— Ихтиозавр, — потрясённо прошептал Олег Фирсов, почти перевесившись через борт. Вадим молча втащил его обратно за штаны.

Остальные молчали, но, мне кажется, больше всего всем хотелось спросить, может ли это чудо на нас напасть. Вопрос так и остался неразрешённым — когда расстояние между нами сократилось вдвое, ихтиозарв беззвучно нырнул и больше не появлялся. Я видел, как Лаури похлопал по шее носовое украшение драккара и что-то сказал… Может быть — благодарил за то, что корабль отпугнул чудовище?

Ну что ж — тут и не до такого можно дожить…

— Обогнём мыс — и мы в Ираклионе! — крикнул Лаури и ловко сделал поворот над водой, держась рукой за шею "дракона". — Греби, ребята! Навались!

Вытесанные из сосны вёсла дружней и быстрей вспороли воду. Драккар, набирая скорость, по дуге огибал жёлто-зелёный, залитый ярким солнцем мыс. Белая пена прибоя красиво вскипала на камнях у берега.

— Ираклион! — звонко выкрикнул мальчишка, устроившийся на высокой корме.

Я увидел белый пляж, на котором стоял, подпёртый с боков креплениями, широкий корабль с высокой кормой. На скале — над пляжем — поднимался частокол, над ним, в свою очередь, возвышалась крытая башня, а на ней покачивался зелёно-красный с белым прямым крестом флаг. "Белый крест Лузитании" — вспомнил я название очень интересной военной книжки.

— Нам тоже не мешало бы обзавестись флагом, — заметил Вадим. Я покосился на него удивлённо: никогда не замечал за ним страсти к атрибутике. Подумав, ответил:

— Там решим… Лаури, а что это они нас так встречают?! — окликнул я англичанина.

Почти в пене прибоя, сдвинув прямоугольные щиты, стояли около десятка ребят.

248.

Ещё полдюжины — с аркебузами — замерли по бокам.

* * *

Жоэ Кавергаш не походил на португальца в моём представлении — он был рыжий, с очень жёстким, "взрослым" каким-то ртом и весёлыми, слегка раскосыми янтарными глазами. Лаури он очень обрадовался, уже через час мы все сидели в рощице под олеандрами, заогромным столом, и девчонки, восхищённо ахая, резали свежий хлеб — тут, как и у чехов Шверды, были то ли поля, то ли дикое зерно. Сидели вперемешку все три отряда, а мы устроились во главе стола и негромко разговаривали.

— Я ваши корабли так и не научился различать, — Жоэ говорил по-английски. — А тут вчера девчонки прибежали с берега, говорят — Эмиль ярл высаживался. Они видели его людей. Вот я и боюсь, что он всё ещё болтается тут…

— Эмиль? — Лаури скривился, взял с блюда горсть сушёных яблок, начал бойко жевать. — Святая пятница…

— Кто такой? — толкнул я англичанина в бок локтем.

— Не знаю, швед он, или норвежец, — Лаури вздохнул. — Свен с ним был хорошо знаком — ещё по той Земле… вон, кое-кто из наших его тоже хорошо знает… У него гнездо где-то на югославском берегу. Грабят, — Лаури далеко сплюнул попавшееся семечко. — Негров бьют лихо, на грабят всех.

— Ясно… Послушай, Жоэ, — я повернулся к португальцу, который аккуратно резал копчёное мясо, — на острове есть негры?

— Приплывают, — пожал Жоэ плечами, — из Африки, высаживаются на южном побережье, но нечасто… Иногда приходят, я отбиваюсь.

— О, а мне говорили, тут опасно… — протянул я.

Жоэ поднял на меня глаза. Поднял ещё и бровь. Вздохнул.

— Да-а… Ты что, собираешься идти вглубь острова? — я кивнул. — Не надо, — посоветовал Жоэ. — Я посылаю людей вглубь острова очень часто. Просто из любопытства. Я любопытный, иначе не сидел бы здесь… Но дальше горы Ида они не заходят.

— Почему такая таинственность? — удивился я.

— Да-а… — снова протянул Жоэ, разделяя на два и без того небольшой кусочек мяса. — Когда я тут только обосновался, у меня пропала охотничья партия, четыре человека. Я думал — негры. Но за последние три года пропали три отряда. Последний — осенью, Серёжки Климова, я его до этого не видел, но парень решительный. Хотел "посмотреть, что там". И пропал… До этого был Дэннис Лиан…

— Это американец, здорово прибабахнутый, — вспомнил Лаури, — мотался по миру годами… Джек, — повысил он голос, — помнишь Дэнниса?

