалось, были в эту ночь особенно в ударе, музыка заполняла собою все вокруг, даже потускневшая роспись потолков и выщербленные ступени лестницы стали не так заметны. Музыка стала почти осязаемой, и в целом мире оставалось только кружение пар, мелькание свечей и зеркал, и чарующая, заставляющая забыть обо всем на свете мелодия, и головокружительный вихрь танца.

Улучив мгновение, когда музыканты утирали пот со лба, а дамы усиленно обмахивались веерами, Марианна решила убедиться, что она так же хороша, как и в самом начале бала. Она отпустила локоть своего кавалера, не оставлявшего ее ни на минуту, — даже когда она танцевала с другими он держался рядом, — и подбежала к одному из двух огромных зеркал в тяжелых резных рамах. Она увидела свое отражение: искрящиеся весельем и радостным возбуждением глаза смотрели сквозь прорези шелковой маски, локоны слегка растрепались, но она была уверена, что это не испортит ее очаровательной юности, когда наступит момент и маски можно будет снять. Она страстно желала, чтобы ее кавалер тоже оказался молодым и пригожим. Кстати, где же он? Зеркало было достаточно большим, чтобы видеть происходящее за спиной, не поворачивая головы. Но Марианна никого не увидела. В зеркале отражалось пламя свечей и зеркала на противоположных стенах, сама Марианна — и больше никого. Зеркало отражало пустой зал — пустой! Она обернулась — зал был полон гостей — кавалеров и дам в дорогих нарядах, — да и шум голосов и шорох одежд не оставлял сомнений, и ее спутник в шляпе с пером спешил к ней — она посмотрела в зеркало и снова увидела там только себя. — Как это возможно? — прошептала она. — Что это за трюк? Может, здесь зеркало только напротив меня? А остальная поверхность — картина под стеклом?

Она сделала шаг влево, потом вправо, и еще один шаг вправо — ее отражение перемещалось вместе с ней. Она обернулась. Ее кавалер стоял рядом, но не сзади, а сбоку, таким образом, что не мог отразиться в зеркале.

— Послушайте-ка, сударь, — сказала Марианна. — Будьте любезны, встаньте рядом со мной. Что за странное зеркало!

Ее спутник ничего не успел ответить, если предположить, что он вообще намерен был отвечать. По залу пронесся шелест, наступила тишина и кто-то невидимый произнес торжественно и громко:

— Великий Господин и Повелитель Тьмы!.. Приветствовать Князя!

Вслед за этими словами раздались три оглушительных удара, словно огромным молотом били по камню. Кавалеры все опустились на одно колено, дамы склонили головы и застыли в глубоком реверансе. Высокие и широкие двустворчатые двери в глубине зала медленно раскрылись, послышались тяжелые шаги…

И Марианна, обмирая от страха, увидела хозяина замка. На миг ей показалось, что это не человек, но только на миг. «Ну, как же, — пыталась она совладать с собой, — конечно же, человек, кто же еще!»

Князь, которого, видимо, по приготовленной заранее шутке назвали Повелителем Тьмы, обладал высоким ростом и величественной осанкой, но при этом довольно массивной, почти бесформенной фигурой и бледным лицом, не лишенным, однако, некоторой импозантности. Лишь глаза на этом лице пугали своей тусклой чернотой и неподвижностью, но пугали лишь тех, кто отваживался в эти глаза посмотреть. Он заговорил низким глухим голосом:

— Мои любезные друзья и подруги, я вижу, наш скромный праздник удался на славу, и вы все довольны. Тем не менее, уже минула полночь, а летние ночи коротки. Сейчас мажордом объявит ужин и можно будет снять маски. Я желаю моим верным подданным закончить вечер так же приятно, как он был начат. Веселитесь, друзья мои, веселитесь!

Двери за таинственным повелителем закрылись, и опять воцарилась тишина, не нарушаемая даже шуршанием вееров и одежд. И тишина эта не понравилась Абигайль и еще одному гостю, в котором она даже под маской без труда узнала молодого путешественника, обратившего на себя ее внимание еще в гостинице своим одиночеством и отрешенным видом разочаровавшегося в жизни человека. Они оказались рядом в середине зала. Абигайль поискала глазами мужа, и нашла его подпирающим колонну в простенке между зеркалами, как всегда, со скучающим выражением глаз, и даже маска не могла скрыть брезгливое выражение его лица. «Боже, и этот человек когда-то сумел вскружить мне голову?!» Каким утонченным джентльменом с изысканными манерами, с тонким вкусом, прекрасной речью, чувством юмора казался он ей совсем недавно! Четыре года знакомства до помолвки и еще полгода потом до венчания казались ей бесконечными. И вот оно — разочарование, всего за две недели супружеской жизни! Что же дальше?! Она решила думать о другом. Например, все-таки это странный бал. Приветствие владельца тоже показалось ей странным: кого он, в конце концов, приветствовал — гостей, друзей или подданных? Если к гостям еще можно обратиться «друзья мои», то как-то все же странно тут же назвать всех подданными.