— Лиана? — откликнулся Джек и кивнул.

— Так вот, — Жоэ вздохнул, — тоже не вернулся… А с ним шло больше тридцати человек, и были это не новички… Ну вот. А сюда мы пришли вместе с Йожо Гарбо…

— Йожо? — переспросил я. — У него есть сестра Юлия, да?

— Была, — уточнил Жоэ. — Я остался на побережье, а он ушёл на юг. И всё…

— Говорят, он попал в рабство, — сказал я. — Его сестра просила меня что-нибудь узнать о нём.

— В рабство? — Жоэ задумался. — Конечно… всё может быть, но… — он помолчал и тряхнул головой: — Нет, не может быть. Он был не такой — скорее всего, лежит где-нибудь в горах возле Иды.

— В плен попадают по-разному, — возразил Лаури. Жоэ не стал возражать, но, как видно, остался при своём мнении.

— Ты думаешь, это негры виноваты? — уточнил я. Португалец покачал головой:

— Я не знаю. Не думаю, что это так. Они же не могут появиться из воздуха… а чтобы все трое были настолько беспечны — ни разведки, ни часовых… Нет, не думаю… Так ты

249.

всё-таки пойдёшь?

— Пойду, — кивнул я. — И, может быть, даже буду там зимовать.

— Ну — дело твоё, — Жоэ покачал головой. — Если что — выбирайтесь сюда, отсидимся или хоть уплывём…

— Да, спасибо, — искренне поблагодарил я.

Михаил Таривердиев

Не думай о секундах свысока.

Наступит время,

сам поймёшь, наверное.

Свистят они,

Как пули у виска,

Мгновения,

мгновения,

мгновения.

У каждого мгновенья свой резон,

Свои колокола,

своя отметина.

Мгновенья раздают —

кому позор,

Кому бесславье,

а кому — бессмертие.

Мгновения спрессованы в года,

Мгновения спрессованы в столетия,

И я не понимаю иногда,

Где первое мгновенье,

где последнее.

Из крохотных мгновений соткан дождь.

Течёт с небес вода обыкновенная.

И ты, порой,

почти полжизни ждёшь,

Когда оно придёт,

твоё мгновение.

Придёт оно,

большое, как глоток,

Глоток воды

во время зноя летнего…

А в общем —

Надо просто помнить долг,

От первого мгновенья

До последнего…

* * *

И вот мы снова идём… Сквозь рощи на склонах холмов, по козьим тропкам, мимо холодных ручьёв… К этому времени почти у всех были бригантины и фехтовальные перчатки, и я поругался с Саней, когда заставлял дозор идти по жаре в этой амуниции в то время, как остальные шагали, подвязав куртки к вещмешкам, босые, и даже девчонки шли "с голым торсом". Но в этом споре я победил.

Однако, нельзя не признать, что вокруг было тихо и спокойно. Даже живности крупней оленя тут не имелось, а море, блестевшее с высот, настраивало на окончательно умиротворяющий лад.

— Как же здесь здорово, — Танюшка, взобравшись на скальный выступ, огляделась. — Курорт настоящий, правда?

Я встал рядом с ней, обняв её за плечи. Кожа у девчонки была горячая и гладкая, как атлас.

— Красиво, — согласился, бросая взгляд на гору Ида, возвышавшуюся на юге. — А вот там

250.

будет ещё красивее.

— Лучше гор могут быть только горы,

На которых ещё не бывал! — пропел Басс, взмахивая рукой. — Эй, вы что там засели, горные орлы?!

— Догоним! — рявкнул я через плечо. — Вот ведь неуёмные, — заметил Танюшке. Она без слов потёрлась щекой о моё плечо, для чего ей пришлось нагнуться — мы с ней были почти одного роста…

— Это хорошо, что неуёмные, — ответила Танюшка и чихнула: — Солнышко нос щекочет, — объяснила она. Я улыбнулся и чихнул тоже, но специально. — Ну что, пойдём?

— Пошли, — я соскочил вниз и подал ей руку.

* * *

Ширококонечный крест был вырублен из камня в незапамятные времена — прямо в скале, возвышавшейся над ущельем, в которое мы входили. За коротким проходом видна была широкая долина. Её противоположный склон поднимался круто, а дальше уже совсем отчётливо видна была Ида.